Сергей Клычков

Стихи 1919 - 1928

* * *

Любовь - неразумный ребенок -
За нею ухаживать надо
И лет до восьми от пеленок
Оставить нельзя без пригляда.

От ссоры пасти и от брани
И няню брать с толком, без спешки.
А чтоб не украли цыгане,
Возить за собою в тележке!

Выкармливать грудью с рожденья,
А спать класть у самого сердца,
На стол без предупрежденья
Не ставить горчицы и перца!

А то может так получиться,
Что вымажет ручки и платье
И жизнь вся пропахнет горчицей,
А с горечью что ж за объятья!

И вот за хорошим уходом
Поднимется дочь иль сынишка -
И брови крутые с разводом,
И щеки как свежие пышки!

Но так, знать, положено нам уж,
Что счастью не вечно же длиться:
И дочь может выскочить замуж,
И может сынок отделиться!

Ребенок же слабый и хилый,
Во всем обойденный судьбою,
С тобой доживет до могилы
И ляжет в могилу с тобою!

С ним только вот, кроме пеленок,
Другой не увидишь отрады:
Любовь - неразумный ребенок,
Смотреть да смотреть за ней надо!

1919


 * * *

Куда ни глянь --
Везде ометы хлеба.
И в дымке спозарань
Не видно деревень...
Идешь, идешь, --
И только целый день
Ячмень и рожь
Пугливо зыблют тень
От облака, бегущего по небу...

Ой, хорошо в привольи
И безлюдьи,
Без боли,
Мир оглянуть и вздохнуть,
И без пути
Уйти...
Уйти в безвестный путь
И где-нибудь
В ковыльную погудь
Прильнуть
На грудь земли усталой грудью...

И верю я, идя безбрежной новью,
Что сладко жить, неся благую весть...
Есть в мире радость, есть:
Приять и перенесть,
И, словно облаку закатному, доцвесть,
Стряхнув с крыла последний луч с любовью!..

<1919, 1927>


* * *

Глядят нахмуренные хаты,
И вот -- ни бедный, ни богатый
К себе не пустят на ночлег --
Не всё ль равно: там человек
Иль тень от облака, куда-то
Проплывшая в туман густой;
Ой, подожок мой суковатый,
Обвитый свежей берестой,
Родней ты мне и ближе брата!
И ниже полевой былинки
Поникла бедная душа:
Густынь лесная и суглинки,
Костырь, кусты и пустоша --
Ой, даль моя, ты хороша,
Но в даль иду, как на поминки!
Заря поля окровенила,
И не узнать родимых мест:
Село сгорело, у дороги
Стоят пеньки и, как убогий,
Ветряк протягивает шест.
Не разгадаешь: что тут было --
Вот только спотыкнулся крест
О безымянную могилу.

<1919, 1922>


 * * *

Ступает тишь, как сторож у ворот,
Не шелохнет ни листика, ни ветки,
Лишь дочка чернокосая соседки,
Как птица полуночная, поет.

О чем, Айше, так грустно ты поешь?
Мне чуждо дикое твое наречье.
Ты с моря, я с далекого поречья.
Тебя - волна, меня вскормила рожь.

Но не забыть, пока поет в душе,
Во мне самом баюн сладкоголосый,
Чужой весны камнистого откоса
И песенки тоскующей Айше.

1919


 * * *

Я закрываю на ночь ставни
И крепко запираю дверь -
Откуда ж по привычке давней
Приходишь ты ко мне теперь?

Ты далеко,- чего же ради
Садишься ночью в головах:
"- Не передать всего во взгляде,
Не рассказать всего в словах!"

И гладишь волосы, и в шутку
Ладонью зажимаешь рот.
Ты шутишь - мне же душно, жутко
"Во всем, всегда - наоборот!" -

Тебя вот нет, а я не верю,
Что не рука у губ, а - луч:
Уйди ж опять и хлопни дверью
И поверни два раза ключ.

Быть может, я проснусь: тут рядом -
Лежал листок и карандаш.
Да много ли расскажешь взглядом
И много ль словом передашь?

<1922>


 * * *

Надела платье белое из шелка
И под руку она ушла с другим.
Я перекинул за плечи кошелку
И потонул в повечеровый дым.

И вот бреду по свету наудачу,
Куда подует вешний ветерок,
И сам не знаю я: пою иль плачу,
Но в светлом сиротстве не одинок.

