Четыре неполных десятилетия в отечественной литературе, то затихая, то разгораясь с новой силой, не прекращаются споры о шестидесятниках и шестидесятничестве. Причины возникновения такой ситуации были разными; особенно жаркие споры характерны для второй половины 80 х – начала 90 х годов, когда эта тема стала остроактуальной в связи со многими обстоятельствами, одним из которых является "очередная схожесть идейных поисков и задействованность... в историческом процессе тех же лиц”1, что и в эпоху советской истории, именуемой "шестидесятые”. Вполне понятный в целом положительный контекст, в который это идейно-литературное течение было определено в пору начала перестройки, в постперестроечное время, интенсивно расширяясь, становится отрицательным.

Вскрытие причин "метаморфоз” критической оценки и переоценки необходимо для понимания феномена этого явления. Одним из главных мотивов является обострившаяся борьба с шестидесятническими идеями и их художественным опытом "задержанных” поколений русской литературы.

Поколение "семидесятников” (Руслан Киреев, Петр Краснов, Вячеслав Пьецух, начинавший как шестидесятник, Владимир Маканин и др.) отмежевалось от "предшественников” теперь уже легально – мировоззренчески и художнически, выдвинув обвинения, соответствующие их идейно-эстетическому кодексу.

"Восьмидесятники” (в основном известные представители андеграунда), в свою очередь, "отделили” себя от предшествующего "поколения сторожей и дворников” (Лев Аннинский)2, полностью отвергая идеи и художественную ориентацию "последних идеалистов” ("детей XX съезда”). "Они, в лучшем случае, равнодушны к нравственности, и уж никак нравственная идея не признается подобающим поводом для поэтического вдохновения. Сами принципы шестидесятничества, таким образом, были отвергнуты”, – подмечает Игорь Шайтанов3.
Актуальной становится тема шестидесятничества как "тормоза” литературного развития4, причем из политической сферы причины "задержки” поколения "семидесятников” и "восьмидесятников” перемещаются в область литературного развития.

Шестидесятники начинают рассматриваться как едва ли не единственные виновники изоляции двух литературных поколений от читателя. "... Нам представляется иск от лица "потерянного” поколения, со стороны тех, кого нынче именуют андеграундом. Для них, побитых заморозками конца 60 х, ушедших в кочегары и ночные сторожа, мы недостаточно радикальны и бескомпромиссны, причислены к официальной литературе на том основании, что имели возможность публиковать свои вещи”, – сетует поэт Александр Кушнер5.

Все смешалось в доме российской культуры: "подснежники” со "сторожами”, "сторожа и дворники” – с "оглашенными”. К позиционным боям внутри шестидесятничества ("новые славянофилы”, "либералы”-"коммуняки” и т.д.) добавились национальные, межпоколенческие и отчасти межнациональные.

Борьба мировоззренческая и литературная, молодые амбиции и "непререкаемое” мнение признанных авторитетов, сведение личных и профессиональных счетов, политические и эстетические обвинения и обиды, борьба за лидерство на Олимпе российской культуры, разнохарактерные соображения одних, разноречивые мнения других, самозащита – третьих. Весь этот идейно-художественный клубок противостояния главным образом был направлен против шестидесятников: "устарели, одряхли – уходите”.

Недавние безнадежные романтики защищаются, демонстрируя "старое, но грозное оружие” своих идей и достижений, а часто – просто связей, высказывая обиды своим неблагодарным преемникам.

В защиту поколения
Поверив в свой приход, в свой
добрый случай,
как быстро позабыли вы о нас!
О том, что мы могли сильней и
лучше,
чем это получается у вас.

Но дерево расти не перестанет,
не пропадут ни жертвы, ни труды.
Мы – лес, мы –кроны,
вы – еще кустарник,
мы – ветки, вы – соцветья и
плоды.

Мы наглость вам простим и
озверелость,
наивной непогрешности тщету.
Когда вы, наконец, войдете в
зрелость,
еще мы будем в силе и в цвету.
(Римма Казакова).

Их общее отношение вполне выражается цветаевскими строчками: "обиды опилась душа разгневанная”.
Вся эта шумиха в известной мере подтверждала "успех”, остающийся у шестидесятников, не спешащих уступать своего места в современной русской литературе. В.И. Новиков подчеркивал, например, что тон прозаическому отделу журнала "Знамя-93” задают "брошенные с парохода современности, но не пошедшие ко дну” шестидесятники: В. Быков, В. Войнович, Ф. Искандер, Б. Окуджава6. Справедливо заметил критик новой генерации Вяч. Курицын: "почти любой шестидесятник богаче шестидесятничества”7. И все же обозначился контур условий для подведения предварительных итогов в этой межпоколенческой борьбе, обнажились основания для смены поколений8.

