1897

I

Есть предметы, о которых можно иметь неверное или недостаточное понятие
- без прямого ущерба для жизни. Интерес истины относительно этих предметов
есть только умственный, научно-теоретический, хотя сами они могут иметь
большое реальное и практическое значение. До конца XVII столетия все люди,
даже ученые, имели неверное понятие о воде,- ее считали простым телом,
однородным элементом или стихией, пока знаменитый Лавуазье не разложил ее
состава на два элементарные газа: кислород и водород. То, что сделал
Лавуазье, имело большую теоретическую важность,- недаром от него ведется
начало настоящей научной химии; и этим его открытие оказывало, конечно,
косвенное влияние и на практическую жизнь со стороны ее материальных
интересов, которым хорошая химия может служить более успешно, чем плохая.

Но прямого воздействия на практическое житейское значение собственно воды
анализ Лавуазье не мог иметь. Чтобы умываться, или поить животных, или
вертеть мельничные колеса, или даже двигать паровоз, нужна только сама вода,
а не знание ее состава или ее химической формулы. Точно так же мы пользуемся
светом и теплотою совершенно независимо от наших правильных или неправильных
понятий, от нашего знания или незнания в области астрономии и физики. Во
всех подобных случаях для житейского употребления предмета достаточно
опытных житейских сведений о его внешних свойствах, совершенно независимо от
точного теоретического познания его природы, и самый великий ученый не имеет
здесь никакого преимущества пред дикарем и невеждою.

Но есть предметы порядка духовного, которых жизненное значение для нас
прямо определяется, кроме их собственных реальных свойств, еще и тем
понятием, которое мы о них имеем. Одного из таких предметов касается
настоящий очерк.