I. джудекка 


мариолине дориа де дзулиани 

вот кофе, и не думай ни о чём.
тот молод здесь, кто лучше освещён.
официант насвистывает верди.
вот бровь моста, вот колокольни клюв.
вот сваи троеперстием сомкнув,
вода поёт преодоленье смерти.

бельё пестрит. глициния цветёт.
соединяя этот мир и тот,
свет за монетку щёлкает над фреской.
пасхальная венеция, цинга
твои фасады жрёт и берега
и всякую морщинку чертит резкой,

но погляди: ведь ты затмила всех.
в проулках тишь, на набережной смех,
а к белому приносят сыр скаморца.
и пена яркая обходит катер вдоль,
как седина лукавая, как соль
в кудрях тяжёлых средиземноморца

20 апреля 2017


II. фондамента нани 

я не бедствую, – стефано говорит, – не бедствую, —
жую зелень морскую да кожуру небесную:
есть ещё забегаловка на фондамента нани:
полторы монеты за бутерброд с тунцом.
там таким утешенье: с мятым сухим лицом
и дырой в кармане

я не сетую, – утверждает, – я себя даже радую —
я повсюду ношу с собой фляжку с граппою:
в клетчатой жилетке ли, в пиджаке ли.
четверть века назад мой друг, докторам назло,
делал так же, пока сердечко не отвезло
бедолагу на сан-микеле.

это была опера, девочка, как он пил, это был балет его:
жалко, ты никогда не увидишь этого, —
только и успевали бросать на поднос закуски.
а потом зашёл – его нет, и после зашёл – всё нет.
а поэт ли он был, не знаю, разве поэт?
чёрт его разберёт по-русски.

21 апреля 2017


III. риальто 

круши меня, как пленника, влеки:
оббитые о мрамор каблуки
я каждый вечер стаскиваю с воем —
все причаститься, жадные, как псы,
твоей больной съезжаются красы,
и самый воздух хочет быть присвоен

над стенами, истроганными сплошь,
но ты им ничего не отдаёшь:
ни камушка, ни отблеска, ни плача.
подсвечники, колечки из стекла, —
но как купить, какою ты была,
какой ещё цвела, как у карпаччо:

персидские ковры через балкон,
веснушчатые бюсты из окон
и драчуны на понте деи пуньи?
но мы глядим, голодные, как псы —
и тут сквозь нас грядут твои купцы,
и карлики, и мавры, и колдуньи

23 апреля 2017


«ну как ты там? включи видеочат…» 

кэзу, на сорок дней ну как ты там? включи видеочат.
дай покажу тебе моих волчат,
и самокат в подъезде, и старуху,
и дождь в лесу, и в палых листьях мышь.
а ты чего? исследуешь? летишь?
поёшь под нос, что неподвластно слуху?

мы ничего не поняли, прости.
мы ищем, где могли тебя спасти —
ты опрокинул год и воздух вышиб.
мы вниз глядим, считаем этажи.
да что об этом. как там, покажи?
как этот чёртов мир с изнанки вышит?

перед спектаклем театральный дым
предупреждает голосом твоим,
что здесь запрещена видеосъёмка, —
и слышно, что тебе чуть-чуть смешно.
давай, скажи: то, что произошло —
ошибка, шутка, битый дубль, поломка,

дурная пьеса, неудачный трип.
мой друг погиб, и рта его изгиб,
акцент его и хохот – заковали.
гермес трубит, и гроб на плечи взят,
и мы рыдаем, все сто пятьдесят,
сипя и утираясь рукавами,

но что теперь об этом, извини.
там холодно, куда мы все званы?
вверх – серпантин или труба сквозная?
«бывает сложно с вводами в раю».
но нет, причёску дикую твою
я и в раю издалека узнаю.

26 мая 2017


«кровь состояла из лета, бунта, хохота и огня. жизнь рвала…» 

кровь состояла из лета, бунта, хохота и огня. жизнь рвала
поводок, как будто длится ещё два дня, а после сессия,
апокалипсис, и тонут материки. будто только вы отвле —
каетесь – и сразу же старики.

где вы теперь, дураки, смутьяны, рыцари, болтуны. дым
над городом едет пьяный, будто бы до войны: никто
не вздёрнулся от бессилия, не загнан, сутул и сед – мы
пьём портвейн и сашу васильева разучиваем с кассет.

так этот дерзкий глядит, что замертво ложатся твои
войска. твой друг умеет хамить гекзаметром и спаи —
вать в два броска. пожарные лестницы и неистовство
по ним добраться до облаков. есть те, кто выживет, те,
кто выспится. но это – для слабаков.

