Марина Цветаева

  Стихи 1921г

       Часть 2

                     С. Э.

1

В сокровищницу
Полунощных глубин
Недрогнувшую
Опускаю ладонь.

Меж водорослей —
Ни приметы его!
Сокровища нету
В морях — моего!

В заоблачную
Песнопенную высь —
Двумолнием
Осмелеваюсь — и вот

Мне жаворонок
Обронил с высоты —
Что зá морем ты,
Не за облаком ты!

15 июля 1921

Жив и здоров!
Громче громов —
Как топором —
Радость!

Нет, топором
Мало: быком
Под обухом
Счастья!

Оглушена,
Устрашена.
Что же взамен —
Вырвут?

И от колен
Вплоть до корней
Вставших волос —
Ужас.

Стало быть, жив?
Веки смежив,
Дышишь, зовут —
Слышишь?

Вывез корабль?
О мой журавль
Младший — во всей
Стае!

Мертв — и воскрес?!
Вздоху в обрез,
Камнем с небес,
Ломом

По голове, —
Нет, по эфес
Шпагою в грудь —
Радость!

16 июля 1921

Под горем не горбясь,
Под камнем — крылатой —
— Орлом! — уцелев,

Земных матерей
И небесных любовниц
Двойную печаль

Взвалив на плеча, —
Горяча мне досталась
Мальтийская сталь!

Но гневное небо
К орлам — благосклонно.
Не сон ли: в волнах

Сонм ангелов конных!
Меж ними — осанна! —
Мой — снегу белей…

Лилейные ризы,
— Конь вывезет! — Гривой
Вспенённые зыби.
— Вал вывезет! — Дыбом
Встающая глыба…
Бог вынесет…
— Ох! —

17 июля 1921

Над спящим юнцом — золотые шпоры.
Команда: вскачь!
Уже по пятам воровская свора.
Георгий, плачь!

Свободною левою крест нащупал.
Команда: вплавь!
Чтоб всем до единого им под купол
Софийский, — правь!

Пропали! Не вынесут сухожилья!
Конец! — Сдались!
— Двумолнием раскрепощает крылья.
Команда: ввысь!

19 июля 1921

Во имя расправы
Крепись, мой Крылатый!
Был час переправы,
А будет — расплаты.

В тот час стопудовый
— Меж бредом и былью —
Гребли тяжело
Корабельные крылья.

Меж Сциллою — да! —
И Харибдой гребли.
О крылья мои,
Журавли-корабли!

Тогда по крутому
Эвксинскому брегу
Был топот Побега,
А будет — Победы.

В тот час непосильный
— Меж дулом и хлябью —
Сердца не остыли,
Крыла не ослабли,

Плеча напирали,
Глаза стерегли.
— О крылья мои,
Журавли-корабли!

Птенцов узколицых
Не давши в обиду,
Сказалось —
Орлицыно сердце Тавриды.

На крик длинноклювый
— С ерами и с ятью! —
Проснулась —
Седая Монархиня-матерь.

И вот уже купол
Софийский — вдали…
О крылья мои,
Журавли-корабли!

Крепитесь! Кромешное
Дрогнет созвездье.
Не с моря, а с неба
Ударит Возмездье.

Глядите: небесным
Свинцом налитая,
Грозна, тяжела
Корабельная стая.

И нету конца ей,
И нету земли…
— О крылья мои,
Журавли-корабли!

20 июля 1921

Конь — хром,
Меч — ржав.
Кто — сей?
Вождь толп.

Шаг — час,
Вздох — век,
Взор — вниз.
Все — там.

Враг. — Друг.
Терн. — Лавр.
Всё — сон…
— Он. — Конь.

Конь — хром.
Меч — ржав.
Плащ — стар.
Стан — прям.

16 июля 1921

Благоухала целую ночь
В снах моих — Роза.
Неизреченно-нежная дочь
Эроса — Роза.

Как мне усвоить, расколдовать
Речь твою — Роза?
Неизреченно-нежная мать
Эроса — Роза!

Как…… мне странную сласть
Снов моих — Роза?
Самозабвенно-нежная страсть
Эроса — Роза!

21 июля 1921

Прямо в эфир
Рвется тропа.
— Остановись! —
Юность слепа.
Ввысь им и ввысь!
В синюю рожь!
— Остановись! —
В небо ступнешь.

