Владимир Высоцкий

 

    Стихи 1968г

        (часть 2)
 

  Песня командировочного

Всего один мотив
Доносит с корабля;
Один аккредитив -
На двадцать два рубля.

А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!

Дежурная по этажу
Грозилась мне на днях, -
В гостиницу вхожу
Бесшумно - на руках.

А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!

В столовой номер два
Всегда стоит кефир;
И мыслей полна голова,
И все - про загробный мир.

А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!

Одну в кафе позвал, -
Увы, романа нет, -
Поел - и побежал,
Как будто в туалет.

А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!

А пляжи все полны
Пленительнейших вдов, -
Но стыдно снять штаны:
Ведь я здесь с холодов.

А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!

О проклятый Афон! -
Влюбился, словно тля, -
Беру последний фонд -
Все двадцать два рубля.

Пленительна, стройна, -
Все деньги на проезд,
Наверное, она
Сегодня их проест.

А жить еще две недели,
Работы - на восемь лет, -
Но я докажу на деле,
На что способен... скелет!

1968
 

  Песня Рябого

На реке ль, на озере -
Работал на бульдозере,
Весь в комбинезоне и в пыли, -
Вкалывал я до зари,
Считал, что черви - козыри,
Из грунта выколачивал рубли.

Не судьба меня манила,
И не золотая жила, -
А широкая моя кость
И природная моя злость.

Мне ты не подставь щеки:
Не ангелы мы - сплавщики, -
Недоступны заповеди нам...
Будь ты хоть сам бог Аллах,
Зато я знаю толк в стволах
И весело хожу по штабелям.

Не судьба меня манила,
И не золотая жила, -
А широкая моя кость
И природная моя злость.

1968
 

  Куплеты Бенгальского

Дамы, господа! Других не вижу здесь.
Блеск, изыск и общество - прелестно!
Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс -
Все равно в Одессе будет тесно.

Говорят, что здесь бывала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
И отсюда много ближе
До Берлина и Парижа,
Чем из даже самого Санкт-Петербурга.

Вот приехал в город меценат и крез -
Весь в деньгах, с задатками повесы.
Если был он с гонором, так будет - без,
Шаг ступив по улицам Одессы.

Из подробностей пикантных -
Две: мужчин столь элегантных
В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы.
Ну а женщины Одессы -
Все скромны, все - поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае - красивы.

Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт -
Вас поймут в Одессе с полуслова.

Нет прохода здесь, клянусь вам,
От любителей искусства,
И об этом много раз писали в прессе.
Если в Англии и в Штатах
Недостаток в меценатах -
Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.

Дамы, господа! Я восхищен и смят.
Мадам, месье! Я счастлив, что таиться!
Леди, джентльмены! Я готов стократ
Умереть и снова здесь родиться.

Все в Одессе - море, песни,
Порт, бульвар и много лестниц,
Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, -
Да, наш город процветает,
Но в Одессе не хватает
Самой малости - театра варьете!

1968
 

  Цыганская песня

Камнем грусть весит на мне, в омут меня тянет, -
Отчего любое слово больно нынче ранит?
Просто где-то рядом встали табором цыгане
И тревожат душу вечерами.

И, как струны, поют тополя.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
И звенит, как гитара, земля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!

Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я, -
Там в степи костры горят и пламя меня манит.
Душу и рубаху - эх! - искромсаю в клочья, -
Только пособите мне, цыгане!

Я сегодня пропьюсь до рубля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Пусть поет мне цыганка, шаля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!

Все уснувшее во мне - струны вновь разбудят,
Все поросшее быльем - да расцветет цветами!
Люди добрые простят, а злые - пусть осудят, -
Я, цыгане, жить останусь с вами!

Ты теперь не дождешься, петля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Лейся, песня, как дождь на поля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!

1968
 

  Баллада о цветах, деревьях и миллионерах

В томленье одиноком
В тени - не на виду -
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.

Маман - всегда с друзьями,
Папа от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.

Высоко ль или низко
Каштан над головой, -
Но Роза-гимназистка
Увидела - его.