Исчерпанность шестидесятнической программы стала признаваться и самими устающими от лидерства представителями этого литературного течения9. "Затянувшаяся гордыня” – так определил историко-литературное самочувствие шестидесятников их сомышленник Станислав Рассадин10. Отмеченные обстоятельства и приоткрыли перспективу более серьезного и обстоятельного изучения мировоззренческого и художественного опыта шестидесятников.

Рассмотрение ведущейся дискуссии на уровне спора "отцов” и "детей” бессмысленно, малорезультативно. Основной причиной сегодняшнего интереса к 60 м годам и рожденному в его мировоззренческих недрах течению является стремление понять логику историко-литературного процесса.
Таким образом, изучение шестидесятничества как литературного течения, периодов его рождения, становления, развития и самореализации необходимо для понимания будущего литературы. А чтобы в этом разобраться, нужно предварительно осмыслить терминологическое наполнение ряда основных понятий, появление и бытование которых вызвано бурной эволюцией представителей этого течения.

Шестидесятники: содержание термина

Этому термину предшествовали "пробные” его варианты: "новая волна” (обладающий видимой неопределенностью), "новая генерация” (неточный и не имеющий "привязки” ко времени), "четвертое поколение” (математически точный, но не вбирающий в себя весь объем течения). Видимо, из-за этих причин термины-заменители и не прижились, а вскоре забылись.

Первоначально термин "шестидесятники” возник по аналогии с одноименным термином, относящимся к известному течению, существовавшему в 60 е годы XIX века. Вначале в этимологическую основу термина "шестидесятники XX в.” входил фактор временной: период прихода и творческого развития целой генерации поэтов, а затем художников, прозаиков, драматургов, публицистов, режиссеров в отечественную культуру, период "оттепели”. Термин появляется к середине 60 х годов, когда отчетливо начинают проступать поколенческие черты ряда: Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина. Фактор временной предполагал и определенную мировоззренческую ориентацию, и отчасти "общую” стилевую направленность. Временем конформации (самоопределения) шестидесятников становится XX съезд партии, давший основу для оформления их миропонимания и художественных устремлений. Отсюда и термин-заменитель: "дети XX съезда”, введенный и особенно тщательно пропагандируемый Е.А. Евтушенко в 70 е годы11, а затем переживший "второе рождение” в период перестройки12. Вместе с тем термин "дети ХХ съезда” дает суженное представление о шестидесятниках, ибо не вбирает всего содержательного богатства и разнообразия этого понятия.

60 е годы – момент подтверждения заявленных ранее позиций, раскрытия основных мироориентаций. Положенный в основу термина единый историко-литературный контекст, объединяющий представителей разных идейных и художественных ориентаций, позволяет уточнить состав шестидесятничества. Если включить уточняющее определение "поэты”, то в ряд шестидесятников-традиционалистов (Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Н. Матвеева, Ю. Мориц, В. Высоцкий, Р. Казакова) необходимо включить "шестидесятника И. Бродского”13, а также трех других "детей Ахматовой”: А. Наймана, Е. Рейна14, Д. Бобышева (+ Глеб Горбовский), начинавших в ранние 60 е годы, представлявших собой своеобразную "ленинградскую” ветвь русской поэзии.

Осознав себя поэтически в 60 х, они в основном самоопределятся на рубеже этого десятилетия.

Я сам такой шестидесятник,
Заброшенный как бы десантник,
В семидесятые года, –

писал Евгений Рейн, признавая свою соприродность с идейно-художественным кодексом "детей XX съезда”. Смысл приведенных слов с разными оговорками можно отнести ко всем названным ленинградцам.
"Дети Ахматовой” восстанавливали нарушенную связь времен, подключаясь к высокой и чистой энергии "серебряного века”. Представители "ленинградской” литературной школы и традиционные шестидесятники, смыкаясь во временном пространстве, выбирали разные пути в литературе, входили в один историко-литературный контекст, подчас имея одних и тех же учителей15 . Не случайно, один из "детей Ахматовой”, близкий друг Бродского, убедительно утверждает, что их лидер испытал на себе влияние Светлова, Смелякова, Тихонова, которые были учителями и у Е. Евтушенко16.