25 августа 1921

Не в споре, а в мире —
Согласные сестры.
Одна — меч двуострый
Меж грудью и миром
Восставив: не выйду!
Другая, чтоб не было гостю обиды —
И медом и миром.

<1921>

                    Геликону

1

Пустоты отроческих глаз! Провалы
В лазурь! Как ни черны — лазурь!
Игралища для битвы небывалой,
Дарохранительницы бурь.

Зеркальные! Ни зыби в них, ни лона,
Вселенная в них правит ход.
Лазурь! Лазурь! Пустынная до звону!
Книгохранилища пустот!

Провалы отроческих глаз! — Пролеты!
Душ раскаленных — водопой.
— Оазисы! — Чтоб всяк хлебнул и отпил,
И захлебнулся пустотой.

Пью — не напьюсь. Вздох — и огромный выдох,
И крови ропщущей подземный гул.
Так по ночам, тревожа сон Давидов,
Захлебывался Царь Саул.

25 августа 1921

Огнепоклонник! Красная масть!
Завороженный и ворожащий!
Как годовалый — в красную пасть
Льва, в пурпуровую кипь, в чащу —

Око и бровь! Перст и ладонь!
В самый огонь, в самый огонь!

Огнепоклонник! Страшен твой Бог!
Пляшет твой Бог, насмерть ударив!
Думаешь — глаз? Красный всполох —
Око твое! — Перебег зарев…

А пока жив — прядай и сыпь
В самую кипь! В самую кипь!

Огнепоклонник! Не опалюсь!
По мановенью — горят, гаснут!
Огнепоклонник! Не поклонюсь!
В черных пустотах твоих красных

Стройную мощь выкрутив в жгут
Мой это бьет — красный лоскут!

27 августа 1921

Простоволосая Агарь — сижу,
В широкоокую печаль — гляжу.

В печное зарево раскрыв глаза,
Пустыни карие — твои глаза.

Забывши Верую, купель, потир —
Справа-налево в них читаю Мир!

Орлы и гады в них, и лунный год, —
Весь грустноглазый твой, чужой народ.

Пески и зори в них, и плащ Вождя…
Как ты в огонь глядишь — я на тебя.

Пески не кончатся… Сынок, ударь!
Простой поденщицей была Агарь.

Босая, темная бреду, в тряпье…
— И уж не помню я, что там — в котле!

28 августа 1921

Виноградины тщетно в садах ржавели,
И наложница, тщетно прождав, уснула.
Палестинские жилы! — Смолы тяжéле
Протекает в вас древняя грусть Саула.

Пятидневною раною рот запекся.
Тяжек ход твой, о кровь, приближаясь к сроку!
Так давно уж Саулу-Царю не пьется,
Так давно уже землю пытает око.

Иерихонские розы горят на скулах,
И работает грудь наподобье горна.
И влачат, и влачат этот вздох Саулов
Палестинские отроки с кровью черной.

30 августа 1921

Веками, веками
Свергала, взводила.
Горбачусь — из серого камня — Сивилла.

Пустынные очи
Упорствуют в землю.
Уже не пророчу, —
Зубов не разъемлю.

О дряхлом удаве
Презренных сердец —
Лепечет, лепечет о славе юнец.

Свинцовые веки
Смежила — не выдать!
Свинцовые веки
Смеженные — видят:

В сей нищенской жизни —
Лишь час величавый!
Из ceporo камня — гляди! — твоя слава.

О дряхлом удаве
Презренных сердец —
Лепечет, лепечет о славе юнец.

2 сентября 1921

Соревнования короста
В нас не осилила родства.
И поделили мы так просто:
Твой — Петербург, моя — Москва.

Блаженно так и бескорыстно
Мой гений твоему внимал.
На каждый вздох твой рукописный
Дыхания вздымался вал.

Но вал моей гордыни польской —
Как пал он! — С златозарных гор
Мои стихи — как добровольцы
К тебе стекались под шатер…

Дойдет ли в пустоте эфира
Моя лирическая лесть?
И безутешна я, что женской лиры
Одной, одной мне тягу несть.

12 сентября 1921

…Но вал моей гордыни польской
Как пал он! — С златозарных гор
Мои стихи — как добровольцы
К тебе стекались под шатер.

Следя полночные наезды,
Бдил добровольческий табун,
Пока беседовали звезды
С Единодержицею струн.