У матери -- у придорожной ивы,
Прильнув к сухим ногам корней,
Я задремлю, уж тем одним счастливый,
Что в мире не было души верней.

Иными станут шорохи и звуки,
И спутаются с листьями слова,
И склонит облако сквозные рукава,
И словно не было и нет разлуки.

<1922>


* * *

Улюсь, Улюсь, лесная речка,
Ты увела меня в леса,
С одной веревочной уздечкой,
С луконцем звонкого овса.

Вчера коня ловил-ловил я:
Хотел с полос возить снопы --
И вот набрел по чернобылью
На невозвратные тропы.

Меж кочек шуркнули дорожки.
И я один и не боюсь.
Ой, сколько пьяники, морошки
По мху разбросила Улюсь.

И словно манит тонкой кистью
Черемухи росяный куст,
И слышится мне шорох листьев
И шопот человечьих уст:

Останься здесь, сбери бруснику,
Малину в сумку собери
Да помолись златому лику
Неугасающей зари.

Здесь на тебя былые предки
Глядят, склонивши седины,
И в думы их вплелися ветки
И в быль несгаданные сны.

Здесь до зари у тихой речки
Горит всю ночь звезда-огонь,
А для твоей простой уздечки
Пасется золотистый конь.

Здесь сквозь туман синеют села,
Пылает призрачная Русь.
Останься ж здесь в плену веселом,
В лесу у голубой Улюсь.

<1922>


* * *

Ты умирать сбираешься так скоро,
И я с тревогой слушаю тебя.
Страшусь я смерти, как ночного вора,
Во всех, во всем златую жизнь любя.

И жду я, -- вот в ночи придет громила
С отмычкою от тела и души,
И смеркнет облик дорогой и милый,
И я остануся один в тиши.

Меж тем, глянь, утром против на погосте,
Как в молоке, в цвету плывут кусты,
И гонят из-за них лихую гостью
Руками распростертыми кресты.

<1922>


* * *

Люблю тебя я, сумрак предосенний,
Закатных вечеров торжественный разлив...
Играет ветерок, и тих, и сиротлив,
Листвою прибережних ив,
И облака гуськом бегут, как в сновиденьи...

Редеет лес, и льются на дорогу
Серебряные колокольчики синиц.
То осень старый бор обходит вдоль границ,
И лики темные с божниц
Глядят в углу задумчиво и строго...

Вкушает мир покой и увяданье,
И в сердце у меня такой же тихий свет...
Не ты ль, златая быль благоуханных лет,
Не ты ль, заворожённый след
Давно в душе увядшего страданья?

<1922>


 * * *

Стала жизнь человечья бедна и убога,
Зла судьба, и душа холодна.
Каждый втайне грустит: как уютна берлога,
Где ютились один и одна.

Ведь у двери есть уши, и видят нас стены.
Слепо сердце, немотна любовь, --
Оттого за любовью и ходит измена,
А вино так похоже на кровь...

Стали наши часы и минуты короче --
Мы родимся к утру неспроста:
За туманом -- заря, за обманами -- очи,
И дурманом дымятся уста...

Суждено человеку лихое кочевье,
И тоска по одной и одном;
А ведь, может, в лесу тоже ходят деревья:
Шапкой в небо, а в землю -- корнём.

<1923, 1927>


 * * *

Стих ветер, заря уж погасла,
В туман завернулся курень,
И месяц закинул за прясла
Твою уходящую тень.

Уйдешь ты, слезы не уронишь,
А вспомнишь -- не дрогнет и бровь,
Страшней, когда из дому гонишь
Сам -- мачеху злую -- любовь!..

Не всё ли равно теперь -- снова
Чьи руки протянут кольцо:
Без боли не вымолвить слова,
Без муки не глянуть в лицо!

Стих ветер, а может случиться,
Вернется... как прежде... к утру...
Да кто же теперь достучится,
Кому же я дверь отопру!

Так часто глядишь и не веришь:
Над кровлей как будто дымок,
Как будто живут еще -- с двери ж
Чернеет тяжелый замок...

<1923,1927>


 * * *

У меня в избенке тесной
Пес лохматый гложет кость.
Я ж пою со страху песню,
Что придет чудесный гость.

Верба шапку ниже клонит,
За прясло выходит ель.
За рекой к вечерне звонят,
За рекой поет свирель.

Да пройдет он только мимо,
В окна стукнет только раз
В одинокий, в нелюдимый,
В огневой вечерний час

Не войдет он, не прогонит
Не позванную беду -
Только на ходу уронит
Под окно мое звезду.