30 июня 2017


«дожди стояли много дней…» 

дожди стояли много дней,
и падают стада.
и в подполе, как пленный змей,
холодная вода
и он не хочет драться с ней
и не глядит туда.

сестра ему приносит сыр
и овощи кума.
но ни на что не хватит сил,
а впереди зима.
он сел и трубку погасил
и вниз глядит с холма.

вот ослик медленный вьюки
спускает по тропе,
вот ветер пёстрые платки
рвёт с девушек в толпе
акации стоят, легки,
в серебряной крупе

вот сумерки как вещество
в минуту на аршин
растут, растут из ничего,
не трогая вершин
вот жизнь покинула его,
как треснутый кувшин.

вот он, не видный никому,
прослушивает мир.
вода стоит в его дому,
как чёрный конвоир,
но сумерки поют ему,
как в воскресенье клир.

и где-то там, в отвалах снов,
в карьерах тишины,
никто не стар, никто не нов,
все только прощены,

все только выпущены вон
из подземелий тел.
и ты как пепел, ты как звон —
вздохнул и полетел.

5 июля 2017


«такая, на секунду, слепота…» 

                      антону носику 

такая, на секунду, слепота.
но, кажется, ты не хотел другого:
шёл через комнату ночную в пирогово
и вышел прямо к церкви ла пьета —

и щуришься, поскольку рассвело.
там кто-то кроме мусорщиков, чаек
и мраморных детей тебя встречает.
– давай мне сумку. – да не тяжело.

да нет же, стой, а как же мы, а мы,
кому нас отговаривать от мести,
спасать от смерти, откупать у тьмы,
«не ссы, любимая, мы сможем это вместе»

покуда ликовала гопота,
мы рты сцепив по стенке оседали, —
вы плавно обогнули оспедале,
купили сыра, взяли по полста

холодной граппы, бросили на чай,
взошли и закурили на альтане.
а мы всё камни круглые катали
в руках, шептали «ну, прощай. прощай»

оскальзываясь, поднимали гроб,
изображали, как ты недоволен,
что мы ревём.
а с дальних колоколен
снимался звон и черепицу скрёб

и овевал тебя, и обнимал,
и ты предпочитал не шевелиться.
и как сквозь сон, ты видел наши лица,
но что за горе вдруг —
не понимал.

14 июля 2017


«уснуть глубже города, глубже бессилия…» 

уснуть глубже города, глубже бессилия,
глубже боли, ломающей череп надвое,
под иваньковское шоссе, где предвечная абиссиния,
бессарабия, довоенная латвия

выйти из акватории ночи, из её кружева,
где ни маяка, ни радара, ни сторожевого катера,
где безмолвные скаты сведут тебя, безоружного,
в светлые покои владыки-развоевателя,

упразднителя времени, предстоятеля равновесия,
в его старый вагончик, низенький мерный пригород.
– всё ты ищешь, где холодно, братец мой, ходишь, где невесело,
так дело не выгорит, братец мой, так дело не выгорит

– можно я возьму ещё чашку пепла и сгину без вести,
бухгалтерию тишины буду заодно вести
можно я не проснусь и не стану завтраком этой мерзости
перестану блевать, будто от мигрени, от каждой новости

– разве у тебя такая работа? так попроси меня,
чтобы на моём берегу тебе свечка горела слабая,
и ты знал среди этого ада, что абиссиния
напевает тихонько и бессарабия

4 августа 2017


«скажи ночной кассирше в Билле…» 

                     саше гаврилову 

скажи ночной кассирше в билле,
случайной крале:
все люди, что меня любили,
поумирали.

теперь божественных орудий
они пружины.
(а я и все чужие люди
остались живы).

теперь небесное кочевье
им дом и имя.
напомни, девочка, зачем я
ещё не с ними.

и после чека и пакета,
(ещё шурша им)
она тебе ответит: это
не мы решаем.

ты быть назначен их глазами,
но не печали.
ты их обнимешь на вокзале.
они скучали.