Нарцисс - цветок воспетый,
Отец его - магнат,
И многих Роз до этой
Вдыхал он аромат.

Он вовсе был не хамом -
Изысканных манер.
Мама его - гран-дама,
Папа - миллионер.

Он в детстве был опрыскан -
Не запах, а дурман, -
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.

И вот, исчадье ада,
Нарцисс тот, ловелас,
"Иди ко мне из сада!" -
Сказал ей как-то раз.

Когда еще так пелось?!
И Роза, в чем была,
Сказала: "Ах!" - зарделась -
И вещи собрала.

И всеми лепестками
Вмиг завладел нахал.
Маман была с друзьями,
Каштан уже опал.

Искала Роза счастья
И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.

Но думала едва ли,
Как душен пошлый цвет, -
Все лепестки опали -
И Розы больше нет.

И в черном цвете Мака
Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.

1968
 

  Романс

Было так - я любил и страдал.
Было так - я о ней лишь мечтал.
Я ее видел тайно во сне
Амазонкой на белом коне.

Что мне была вся мудрость скучных книг,
Когда к следам ее губами мог припасть я!
Что с вами было, королева грез моих?
Что с вами стало, мое призрачное счастье?

Наши души купались в весне,
Плыли головы наши в огне.
И печаль, с ней и боль - далеки,
И казалось - не будет тоски.

Ну а теперь - хоть саван ей готовь, -
Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.
Вам вечным холодом и льдом сковало кровь
От страха жить и от предчувствия кончины.

Понял я - больше песен не петь,
Понял я - больше снов не смотреть.
Дни тянулись с ней нитями лжи,
С нею были одни миражи.

Я жгу остатки праздничных одежд,
Я струны рву, освобождаясь от дурмана, -
Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!

1968
 

  Охота на волков

Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
Но сегодня - опять как вчера:
Обложили меня, обложили -
Гонят весело на номера!

Из-за елей хлопочут двустволки -
Там охотники прячутся в тень, -
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.

Идет охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

Не на равных играют с волками
Егеря - но не дрогнет рука, -
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.

Волк не может нарушить традиций, -
Видно, в детстве - слепые щенки -
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!

И вот - охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

Наши ноги и челюсти быстры, -
Почему же, вожак, - дай ответ -
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем - через запрет?!

Волк не может, не должен иначе.
Вот кончается время мое:
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся - и поднял ружье.

Идет охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

Я из повиновения вышел -
За флажки, - жажда жизни сильней!
Только сзади я с радостью слышал
Удивленные крики людей.

Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
Но сегодня не так, как вчера:
Обложили меня, обложили -
Но остались ни с чем егеря!

Идет охота на волков, идет охота -
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу - и пятна красные флажков.

1968
 

  Банька по-белому

Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю,
На полоке, у самого краюшка,
Я сомненья в себе истреблю.

Разомлею я до неприличности,
Ковш холодной - и все позади, -
И наколка времен культа личности
Засинеет на левой груди.

Протопи ты мне баньку по-белому, -
Я от белого свету отвык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.

Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди - профиль Сталина,
А на правой - Маринка анфас.

Эх, за веру мою беззаветную
Сколько лет отдыхал я в раю!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою.

Протопи ты мне баньку по-белому, -
Я от белого свету отвык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.

Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: "Пособи!" -
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.

А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили,
Чтоб он слышал как рвутся сердца.

Протопи ты мне баньку по-белому, -
Я от белого свету отвык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.

Ох, знобит от рассказа дотошного!
Пар мне мысли прогнал от ума.
Из тумана холодного прошлого
Окунаюсь в горячий туман.

Застучали мне мысли под темечком:
Получилось - я зря им клеймен, -
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.

Протопи ты мне баньку по-белому, -
Чтоб я к белому свету привык, -
Угорю я - и мне, угорелому,
Ковш холодной развяжет язык.
Протопи!...
Не топи!..
Протопи!..

1968
 

  * * *

У Доски, где почетные граждане,
Я стоял больше часа однажды и
Вещи слышал там очень важные...