От звезды свечу затеплю
За вечерье сяду с ней:
И вода ли, песня, хлеб ли
Станут слаже и вкусней.

Буду я сидеть за свечкой;
Вспоминать и не жалеть.
Будет петь сверчок за печкой,
И в избе моей светлеть.

Посветлеет моя хата,
Потеплеет мой кафтан,
И не страсть, что пес лохматый
Воет у ворот в туман.

1923


 * * *

Монастырскими крестами
Ярко золотеет даль,
За прибрежными кустами
Спит речной хрусталь.

За чудесною рекою
Вижу: словно дремлет Русь.
И разбитою рукою
Я крещусь, крещусь.

Вижу: скошенные нивы.
По буграм седой костырь.
Словно плакальщицы, ивы
Склонены в пустырь.

По лесам гуляет осень.
Мнет цветы, стряхает лист.
И над нею синь и просинь,
И синичий свист.

Та же явь и сон старинный,
Так же высь и даль слились;
В далях, в высях журавлиный
Оклик: берегись!

Край родной мой (все как было!)
Так же ясен, дик и прост, -
Только лишние могилы
Сгорбили погост.

Лишь печальней и плачевней
Льется древний звон в тиши
Вдоль долин родной деревни
На помин души, -

Да заря крылом разбитым,
Осыпая перья вниз,
Бьется по могильным плитам
Да по крышам изб...

1923


 ЗИМА.

По-за-лугу у крылечка
Льется Речка-Быстротечка:
Берега ее убраны
В янтари и жемчуга! -

В голубой ея пучине,
Весь в цветах речных и тине,
Озаренный теремок.
На двери, как на листочке,
Две щеколды - рыбьи щечки
Да серебряный замок.

Крыша вздернута, как уши,
Окна смотрят, как глаза,
У светелки - боковуши,
В окнах яхонт, бирюза.

По-за-лугу у крылечка
Льется Речка-Быстротечка:
Берега ее убраны
В янтари и жемчуга! -

Дремлет месяц на оконце,
Под князьком сияет солнце,
Облака висят, как пух,
Звезды с матицы пылают,
А по терему гуляет
Золотой певун - петух!..

Колыхаясь, приседая,
На жемчужном берегу
Пляшет старица седая
Вся в сосульках и снегу!..

1923


 * * *

Осенний день прозрачно стынет,
Звеня охотничьей трубой...
Прощаюсь я с весною синей,
С тобой и с далью голубой...

Склонилась синева над чащей,
И очи сини и строги,
И в чаще тающей, шуршащей -
Как бы дыханье и шаги..

То, настороживши верхушки,
В прохладе слушает и ждет
И тихо кружит по опушке
Берез умолкший хоровод.

И лишь одна, как над могилой,
В необлетевший рдяный куст
Нагие руки уронила,
И тонких пальцев горький хруст.

И так торопится кому-то
Листком, всколыхнутым едва,
С вершины, ветром изогнутой,
Сказать последние слова.

1923


 * * *

Душа моя, как птица,
Живет в лесной глуши,
И больше не родится
На свет такой души.

По лесу треск и скрежет:
У нашего села
Под ноги ели режет
Железный змей-пила.

Сожгут их в тяжких горнах,
Как грешных, сунут в ад,
А сколько бы просторных
Настроить можно хат!

Прости меня, сквозная
Лесная моя весь,
И сам-то я не знаю,
Как очутился здесь,

Гляжу в безумный пламень
И твой целую прах
За то, что греешь камень,
За то, что гонишь страх!

И здесь мне часто снится
Один и тот же сон:
Густая ель-светлица,
В светлице хвойный звон,

Светлы в светлице сени,
И тепел дух от смол,
Прилесный скат - ступени,
Крыльцо - приречный дол,

Разостлан мох дерюгой,
И слились ночь и день,
И сели в красный угол
За стол трапезный - пень...

Гадает ночь-цыганка,
На звезды хмуря бровь:
Где ж скатерть-самобранка,
Удача и любовь?

Но и она не знает,
Что скрыто в строках звезд!..
И лишь с холма кивает
Сухой рукой погост...

<1924>


 * * *

Была душа моя светла
Той теплотою человечьей,
С какою глупая ветла
Хватает путника за плечи!

С какой приземистая рожь
Отвешивает всем поклоны...
С чего же, милый друг, с чего ж
Под бровью огонёк зелёный?..