Противопоставление их, которое насаждается в современной критике17, представляющей поэтов одного исторического контекста антагонистами, резонно лишь в том случае, если, не нанося вреда целостному представлению о закономерностях литературного развития в 60 е годы, способствует выявлению его идейно-эстетического своеобразия. Все остальные подходы бесперспективны и опасны возможным креном в сторону необъективного прочтения шестидесятничества как литературного течения.

Вполне резонно назвать поэтов-ленинградцев "младшими шестидесятникам”, добавив, что художественный опыт их лидера – опыт ускоренного усвоения идейно-художественных уроков традиционных шестидесятников через их преодоление. Роль "восприемника” не пассивная, а активная, перерабатывающая, рождающая возможность встречного взаимовлияния.

Это обстоятельство продиктовано самой логикой развития таланта, ибо верно подмечено, что, "войдя в силу и обретя уверенность, он [талант. – В.П.П.] начинает нуждаться в другом писателе... причем как в сочувственнике, так и в оппоненте. Двойная энергия притяжения и отталкивания заставляет писателя ревниво искать в чужих стилистиках то, что созвучно его художественным поискам, – и то, что контрастно оттеняет их. Чтобы расти и развиваться, он должен одновременно сближаться с кем-то и противодействовать кому-то; естественно – на уровне форм и идей...”18.

А.С. Бушмин особо выделял форму полемического "отталкивания”, называя подобный тип преемственности "формой... конфликтной связи”. Теоретик считал, что "отталкивание” не есть лишь отрицание: оно предполагает предварительное притяжение к материалу, сложную его переработку, что "отрицательное воздействие или влияние по контрасту в той или иной мере сказывается в творчестве любого писателя, Литературное воздействие вызывает одновременно и литературное противодействие”19.

Эти взаимодействия и приводят И. Бродского к борьбе с внешним "подражательствам”, к пробуждению самобытных творческих сил. Это обстоятельство в свою очередь способствует идейно-художественной дифференциации внутри шестидесятничества, к одновременному возникновению и развитию его стадий и форм.

"Деление” шестидесятников на поэтов-традиционалистов и "младших” шестидесятников по принципу их эстетической "разнодостойности” необходимо понимать диалектически: как равнодостойность в одном историко-литературном контексте. Не случайно, единство шестидесятничества при несхожести и непохожести почерков его разных представителей с понятной ревностью признается и выделяется их литературными "преемниками” – "семидесятниками”. "Но есть ли на свете люди более близкие, чем те, что подружились в конце пятидесятых на общем подъеме, общем веселье, пьянстве, на общих страданиях, и главное – на ощущении своей запретной для того времени экстравагантности, талантливости, почему-то вдруг оказавшейся не одинокой, а окруженной близкими, такими же веселыми и гонимыми талантами. Такое братство едва ли еще возникнет где и когда”20.

Среда писателей-шестидесятников не была однородной. В современной литературной критике выделяется два ее идейных крыла21: шестидесятники-"меньшевики” и шестидесятники-”большевики”.
Шестидесятники-”меньшевики” стояли уже в 50–60 гг. на позициях полной конфронтации к советской системе, считая, что катастрофа в России произошла в октябре 1917 года. Прошлому они давали положительную политическую оценку, утверждая, что будущего у советской системы быть не может. К этому крылу обычно причисляют И. Бродского22, А. Кузнецова, В. Аксенова и других.

Иллюзорно либеральные сталинисты, шестидесятники-”большевики” (большинство) признали социализм законным строем в стране, однако критиковали его недостатки: сталинизм, партийную бюрократию, отсутствие гражданских свобод и другие, то есть следствия, но не причины. Им виделось и соответственное будущее – коммунизм, к которому можно было прийти через построение социализма, очищенного от указанных недостатков. Это крыло шестидесятников представлено такими именами, как Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский и др. Вспомним известное евтушенковское заявление: "Если мы коммунизм построить хотим, трепачи на трибунах не требуются. Коммунизм – это мой самый высший интим, а о самом интимном не треплются”.