"...В самом ихнем тылу,
Под какой-то дырой,
Мы лежали в пылу
Да над самой горой, -

На природе, как в песне - на лоне,
И они у нас как на ладони, -
Я и друг - тот, с которым зимой
Из Сибири сошлись под Москвой.

Раньше оба мы были охотники -
А теперь на нас ватные потники
Да протертые подлокотники!

Я в Сибири всего
Только соболя бил, -
Ну а друг - он того -
На медведя ходил.

Он колпашевский - тоже берлога! -
Ну а я из Выезжего Лога.
И еще (если друг не хитрит):
Белку - в глаз, да в любой, говорит.

Разговор у нас с немцем двухствольчатый:
Кто шевелится - тот и кончатый, -
Будь он лапчатый, перепончатый!

Только спорить любил
Мой сибирский дружок -
Он во всем находил
Свой, невидимый прок, -

Оторвался на миг от прицела
И сказал: "Это мертвое тело -
Бьюсь на пачку махорки с тобой!"
Я взглянул, говорю: "Нет - живой!

Ты его лучше пулей попотчевай.
Я опричь же того ставлю хошь чего -
Он усидчивый да улежчивый!"

Друг от счастья завыл -
Он уверен в себе:
На медведя ходил
Где-то в ихней тайге, -

Он аж вскрикнул (негромко, конечно.
Потому что - светло, не кромешно),
Поглядел еще раз на овраг -
И сказал, что я лапоть и враг.

И еще заявил, что икра у них!
И вообще, мол, любого добра у них!..
И - позарился на мой браунинг.

Я тот браунинг взял
После ходки одной:
Фрица, значит, подмял,
А потом - за спиной...

И за этот мой подвиг геройский
Подарил сам майор Коханойский
Этот браунинг - тот, что со мной, -
Он уж очень был мне дорогой!

Но он только на это позарился.
Я и парился, и мытарился...
Если б знал он, как я отоварился!

Я сначала: "Не дам,
Не поддамся тебе!"
А потом: "По рукам!" -
И аж плюнул в злобе.

Ведь не вещи же - ценные в споре!
Мы сошлись на таком договоре:
Значит, я прикрываю, а тот -
Во весь рост на секунду встает...

Мы еще пять минут погутарили -
По рука, как положено, вдарили, -
Вроде на поле, на базаре ли!

Шепчет он: "Коль меня
И в натуре убьют -
Значит, здесь схоронят,
И - чего еще тут..."

Поглядел еще раз вдоль дороги -
И шагнул как медведь из берлоги, -
И хотя уже стало светло -
Видел я, как сверкнуло стекло.

Я нажал - выстрел был первосортненький,
Хотя "соболь" попался мне вертненький.
А у ног моих - уже мертвенький...

Что теперь и наган мне -
Не им воевать.
Но свалился к ногам мне -
Забыл, как и звать, -

На природе, как в песне - на лоне,
И они у нас как на ладони.
...Я потом разговор вспоминал:
Может, правда - он белок стрелял?

Вот всю жизнь и кручусь я как верченый.
На доске меня этой зачерчивай!
...Эх, зачем он был недоверчивый!"

{1968}
 

  * * *

С Средней Азии - безобразие
(Мне письмо передали с оказией):

Как воскресение - так землетрясение,
В аэропортах - столпотворение...

И если в Кении - наводнение,
То, скажем, в Сопоте - песнопения.

Грущу я в сумерки и в новолуние:
В Китае - жуткая маоцзедуния...

...Остановился вдруг на середине я:
В Каире жарко и насерединия.

1968
 

  * * *

Угадаешь ли сегодня, елки-палки,
Что засядет нам назавтра в черепа?!
Я, к примеру, собираю зажигалки,
Ну а Севка - начал мучать черепах.

Друг мой Колька увлекается Ириной,
Друг мой Юрка бредит верховой ездой,
Друг мой Витька дни проводит под машиной,
Друг мой Левка летом ходит с бородой.

Если я задурю, захандрю -
Зажигалки я вмиг раздарю -
Или выбросить просто могу,
Или одновременно зажгу.

1968
 

  * * *

Как тесто на дрожжах, растут рекорды,
И в перспективе близкой, может быть,
Боксеры разобью друг другу морды
И скоро будет не по чему бить.