Иль за плечами добрый дух
Сложил лазоревые крылья?..
Уж не с того ли, верный друг,
Порою зол, порой уныл я?

Ах, знаю я, что злоба - ложь,
И нету тяжелее муки
Познать, что чаще прячут нож,
Когда на сердце держат руки!

Что часто и друзья мои
В признанья, связанные с дрожью,
Мешают тайный яд змеи,
Что на друзей и сам похож я?

О, эта золотая дрожь
И взгляд, с участьем обронённый,
С каким отвешивает рожь
И под серпом земле поклоны!

Тяжка людская коловерть!
И всё ж, смирясь душою сирой,
В ней надо встретить даже смерть
Как нежное лобзанье миру!

1925


 * * *

В багровом полыме осины,
Берёзы в золотом зною,
Но стороны своей лосиной
Я в первый раз не узнаю!

Деревня прежняя: Дубровки,
Отцовский хутор, палисад,
За палисадом, как в обновки,
Под осень вырядился сад!

Отец и мать за хлопотнёю,
Всегда нехваток, недосуг.
И виснут вышивкой цветною
В окне околица и луг.

В лугу, как на рубашке, проймы,
Река-бочажница вдали...
В трубу серебряную с поймы
По зорям трубят журавли...

Идёт, ка прежде, всё по чину,
Как заведёно много лет...
Лишь вместо лампы и лучины
Пылает небывалый свет.

У окон столб, с него на провод
Струится яблочкин огонь...
...И кажется: к столбу за повод
Изба привязана, как конь!..

Солома - грива... жерди - сбруя...
Всё тот же мерин... тот же воз...
Вот только в сторону другую
У коновязи след колёс...

1925


 * * *

Поутру нелады и ссоры
И неумытое лицо.
Ох, как же закатилось скоро
В лазью мышиную кольцо!

И вот слеза едка, как щёлок,
В озноб кидает мутный смех;
И выцвел над кроватью полог,
И вылинял на шубке мех.

Ах, эта шубка, шубка эта
Какая-то сплошная боль!
И платье розовое где-то
На дне сундучном точит моль.

И оба мы глядим пугливо,
Как на поток бежит гроза.
На берегу цветок счастливый,
И у него твои глаза.

1925


 * * *

Пылает за окном звезда,
Мигает огоньком лампада;
Так, значит, суждено и надо,
Чтоб стала горечью отрада,
Невесть ушедшая куда.

Над колыбелью - тихий свет
И как не твой - припев баюнный...
И снег... и звёзды - лисий след...
И месяц золотой и юный,
Ни дней не знающий, ни лет.

И жаль и больно мне спугнуть
С бровей знакомую излуку
И взять, как прежде, в руки - руку:
Прости ты мне земную муку,
Земную ж радость - не забудь!

Звезда - в окне, в углу - лампада,
И в колыбели - синий свет.
Поутру - стол и табурет.
Так, значит, суждено, и - нет
Иного счастья и не надо!..

1925


 * * *

Мне говорила мать, что в розовой сорочке
Багряною зарёй родился я на свет,
А я живу лишь от строки до строчки,
И радости иной мне в этой жизни нет...

И часто я брожу один тревожной тенью,
И счастлив я отдать всё за единый звук, -
Люблю я трепетное, светлое сплетенье
Незримых и неуловимых рук...

Не верь же, друг, не верь ты мне, не верь мне,
Хотя я без тебя и дня не проживу:
Струится жизнь, - как на заре вечерней
С земли туман струится в синеву!

Но верь мне: не обман в заплечном узелочке -
Чудесный талисман от злых невзгод и бед:
Ведь говорила мать, что в розовой сорочке
Багряною зарёй родился я на свет.

1925


 * * *

Земная светлая моя отрада,
О птица золотая - песнь,
Мне ничего, уж ничего не надо,
Не надо и того, что есть.

Мне лишь бы петь да жить, любя и веря,
Лелея в сердце грусть и дрожь,
Что с птицы облетевшие жар-перья
Ты не поднимешь, не найдёшь.

И что с тоской ты побредёшь к другому
Искать обманчивый удел,
А мне бы лишь на горький след у дома
С полнеба месяц голубел:

Ведь так же будут плыть туманы за ограду,
А яблонные платья цвесть, -
Ах, милый друг, мне ничего не надо,
Не надо и того, что есть.