Симптоматичным видится невольный спор В. Аксенова и Е. Евтушенко, по-разному воспринявших советскую агрессию 1968 г. в Чехословакии23. Если В.П. Аксенов рассматривает незаконное вторжение войск на территорию другой страны как закономерное, естественное для самой политической сути СССР ("эта банда на все способна”) , то Е.А. Евтушенко воспринимал событие иначе: как непростительную ошибку государства, управляемого "не теми людьми”. Отсюда – эмиграция В.П. Аксенова в самом конце 70 х годов как результат его идейного неприятия советского государственного строя и "возвращение” в Россию после распада СССР. И наоборот: жизнь и борьба Е.А. Евтушенко в советской России и фактическая эмиграция в Америку в постперестроечное время, когда конституционно были закреплены основные демократические законы, за которые и боролся поэт.

Приведенная классификация шестидесятников на идейной основе может быть принята с рядом существенных уточнений, которые будут приведены ниже. Шестидесятников объединяли не только идеологические причины, но и противостояние догматикам, ортодоксам советскости. Понимая "историческую” необходимость подобного объединения, шестидесятники-”большевики” до определенного времени скрывали копящиеся внутри их движения идейные и эстетические разногласия. Так, например, начавшаяся еще в 60 е годы скрытая полемика Е.А. Евтушенко с А. Вознесенским, Б. Ахмадулиной, Р. Рождественским, И. Брод¬ским и другими шестидесятниками будет легализована лишь тридцатилетие спустя, особенно усилится во второй половине 90 х годов.

"Шестидесятники” (”эстрадная поэзия”).

В современной критике продолжает бытовать мнение, отождествляющее два неравнозначных понятия: поэты-шестидесятники и "эстрадная поэзия”24. Вместе с тем эти два понятия соотносятся как общее и частное, ибо , как правило, второе определение приложимо лишь к поэзии, причем к тому ее руслу середины 50 х – начала 60 х годов, которое было востребовано "оттепельным” временем.

"Содержательное” наполнение термина – поэзия традиционалистов (или "традиционных” шестидесятников), в то время как шестидесятничество – это представительное общекультурное течение, охватывающее творчество художников русского искусства второй половины ХХ века.

Едва возникнув, термин "эстрадная” поэзия (поэты - ”эстрадники”) приобрел негативную окраску, которая постепенно усиливалась. Ассоциативная трактовка его ортодоксами советскости предлагалась следующая: "поверхностная”25, бутафорная, сиюминутно-спекулятивная, ненастоящая26.

Истинность такой интерпретации никем, кроме самих "виновников”, не ревизировалась, была таковой как бы вне сомнения. Читатель знал, о ком и о чем идет речь, в то время как поэты, "заклейменные” эпитетом "эстрадники”, входили в зрелую пору, укрепляя свои идейно-художественные позиции. Одни "отходили” от эстрадного "опыта” (А. Вознесенский), другие – отвергали его почти полностью, как пройденный этап своей творческой эволюции (Б. Ахмадулина, Ю. Мориц), для третьих эстрада, сцена становилась единственной формой самовыражения (Б. Окуджава, В. Высоцкий, Н. Матвеева). Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Р. Казакова, прокляв эстраду как невыносимую долю, остались ей верны навсегда.

Вместе с тем термин получил широкое бытование в начале – середине 60 х годов, хотя для русской и советской поэзии эстрада – ее ровесница. Это неслучайное явление. Причины наполнения термина негативным содержанием и неисторичность подхода к "эстрадной” поэзии заключались в усиливавшемся "противостоянии” литературных сил 60 х годов.

В конце 60 х в употреблении термина начинает ощущаться некий акцент, специальный смысл, который заключался пока лишь в том, что "эстрадная” поэзия начинает явственно противопоставляться "тихой” лирике. Противопоставление в общественном мнении "тихой” лирики "эстрадной” поэзии шло не только по тематическому или "поколенческому” признаку, но и по качественным показателям, например, на стилевом уровне. Характерный для большинства послевоенных поэтов "прочный” и ярко выраженный стиль призван был, с одной стороны, прикрыть, затушевать заданность идей и, с другой стороны, продемонстрировать "индивидуальное своеобразие”. Но сейчас отчетливо видно, что в большинстве стихотворений этого рода есть "мысль”, есть "плоть”, но нет души”. И вместо самобытности л и ц а перед нами только оригинальная "манера”, лишенная живой "поэтической свободы”27.