Прыгун в длину упрыгнет за границу,
А тот, кто будет прыгать в высоту, -
Взлетит - и никогда не приземлится,
Попав в "ТУ-104" на лету.

Возможности спортсмена безграничны,
И футболисты - даже на жаре -
Так станут гармоничны и тактичны,
Что все голы забьют в одной игре.

Сейчас за положенье вне игры - жмут,
А будет, тот, кто вне, тот - молодец,
Штангисты вырвут, вытолкнут и выжмут
Всю сталь, чугун, железо и свинец.

Сольются вместе финиши и старты,
Болельщикам - задышится легко,
Любители азарта - сядут в карты,
Стремясь набрать заветное "очко".

И - враз и навсегда поставят маты
Друг другу все гроссмейстеры в момент,
А судьи подадутся в адвокаты, -
Любой экс-чемпион для них клиент.

1968
 

  Песенка про метателя молота

I

Я раззудил плечо - трибуны замерли,
Молчанье в ожидании храня.
Эх, что мне мой соперник - Джон ли, Крамер ли, -
Рекорд уже в кармане у меня!

Заметано, заказано, заколото, -
Мне кажется - я следом полечу.
Но мне нельзя, ведь я - метатель молота:
Приказано метать - и я мечу.

Эх, жаль, что я мечу его в Италии:
Я б дома кинул молот без труда, -
Ужасно далеко, куда подалее,
И лучше - если б враз и навсегда.

Я против восхищения повального,
Но я надеюсь: года не пройдет -
Я все же зашвырну в такую даль его,
Что и судья с ищейкой не найдет...

Вокруг меня корреспонденты бесятся.
"Мне помогли, - им отвечаю я, -
Подняться по крутой спортивной лестнице
Мой коллектив, мой тренер и - семья".

1968
 

  II

Два пижона из "Креста и полумесяца"
И еще один из "Дейли телеграф" -
Передали ахинею с околесицей,
Обзывая меня "Русский Голиаф".

Два приятеля моих - копьеметатели -
И еще один товарищ-дискобол -
Показали неплохие показатели...
Я - в гостинице позвал их в нижний холл.

И сказал я им: "Товарищи, внимание!
Взявши в руки копья, диски всех систем, -
При метаньи культивируйте желание
Позакидывать их к черту насовсем!"

1968
 

  Песня про правого инсайда

Ох, инсайд! Для него - что футбол, что балет,
И всегда он играет по правому краю, -
Справедливости в мире и на поле нет -
Потому я всегда только слева играю.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

Вот инсайд гол забил, получив точный пас.
Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, -
Не могу: меня тренер поставил в запас,
А ему сходят с рук перебитые ноги.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

Ничего! Я немножечко повременю,
И пускай мне дают от команды квартиру -
Догоню, я сегодня его догоню, -
Пусть меня не заявят на первенство миру.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

Ничего! После матча его подожду -
И тогда побеседуем с ним без судьи мы, -
Попаду, чует сердце мое - попаду
Со скамьи запасных на скамью подсудимых.

Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вэ", -
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".

1967, ред. 1968
 

  * * *

У нее
все свое - и белье, и жилье, -
Ну а я
ангажирую угол у тети.
Для нее -
все свободное время мое,
На нее
я гляжу из окна, что напротив.

У нее
и под утро не гаснет окно,
И вчера
мне лифтер рассказал за полбанки:
У нее
два знакомых артиста кино
И один
популярный артист из "Таганки".

И пока
у меня в ихнем ЖЭКе рука,
Про нее
я узнал очень много нюансов:
У нее
старший брат - футболист "Спартака",
А отец -
референт в Министерстве финансов.

Я скажу,
что всегда на футболы хожу -
На "Спартак", -
и слова восхищенья о брате.
Я скажу,
что с министром финансов дружу
И что сам
как любитель играю во МХАТе.

У нее,
у нее на окошке - герань,
У нее,
у нее - занавески в разводах, -
У меня,
у меня на окне - ни хрена,
Только пыль,
только толстая пыль на комодах...