1925


 * * *

Если б жил я теперь не за Пресней,
Где труба заслонилась трубой,
Ах, вот если... ещё бы раз если...
За ворота я вышел бы с песней
И расстался бы нежно с тобой!

Я ушёл бы в туман на поляну
И легко перенёс бы обман...
И подплыла б луна, как беляна...
И всплыла бы звезда-талисман!

А теперь эти дни как оглобли!
Словно скрип от колёс - эта жизнь!
Не навек ли тогда, не по гроб ли
Мы, не ведая слёз, поклялись?

Кто же думал, что клятва - проклятье?
Кто же знал, что так лживы слова?
Что от нежного белого платья
На заплатки пойдут рукава?

Юность, юность! Залётная птица!
Аль уж бороду мне отпустить?
Аль уйти и ни с кем не проститься,
Оглянуться с пути и простить?

И страшусь я, и жду сам развязки...
И беглец я, и... скорый гонец!
Так у самой затейливой сказки
Нехороший бывает конец...

И когда я в глаза тебе гляну,
Не поймёшь уж теперь... не поймёшь,
Что луна на ущербе - беляна
Аль из сердца исторгнутый нож?..

Ну и что ж? - Плакать тут, на народе,
Душу черпая с самого дна?
Всякий скажет: "Чудак или... вроде...
Видно, кость ему ломит к погоде,
И виски бередит седина!"

1925


 * * *

Забота -- счастье! Отдых -- труд!
Пустить бы всё напропалую:
Что в наше время берегут?
Нет, пусть уж дни мои бегут
От жалкой ссоры к поцелую!

Хотя беречь -- не сбережешь.
И нищему подать бы проще
Судьбы полуистертый грош,
Когда от счастья только мощи,
А от любви осталась ложь!

Пойти б, как зверю, -- наугад!
Но разве лосю удалось бы
Забыть лосиху и лосят?
Нет, лучше слезы, ласки, просьбы,
Очаг -- тепло и едкий чад!

<1927>


 * * *

Рыбак, не езди в бурю,
Когда со дна на берег
Бегут в лохматой шкуре
Чудовища и звери...

Пусть сеть другой закинет,
От месяца улыбку
Приняв в седой пучине
За золотую рыбку...

Челнок его потонет,
Не выйдет он на сушу...
Себя он похоронит,
Погубит свою душу!..

К утру уймется качка
И стихнет ветер крепкий,
И вдовая рыбачка
Сберет на память щепки...

А ты восславишь солнца
Ликующую славу
И парус с плоскодонца
Прибережешь на саван!..

Рыбак, не езди в бурю,
Когда со дна на берег
Бегут в лохматой шкуре
Чудовища и звери...

<1928>


 * * *

Уставши от дневных хлопот,
Как хорошо полой рубашки
Смахнуть трудолюбивый пот,
Подвинуться поближе к чашке...

...Жевать с серьезностью кусок,
Тянуть большою ложкой тюрю,
Спокойно слушая басок
Сбирающейся за ночь бури...

Как хорошо, когда в семье,
Где сын - жених, а дочь - невеста,
Уж не хватает на скамье
Под старою божницей места...

...Тогда, избыв судьбу, как все,
Не в диво встретить смерть под вечер,
Как жницу в молодом овсе
С серпом, закинутым на плечи.

<1928>


 * * *

Лежит заря, как опоясок,
И эту реку, лес и тишь
С их расточительностью красок
Ни с чем на свете не сравнишь!

Нельзя сказать об них словами,
И нету человечьих слов
Про чащуру с тетеревами,
Про синеву со стаей сов...

Но, вставши утром спозаранья,
Так хорошо склониться ниц
Пред ликом вечного сиянья,
Пред хором бессловесных птиц...

<1928-1929>


 * * *

Словно друг, сверчок за печью
Тянет разговор,
И глядит по-человечьи
Маятник в упор.

От тревог и неудач уж
Желоба на лбу...
Что ты плачешь, что ты плачешь
На свою судьбу?

От окна ложится тенью
С неба синий свет,
След далекого виденья,
Память прежних лет.

От твоих слез сердце сжалось
И стучит в крови,
Значит, мне еще осталась
Жалость от любви...

<1928>


 * * *

Всего непосильнее злоба
И глаз уголки в черноте...
Быть может, и так пронесло бы,
Да радость и годы не те...

Земной я, как все, и не спорю,
Что в сердце - как в курной избе.
Но нет для меня больше горя
Принесть это горе тебе...