Критика начала 70 х объясняла это оформлением в поэзии явственных признаков некоего нового качества. Если в конце 50 х – начале 60 х гг. в молодой поэзии, в основном, была актуальной социально-политическая тематика, то во второй половине 60 х выходят первые сборники "тихих” лириков, в которых обнаруживается внимание главным образом к душе русского человека, живущего внутри народной истории, в российской глубинке. Скорая трагическая гибель певца "звезды полей” и выход его посмертных книг умело использовались критиками "славянофильской” ориентации как обозначение смены якобы антагонистических поэтических поколений, прозвучали поминальные речи в адрес "эстрадной” поэзии. Углубленное изучение нравственно-социальных процессов новой литературной школой трактовалось только как заслуга, новизна их мировоззренческой и художественной задачи воспринималась изолированно от общего хода развития российской музы. Лишь немногие прозорливые критики резонно определяли разнополюсные стили двух поэтических школ. "Общий поэтический стиль определяется как стиль экспрессивный, как стиль обнажения слов, красок, чувств, как стиль выкладывания вовне, как стиль-крик”, а с другой стороны – "поразительное ощущение округлости, завершенности мира. Никаких углов, никаких воплей. Созерцание и тишина, словно очерченная плывущим звоном колоколов”28 .

При всем идейно-эстетическом своеобразии стилей поэтов-шестидесятников они сближаются по значению в литературном процессе, по той роли, которую играют в истории литературы. А их роль – роль внутреннего оппонента ортодоксальной советскости и соцреализму как его порождению. В этом между ними определенная внутренняя связь. В основе же шестидесятнического мировоззренческого кодекса (по характеру – посттоталитарного) лежит, с одной стороны, разочарование в современной действительности, в перспективах общественного прогресса, а с другой – стремление к борьбе, к очищению революционных идеалов и страстный порыв к общечеловеческим, христианским, "абсолютным” идеалам.

Пути и способы разрешения этих проблем у шестидесятников разные: одни жаждали переустройства общественной жизни (Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, на первых порах – И. Бродский), другие искали утешения и "спасения” в искусстве (Б. Ахмадулина, И. Бродский, отчасти – А. Вознесенский), третьи – в возврате к народной старине, в близости, слиянии с природой (Н. Рубцов, А. Передреев, А. Прасолов).

Безусловно, национальное своеобразие российского шестидесятничества второй половины XX века настолько значительно, что отнесение их к единому типу весьма проблематично, а типологическая общность разновидностей "литературных школ” порой воспринимается относительной и условной. И вместе с тем конкретно-историческая общность шестидесятничества очевидна, она и является предпосылкой взаимовлияний и скрещивания различных стилей внутри одного течения.

Символичным видится и то обстоятельство, что корневое контекстуальное родство разных художников в 60-х ощущалось истинными лириками, которых всемогущая критика определяла то в клан "тихой”, то в клан "интеллектуальной” поэзии:

Вдали от всех Парнасов,
От мелочных сует
Со мной опять Некрасов
И Афанасий Фет.
(Владимир Соколов)

Шестидесятничество – самое представительное течение российской лирики второй половины XX века, давно уже "переросшее” поколенческие "временные” рамки. В него входят не только представители "тихой” лирики("младшие” шестидесятники), но и поэты-фронтовики, самоопределение которых "затянулось”, выпав на 60 е: Б. Окуджава, Н. Коржавин, А. Межиров29.

Таким образом, шестидесятники-поэты делятся на "младших” ("ленинградская” ветвь поэзии и представители "тихой” лирики), традиционалистов и "старших” (поэты-фронтовики), являя собой идейно-художественный феномен русской музы второй половины XX века. Добавим к ним продолжателей традиций шестидесятников, поэтов более позднего времени, начала 80 х годов: О. Хлебникова, А. Чернова, М. Позднякова, М. Кудимову.
Шестидесятничество – явление и межнациональное, охватившее фактически все регионы бывшего СССР: И. Драч и В. Коротич на Украине, Арипов, Вахидов в Узбекистане, М. Каноат, Шерали, Киром в Таджикистане, В. Беэкман, Э. Ветемаа и М. Траата – в Эстонии, Ю. Марцинкявичюс и Микута в Литве, Вациетис, Зиедонис, Аузинь – в Латвии, О. Сулейменов – в Казахстане. Объединенные в один историко-литературный контекст общими содержательными и эстетическими принципами (сложившимися в 60 е годы), определенной однотипностью миропонимания и единством культурно-художественных традиций, эти национальные поэты – настоящий цвет своей культуры.