1968
 

  * * *

Я все чаще думаю о судьях.
Я такого не предполагал:
Если обниму ее при людях -
Будет политический скандал.

Будет тон в печати комедийный,
Я представлен буду чудаком:
Начал целоваться с беспартийной,
А теперь целуюсь с вожаком!

Трубачи, валяйте, дуйте в трубы!
Я еще не сломлен и не сник:
Я в ее лице целую в губы
Общество "Франс - Юньон Советик".

1968
 

  * * * 
                       Марине

То ли - в избу и запеть,
Просто так, с морозу,
То ли взять и помереть
От туберкулезу.

То ли выстонать без слов,
А может - под гитару?..
Лучше - в сани рысаков
И уехать к "Яру"!

Вот напасть! - то не всласть,
То не в масть карту класть, -
То ли счастье украсть,
То ли просто упасть
В грязь...

Навсегда в никуда -
Вечное стремленье.
То ли - с неба вода,
То ль - разлив весенний...

Может, эта песня - без конца,
А может - без идеи...
А я строю печку в изразцах
Или просто сею.

Сколько лет счастья нет,
Впереди - все красный свет...
Недопетый куплет,
Недодаренный букет...
Бред!

Назло всем - насовсем
Со звездою в лапах,
Без реклам, без эмблем,
В пимах косолапых...

Не догнал бы кто-нибудь,
Не почуял запах, -
Отдохнуть бы, продыхнуть
Со звездою в лапах!

Без нее, вне ее -
Ничего не мое,
Невеселое житье, -
И былье - и то ее...
Е-мое!

1968
 

  * * *

Возвратился друг у меня
Неожиданно.
Бабу на меня променял -
Где же это видано?

Появился друг,
Когда нет вокруг
Никого - с этим свыкнулся! -
Ну а он в первый раз
Враз все понял без фраз
И откликнулся.

Может, это бред, может - нет,
Только знаю я:
Погасить бы мне красный свет!
И все же зажигаю я...

Оказался он,
Как брони заслон,
А кругом - с этим свыкнулся! -
Нет как нет ни души -
Хоть пиши, хоть вороши...
А он откликнулся.

Правда, этот друг - если нет
Ну ни грамма вам!
(А у меня - уже много лет,
С детства самого) -

Он передо мной,
Как лист перед травой,
А кругом - с этим свыкнулся! -
Ни души святой,
Даже нету той...
А он откликнулся.

1968
 

  Песня о двух красивых автомобилях

Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся за город машины, -
И громоздкие, как танки,
"Форды", "линкольны", "селены",
Элегантные "мустанги",
"Мерседесы", "ситроены".

Будто знают - игра стоит свеч, -
Это будет как кровная месть городам!
Поскорей - только б свечи не сжечь,
Карбюратор... и что у них есть еще там...

И не видно полотна -
Лимузины, лимузины...
Среди них - как два пятна -
Две красивые машины, -
Будто связанные тросом
(А где тонко, там и рвется).
Акселераторам, подсосам
Больше дела не найдется.

Будто знают - игра стоит свеч, -
Только вырваться - выплатят все по счетам!
Ну а может, он скажет ей речь
На клаксоне... и что у них есть еще там...

Это скопище машин
На тебя таит обиду, -
Светло-серый лимузин,
Не теряй ее из виду!
Впереди, гляди, разъезд, -
Больше риску, больше веры!
Опоздаешь!.. Так и есть -
Ты промедлил, светло-серый!

Они знали - игра стоит свеч, -
А теперь - что ж сигналить рекламным щитам?!
Ну а может, гора ему с плеч, -
И с капота... и что у них есть еще там...

Нет, развилка - как беда,
Стрелки врозь - и вот не здесь ты!
Неужели никогда
Не сближают нас разъезды?
Этот - сходится, один!
И, врубив седьмую скорость,
Светло-серый лимузин
Позабыл нажать на тормоз...

Что ж съезжаться - пустые мечты?
Или это есть кровная месть городам?..
Покатились колеса, мосты, -
И сердца... или что у них есть еще там...

1968
 

  Я не люблю

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда - наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда все время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой, -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!

1968