2 сентября 2017


тринадцатая годовщина Беслана 

купим дом на краю земли и посадим деревце —
каждые три шага по деревцу, так хуже обстреливается

купим дом и выложим его камнем, моя красавица
камень не горит даже старым и скверно плавится

будет годовщина,
        и все придут говорить о смерти словно о вымысле
будут одноклассники сыновей, и они так выросли

если ткань не спрячет ожога, то ты расправь её
младших выведем за руки, старших вынесем фотографии

выйдем на порог,
           и кто-то прищурит глаз и промолвит «замерли»
незадетой частью лица повернёмся к камере

будут гости сидеть под звёздами, пить, что лакомо,
потому что дети наши опознаны и оплаканы

потому что ничья душа не умеет гибели,
и они стреляли в упор, а души не выбили

7 сентября 2017


«это сердце болит? оно разве так болит…» 

                                  саше гаврилову

 это сердце болит? оно разве так болит?
разве сердце моё загрунтованный оргалит,
через который всему виной и за всё ответчик,
прямо в пургу, глухую, из детских книг,
тяжко идёт вцепившийся в воротник
согнутый человечек?

и покуда я ем гранат, говорю и лгу,
у него сапоги в снегу, голова в снегу,
кулаки вдоль лацканов намертво смёрзлись в камни,
крик его заправлен обратно в рот;
он легко потушит, как упадёт
маячок зрачка мне

говори «ещё бы» или «ну да»,
постарайся совсем не глядеть туда,
где с любой минутой крепчает вьюга
и не видно месяца и огня,
где ни рва, ни леса внутри меня,
ни врага, ни друга

3 октября 2017


«это то, что пишется, пытку для…» 

это то, что пишется, пытку для,
на пути от личности до нуля
это выраженная словесно
выжженная земля

это сопротивленье приказу тлеть,
память об объятье, изъятом впредь,
это смерть, которая хочет выкуп,
каждый день растущий на треть

всё казённое, кроме мата, петли, зимы,
и мы шутим взаймы и трахаемся взаймы
чтобы не достаться живыми, мы пьём настойку
из зелёнки и сулемы

обещай мне: была и другая я,
узкие страницы, обрывистые края
уцелело издание с полным небом,
и его найдут мои сыновья

расскажи мне, как мы увидимся никогда
лёгкие, как ветки, прощённые, как вода,
в заколдованном доме, где музыка ниоткуда
и в чулане звезда

9 октября 2017


«ступень или печать на кирпиче…» 

ступень или печать на кирпиче
заговорят и, наконец, расслышу,
что я не более, чем только дым в луче,
протянутом сквозь пальмовую крышу,

что мир ещё неназван и раздет,
зато чудесно цел и обитаем
и я объёмный, я прилежный свет,
                   блуждающий, но пристальный к деталям

то обращённый внутрь, где города
ложатся в прах, как воинство прямое,
то с силою развёрнутый туда,
где мой ребёнок забегает в море

и как янтарь поёт в его руке.
закат пролит, и хлопок неба порист.
и я расплачусь, будто вдалеке
сигналит лёгкий беспечальный поезд:

последний, уходящий по холму.
я в нём не еду: водами колеблем,
цветок на горизонте никнет стеблем,
склоняясь к отраженью своему.

22 января 2018


«хоть мы, как царства, снесены…» 

хоть мы, как царства, снесены
с поверхности земли
мы всё ещё умеем сны
и видим корабли

небесные матросы в нас,
запрятанные вглубь
поют, не открывая глаз,
не размыкая губ

созвездия ещё лежат,
как будто мы юны
зрачок божественный прижат
к отверстию луны

хоть мы распороты, как сеть,
мы из своей норы
способны вспоминать и петь
и сочинять миры

и как обходчики путей,
ходить через века.
и говорить через детей
на предках языка.

хоть памятники нас мертвят,
мы тут из-под руки
глядим, как в пальмовых ветвях
снуют бурундуки

и льются мёд и куркума
из солнечной трубы —
на наши стёртые дома,
невидимые лбы.

27 января 2018


«гляди на море впрок и сколько нужно плачь…» 

гляди на море впрок и сколько нужно плачь:
кто сломан поперёк, тот никому не врач:
тот тёмен и ничем не подтверждает бога

ты, помнится, смеясь вращал земную ось
теперь ты только грязь, промёрзшая насквозь:
от этой красоты тебе страшней намного

ты знаешь, каково продраться через бой,
но как после всего, что сделали с тобой
под этими лежать простыми небесами?

выкатывать в песок клубок из сизых жил
чем ты, дерьма кусок, такое заслужил
все полубоги тут управились бы сами

реви и не таи, хрипи и говори:
они сожгли мои хлева и алтари,
хотели и меня, но главного не выжгли

теперь я буду куст или бесплотный дух,
потом вернётся вкус, потом отложит слух
потом позволят спать чугунные нервишки

и хриплый, как мертвец, в вечернюю зарю
я с кем-то наконец живым заговорю:
– вот бешеные, да, показывать такое?