Возникнув как факт поэтического развития, шестидесятничество охватило многие сферы культуры: прозу, драматургию, литературную критику, журналистику, театр, живопись, кинематограф, науку30.

Стилевое и тематическое разнообразие российской прозы 60 х поразительно: "лагерная” (А. Солженицын, В. Шаламов),”военная” повесть (В. Богомолов, Ю. Бондарев, В. Быков, К. Воробьев). "исповедальная” проза (А. Кузнецов, А. Гладилин, В. Аксенов), "деревенская” проза (В. Шукшин, В. Белов, Ф. Абрамов, А. Яшин, отчасти – В. Астафьев), "городская” проза (Ю. Трофимов, Л. Петрушевская), писатели, составившие существенную часть третьей волны русской эмиграции (Г. Владимов, В. Максимов), сатирическая проза (В. Войнович). Скрытые резервы шестидесятников обнаруживаются в середине 80 х годов. А. Рыбаков, А. Жигулин, М. Шатров; по верному мнению Вяч. Курицына, эти литераторы, довершающие своими произведениями "времени перестройки то, что было начато шестидесятниками, равняются шестидесятникам”31. При известных оговорках (возраст, уровень жизненного опыта, разительная непохожесть и время прихода в литературу) все это – полновесное крыло шестидесятнической прозы.

Для утверждения шестидесятнических идейно-художественных принципов возникает либеральная критика и публицистика, призванная одновременно и к защите обретенных приоритетов: В. Лакшин, И. Виноградов, А. Синявский, А. Марченко, Ю. Черниченко, И. Золотусский, Л. Аннинский, Ст. Рассадин, И. Роднянская, Е. Старикова, М. Туровская... Этот ряд "говорящих” имен можно продолжить и дальше.
В 60-е годы пришли к зрителю фильмы В. Шукшина, Г. Чухрая, А. Тарковского, Э. Рязанова, Н. Михалкова, спектакли Ю. Любимова, работы Эрнста Неизвестного и Юрия Васильева, Иннокентий Смоктуновский и Валентин Гафт, Олег Басилашвили и Евгений Урбанский...

Конечно, представительность течения и его количественный состав не главный показатель его идейно-эстетической плодотворности, но если лишь скользнуть непредвзятым взглядом по этому списку, то окажется, что шестидесятничество как общекультурное сообщество – цвет нашего отечественного искусства.

 