Неплохо б узнать, хорошо бы
Размекать пораньше в тиши,
Что вот облака да сугробы,
Да дали одни хороши.

А тут всё так грустно и грубо,
И мне самому невдомек,
С чего я в пушистые губы
Целую в опушке пенек!..

И дрожь, и тепло на утробе,
Хоть губы твоим не чета...
И в облаке или сугробе
Земли пропадает черта.

И так хорошо мне в узоре
Дремотных прозрачных лесов
В недолгие зимние зори
Вглядеться без дум и без слов!..

И сердцем одним до озноба
Изведать предвечный покой,
К груди лебединой сугроба
Прильнув воспаленной щекой...

<1928-1929>


 * * *

Я устал от хулы и коварства
Головой колотиться в бреду,
Скоро я в заплотинное царство,
Никому не сказавшись, уйду...

Мне уж снится в ночи безголосой,
В одинокой бессонной тиши,
Что спускаюсь я с берега плеса,
Раздвигаю рукой камыши...

Не беда, что без пролаза тина
И Дубна обмелела теперь:
Знаю я, что у старой плотины,
У плотины есть тайная дверь!

Как под осень, опушка сквозная,
И взглянуть в нее всякий бы мог,
Но и то непреложно я знаю,
Что в пробоях тяжелый замок!

Что положены сроки судьбою,
Вдруг не хлынули б хляби и синь,
Где из синих глубин в голубое
Полумесяц плывет, словно линь...

Вот оно, что так долго в печали
Всё бросало и в жар и озноб:
То ль рыбачий челнок на причале,
То ль камкой околоченный гроб!

Вот и звезды, как окуни в стае,
Вот и лилия, словно свеча...
Но добротны плотинные сваи,
И в песке не нашел я ключа...

Знать, до срока мне снова и снова
Звать, и плакать, и ждать у реки:
Еще мной не промолвлено слово,
Что, как молот, сбивает оковы
И, как ключ, отпирает замки.

<1928-1929>


 СЕРДЦЕ ПОЭТА

В бурю, в ненастье,
В горе,
В напасти
Сердце поэта - как море…
Полны
Раздора,
Волны,
Как горы,
Высятся в диком просторе…

В гуле и реве,
С тучами вровень
Гребнями волны свисают…
В бешеной качке
Лодку рыбачки
Так и бросает, так и бросает…

В сердце кручина
Глубже пучины:
Лучше в волненье такое
Стать
На причале,
Ждать
Без печали
Сладкого часа покоя.

Жди терпеливо
В час непогоды:
После угрюмой невзгоды
Плавны, красивы
Воды прилива -
Счастья глубокие воды…

Можно без весел
Плыть над пучиной,
Даже и парус не нужен…
Кто ж это бросил,
Кто в нее кинул
Столько веселых жемчужин?..

1928


 * * *

Стал голос хриплый, волос грубый
И грузны руки, как кряжи,
А у тебя все те же губы
И за ресницей — как во ржи.

От этой непосильной лямки
Уж еле переводишь дух,
А тут в глазах играют ямки,
И в ямках золотится пух.

И так завидно, что улыбка
Не сходит с твоего лица.
Когда ты клонишься над зыбкой,
Поешь в полутени светца.

И будешь петь ты так же нежно,
Какая б ни прошла гроза:
За пологом пророс подснежник,
Цветут душистые глаза!..

1928


 * * *

Я в желчь и боль мешаю слезы
И в горький уксус горный мед,
И вот
Зависимо от дозы
Душа то плачет, то поет…
Равно на розу
И терновник
Садится с песней соловей:
Так я ль причина, я ль виновник
Столь сладкой горечи своей?

1928


 * * *

Я подверну колки потуже,
Чтоб в струнах был высокий строй:
Пусть правде мой чонгури служит
Своею звонкой чистотой…

Чтоб в гармоническом созвучьи
На струнах трепетала жизнь,
И вместе с радостью певучей
Страданья жгучие слились…

Чтоб строй магнитного двугласья
Из сердца каждого исторг
И жажду братского участья,
И гордый подвига восторг…

Чтоб у несчастных, угнетенных
Обсохли слезы на глазах,
А угнетатель, слыша стон их,
Познал раскаянье и страх…

С моим чонгури бить баклуши
Не буду я в таком строю…
Меня ты только чувством слушай,
А чувством я-то уж спою…

И пусть ни встать, ни сесть на месте,
Пускай отнимется рука,
Когда струна на лжи и лести
Соскочит с крепкого колка.

1928