и кто-нибудь кивнёт, и я узнаю боль,
как с тела чёрный лёд вдруг обдирают вдоль,
а там комок смолы, тепла и непокоя.

30 января 2018


«стало быть, нас развеяли в индии…» 

стало быть, нас развеяли в индии.
это зима в карнатаке.
флейта, прибой.
как узнать, как мы выглядели,
если дымы и радуги
делаемся с тобой?

кто из нас на плечах нес спящего
мальчика под созвездьями
через лук и батат
когда мы песчинка, ящерка
когда мы песнь ему
когда занесённый сад?

девочки, влюблённые в отравителя.
выкурить перед вылетом
столбик слоёной тьмы
мы это только видели
или были там
кто были мы?

кто приходил с гитарами,
кто посверкивал,
кто имел сотню лиц
разве мы были старыми?
как в посмертие
перебрались?

кто из нас был ганеша и кто был равана
кто гремел громче молота
кто украшает неф?

кто из нас возомнил, что имеет право на
всё это море золота
голос и гнев?

3 февраля 2018


«ну, вот теперь иди…» 

ну, вот теперь иди
стотонные, как скала
ворочаются в груди
глухие колокола

вдоль облачных берегов
теперь побредёшь один
мы были из тех богов,
кто ближнего не щадил

кто громоздил льды,
изобретал слова,
из-под голубой воды
вытягивал острова

кто прорубал рек
русла и ткал ночь
время включить снег
и разойтись прочь

верь, когда говорю:
ты был светлее всех
мы скроили зарю
мы учредили смех

время принять дары
матери тишины.
будут ещё миры.
наши завершены.

время, переломив
вёсла, отбыть в путь:
лечь в золотой миф
и лодочку оттолкнуть

6 февряля 2018


«ох, велеречивец, вы нравитесь мне…» 

ох, велеречивец, вы нравитесь мне:
вы петь научились с кинжалом в спине

и вами неистово увлечены
студенты, артисты, большие чины

вы так говорите, неважно о чём
как будто и зритель чуть-чуть обречён

и я сам не свой прихожу постоять
и по часовой повернуть рукоять

«как тяжко, как важно не помнить обид» —
и каждый, и каждый немного убит

мы старые лодыри без ножевых
боимся до одури слишком живых

прошу вас, не смейте спасаться сейчас
ничто кроме смерти не трогает нас

мы старые дети великой беды —
мы любим все эти простые ходы

мы любим в гримёрках, под хохот и дым
оплакивать мёртвых в отместку живым

так пойте, мой рыцарь, что скучно уму,
что не повториться из нас никому,

что старый мерзавец взят в поводыри,
а мы оказались пустыми внутри

но только чтоб критика как о святом
сказала – умрите, умрите потом

8 февраля


«когда мы были молоды, состояли из ярости и воды…» 

когда мы были молоды, состояли из ярости и воды
мы любили родимые северные ады:
нас заставлял привставать на лапах
их опасный железный запах

а теперь изнутри только змеи нас шевелят
и нам делается черно за своих щенят
пока пахнут они как сдоба или нуга
на черта им эти шипованные снега

каждый, кто их разглядывает вблизи,
говорит нам отныне «прячься» и «увози»
и мы дышим им в уши, кто латаный, кто хромой,
и не знаем, куда идти, если не домой

посмотри на меня, лохматая голова:
ненависть отрава, и только любовь права
тот, кто придёт отнять тебя, дождевых
червяков унесёт с собой, только не нас живых

не бросайся на слабых, не дёргайся, не скули:
даже здесь зацветут заборы и костыли
лёд расступится, рана станет неглубока:
и господня ладонь огладит твои бока

31 марта 2018


«как моё тело терпит пока…» 

как моё тело терпит пока
запертого в мозгу
неблагодарного старика,
мелочного брюзгу?

как не сделалось ледяным,
не занялось огнём
после всего, что я делал с ним
и что говорил о нём?

что его заставляет так
преданно мне служить
если хозяин его мудак
и не желает жить?

что, смиренная моя плоть,
тесная моя клеть —
я хотел тебя расколоть,
свергнуть, преодолеть

не был счастлив в тебе ни дня
и не берёг ни дня
видишь, а ты мудрее меня
ты добрее меня

я старик теперь, не игрок
в высшее существо:
это был дорогой урок,
но он стоил всего:

то, чему мы колокола,
двери и провода,
выпьет нас и спалит дотла.
так бывает всегда.