        Примечания

1 Добренко Е. Уроки "Октября” // Вопросы литературы. – 1995. – Вып. 2. – С. 27.
2 Аннинский Л. Шестидесятники, семидесятники, восьми¬десятники: К диалектике поколений в русской культуре // Литературное обозрение. – 1991. – № 4. – С. 13.
3 Шайтанов И. После "поэтического бума”: новое в поэзии // Русская литература ХХ века: Очерки. Портреты. Эссе: Учеб. пос. в 2 ч. – Ч. 2. – 2 е изд. – М.: Просвещение, 1994. – С. 303.
4 Конфликт между Е. Евтушенко и критиком А. Мальгиным, одним из многих выпестованных поэтом литераторов, видится симптоматичным явлением: поколение "восьмидесятников”, нередко на первых порах приспосабливающееся к литературным авторитетам, желает действовать теперь уже самостоятельно, сообразно своим разумениям. Конфликт скорее имеет характер межпоколенческой борьбы, нежели "предательский”, как его видит оскорбленный поэт. См.: Мальгин А. "Быть знаменитым некрасиво” // Столица. – 1992. – № 29. – С. 42–45; Евтушенко Е. Синдром Проханова – Мальгина // Литературная газета, 15 июня 1995. – С. 1–2; Мальгин А. Опровержение на некролог // Столица. – 1992. – № 44 (102). – С. 47–48. Неслучайно "в защиту” поэта выступала "шестидесятница” Р.Ф. Казакова.
5 Кушнер А. Пожизненность задачи // Литературная газета, 26 июля 1991 г., № 25. – С. 11.
6 Новиков В.И. На чужой роток не накинешь платок // Знамя. – 1994. – № 1. – С. 201.
7 Курицын Вяч. Четверо из поколения дворников и сторожей // Урал. – 1990. – № 5. – С. 170.
8 Шайтанов И. После "поэтического бума”: новое в поэзии // Русская литература ХХ века.… – С. 303; Никонычев Ю. "Иди, куда тебя влечет свободный ум...” // Книжное обозрение, 21 февраля 1995 г. – № 8. – С. 10; Добренко Е. Уроки "Октября”. – С. 27.
9 Аннинский Л. Шестидесятники. – С. 11.
10 Рассадин Ст. Затянувшаяся гордыня // Литературная газета, 5 июля 1995, № 27 (5558). – С. 4.
11 См,. например. текст "Речи на V съезде писателей СССР (1 июля 1971 г.) // Евтушенко Евг. Талант есть чудо неслучайное: Книга статей. – М.: Советский писатель, 1980. – С. 310.
12 Именно под таким названием на ОРТ был снят докумен¬тальный публицистический фильм, который несколько раз транслировался на ЦТ.
13 Ерофеев В. Бродский нужен // Литературная газета, 16 мая 1990 г. – С. 6.
14 "Мое сокровище – это русская литература”. Беседа Татьяны Бек с Евгением Рейном // Книжное обозрение, 3 янв. 1995 г., № 1. – С. 11.
15 Рейн Е. Иосиф // Вопросы литературы. – 1994. – Вып. II. – C. 193.
16 Там же. – С. 194.
17 В частности, Гривнина И. Дети Ахматовой // Книжное обозрение, 22 октября 1993 г. – № 42. – С. 11.
18 Архангельский А. Пепел остывших полемик // Новый мир. – 1996. – № 1. – C. 216.
19 Бушмин А.С. Преемственность в развитии литературы. Изд. 2 е. – Л., 1978. – С. 146.
20 Попов В. Кровь – единственные чернила // Звезда. – 1994. – № 3. – С. 141.
21 Минутко И. Возвращение Анатолия Кузнецова // Вопросы литературы, 1995, вып. 1У. – С. 70; Добренко Е. Уроки "Октября”... – С. 27.
22 Определяя место И. Бродского в этой классификации, необходимо подчеркнуть, что феномен этого поэта был сложен и в общую систему включается с большими оговорками. "Любимец Ахматовой” (по определению Е. Евтушенко) находился в конфронтации к любой власти, к любому (советскому, американскому и т.д.) государству, что он и утверждал в известном письме к Л.И. Брежневу: "Язык – вещь более древняя, чем государство... Я принадлежу русскому Языку... переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом” (См подробнее: Прищепа В.П. Литература русского зарубежья: Учеб. пос. – Абакан, 1994. – С. 72–75). Подчеркнем: природа "конфликта” И. Бродского и советского государства скорее эстетического свойства, нежели идейного. В свою очередь, Анатолий Кузнецов и Василий Аксенов вступили в "антигосударственный” конфликт в соответствии со своими прежде всего идейными позициями.
23 Евтушенко Е. Фехтование с навозной кучей // Литературная газета, 30 января 1991, № 4. – С. 9.
24 Богомолов Н.А. Традиции и новаторство в поэзии // Современная русская советская литература: В двух частях. – Ч. 2. – М.: Просвещение, 1987. – С. 195.
25 Ланщиков А. День поэзии. 1969. – М., 1969. – С. 187–188.
26 Глушкова Т. // Литературное обозрение. – 1979. – № 8. – С. 28–29.
27 Кожинов В. Новое поэтическое поколение // Вопросы литературы. – 1970. – № 7. – С. 28.
28 Аннинский Л. День поэзии. 1969. – М., 1969. – С. 176–177.
29 У Б.Ш. Окуджавы после выхода в 1956 г. периферийного (Калужского) сборника стихотворений "Лирика” в 60 е годы было опубликовано 5 столичных книжек стихов и прозы: "Веселый барабанщик” (1964), "По дороге к Тинатин” (1964), "Март великодушный” (1967) и др. Именно в это десятилетие у поэта определяются основы литературного стиля и художественных принципов. Н.М. Коржавин в центральной печати опубликовал свои первые стихотворения в середине 50 х, но первый (и более 20 лет, казалось, последний) сборник "Годы” был напечатан в 1963 году, в период "оттепели”, когда и произойдет рождение его самосознания. А.П. Межиров в 60 е годы выпустил сборники "Ветровое стекло” (1961), "Прощание со снегом” (1964), "Подкова” (1967).
30 См. подробно: Буртин Ю. "Шестидесятники” перед судом современного конформизма // Литературная газета, 22 января 1997 г. – С. 10.
31 Курицын Вяч. Четверо из поколения... – С. 171.