мы, до мелкого позвонка,
чем нас ни отрави, —
плоть эпохи и языка.
реже, когда любви.

15 мая 2018


«где солнце будто ку…» 

где солнце будто ку —
курузное зерно
у моря на боку
сверкает озорно
горит на чешуе
зелёного дракона —

будь раковина, мель,
свечение, волна —
прохладная постель
неглаженого льна;
не помни ни вины,
ни смерти, ни закона

покуда каждый лжёт,
пока разит бедой,
ложись-ка на живот
да руки под водой
разглядывай как риф,
неистовый сюжетчик:

всё было много лет
метание, война —
но тут один лишь свет
и пузырьки со дна
сияющие как
рассыпавшийся жемчуг

2 сентября 2018


«чтоб кто-нибудь и их на свете развлекал…» 

тате кеплер чтоб кто-нибудь и их на свете развлекал,
все боги по ночам выходят из зеркал,
спускаются с картин, и не боясь нимало,

садятся в головах, глядят из темноты
как у нелепых нас полуоткрыты рты,
как наши дети спят, откинув одеяло

чьи безмятежны лбы, чьи линии горьки,
как кашляют во сне худые старики,
хрипя и клокоча, как будто каторжане

в июле ночь – кино, и длится три часа
в ней вечный спор ведут хмельные голоса
ругаясь, что его собаки поддержали

что значит – сотвори, и что – возненавидь:
они читают тех, кем не умеют быть
как дети на доске читают иероглиф,

а ночь – соседский сад, забытая тетрадь:
мы не умеем в ней самих себя играть,
в ночи никто из нас не прав и не уродлив

мы только через сон, как пленные, бредём
и боги в нас глядят, как будто в водоём,
и примеряют к нам лицо, тантамарескам.

когда приходит день распугивать богов,
нам кажется, мы соль небесных берегов
ещё распознаём в свечении нерезком.

11 сентября 2018


«а пришлют из небесного ведомства…» 

а пришлют из небесного ведомства
повесточку треугольную —
и мы наконец разъедемся
с моей болью

полечу, высоту испытывая,
утечёт, под асфальт врастая
она, весёлая, сытая
и я, пустая

и на свете ничего горестного
не окажется и дурного:
я останусь без моего голоса,
а она без крова

слышу-слышу тебя, царица моя
повинуюсь тебе, мерзавка
сердца мне сегодня не выцарапала —
значит, завтра

значит, ещё длится в любимой твари твоей
медленная мука такая
значит разговаривай. разговаривай,
не смолкая

4 ноября 2018


«или вот фарух в пиццерии в начале улицы…» 

                                    мише чевеге 

или вот фарух в пиццерии в начале улицы
любит мне из-за стойки поулыбаться
хоть и видел, что я прихожу с ребёнком.
– на обычном тесте или на тонком?

востроглазый, лет двадцать ему от силы.
и красивый, да юные все красивы.

да, и мы состояли, фарух, из пиццы и пепси-колы.
и я говорила там одному «твои татаро-монголы»
мне уже улыбались ямками этими —
тому назад
четыре тысячелетия

где эти влюблённые дети, остались ли на перроне?
кто эта баба несчастная с пепперони?
пять ступенек проходит – и переводит дух.
лучше не отвечай, фарух.

расточай из-под красной кепки копья сизого тока
празднуй сладкие силы гордых детей востока
да в стаканы шипучее пойло лей —
никогда не взрослей

это гадко, как быть коробкой с холодной пиццей.
впрочем, что тебе, ты весёлый
и круглолицый.

22 ноября 2018


«кто не умеет пить, тот в ночь…» 

кто не умеет пить, тот в ночь
вдоль звёзд, посаженных на скотч,
на голых ободах

въезжает, словно падишах,
неся на рдеющих ушах
весёлый пух и прах

въезжает в сношенный до дыр
морозный полнолунный мир,
и по тверской-ямской

через кокеток и паскуд
бежит-несётся как лоскут
седой волны морской

смотри, придурок: рок-н-ролл,
ты всё на свете запорол
и вышел в никуда

а тут огни внутри зимы,
как на картинке, где семи —
десятые года

и снег летит из-под копыт,
и кто-то в телефон хрипит
«там, на углу, и стой!»

и ты хохочешь в свете фар,
и весь как будто – пьяный пар,
счастливый
и густой

23 ноября 2018