12 сентября 1921

Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках Владимир!

Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
— Держись, ломовая слава!

Певец площадных чудес —
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем — тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.

Здорово, булыжный гром!
Зевнул, козырнул — и снова
Оглоблей гребет — крылом
Архангела ломового.

18 сентября 1921

Гордость и робость — рóдные сестры,
Над колыбелью, дружные, встали.

«Лоб запрокинув!» — гордость велела.
«Очи потупив!» — робость шепнула.

Так прохожу я — очи потупив —
Лоб запрокинув — Гордость и Робость.

20 сентября 1921

Ни тагана
Нет, ни огня.
Нá меня, нá!
Будет с меня

Конскую кость
Жрать с татарвой.
Сопровождай,
Столб верстовой!

— Где ж, быстрота,
Крест-твой-цепóк?
— Крест-мой-цепóк
Хан под сапог.

Град мой в крови,
Грудь без креста, —
Усынови,
Матерь-Верста!

— Где ж, сирота,
Кладь-твоя-дом?
— Скарб — под ребром,
Дом — под седлом,

Хан мой — Мамай,
Хлеб мой — тоска.
К старому в рай,
Паперть-верста!

— Что ж, красота,
К Хану строга?
— К Хану строга?
Память долга!

Камнем — мне Хан,
Я мой — Москва.
К ангелам в стан,
Скатерть-верста!

2 октября 1921

Следок твой непытан,
Вихор твой — колтун.
Скрипят под копытом
Разрыв да плакун.

Нетоптанный путь,
Непутевый огонь. —
Ох, Родина-Русь,
Неподкованный конь!

Кумач твой без сбыту,
Палач твой без рук.
Худое корыто
В хоромах — да крюк.

Корою нажрусь, —
Не диковина нонь!
— Ох, Родина-Русь,
Зачарованный конь!

Не вскочишь — не сядешь!
А сел — не пеняй!
Один тебе всадник
По нраву — Мамай!

Раскосая гнусь,
Воровская ладонь…
— Эх, Родина-Русь,
Нераскаянный конь!

8 октября, Сергиев день 1921

Не растеклась еще
Кровь Иисусова.
Над безнапраслинкой —
Времячко Бусово.

Черная кровь
Из-под ножа.
Бусом — любовь,
Бусом — божба.

Знать не дошла еще
Кровь Голубина.
Озером — Жаль,
Полем — Обида.

(Уж не тебя ль,
Князь мой нелжив?)
Озером — Жаль,
Деревом — Див.

Тупит глаза
Русь моя руса.
Вороном — Гза,
Гзак тот безусый,

Хан-тот-лазей,
Царь-раскрадынь,
Рознит князей,
Вдовит княгинь.

— Ослобони меня!
Хану — рабынюшка!
В роще обидонька
Плачет рябинушкой.

Не перечесть
Той бирюзы.
Девичья честь —
Стрелы борзы!

Травушки стоптаны,
Рученьки розняты.
В поле стыдобушка
Никнет березынькой.

Только и есть —
Два рукава!
Гзакова лесть —
Плеть скакова!

Исполосована
Русь моя русая.
Гзак да Кончак еще,
Вороны Бусовы.

Полный колчан,
Вольный постой.
А по ночам
Мать над дитей:

— Спи, неустан,
Спи, недослух,
Чтоб тебя сам
Хан карнаух!

Хвать — да и в стан!
Каши не даст!
Чтоб тебя сам
Гзак-загребаст!

Так по шатрам,
Через всю Русь:
— Чтоб тебя сам
Бус-удавлюсь!

20 марта 1922

Семеро, семеро
Славлю дней!
Семь твоих шкур твоих
Славлю, Змей!

Пустопорожняя
Дань земле —
Старая кожа
Лежит на пне.

Старая сброшена, —
Новой жди!
Старую кожу,
Прохожий, жги!

Чтоб уж и не было
Нам: вернись!
Чтобы ни следу
От старых риз!

Снашивай, сбрасывай
Старый день!
В ризнице нашей —
Семижды семь!

16 октября 1921

1

Блаженны дочерей твоих, Земля,
Бросавшие для боя и для бега.
Блаженны в Елисейские поля
Вступившие, не обольстившись негой.

Так лавр растет, — жестоколист и трезв,
Лавр-летописец, горячитель боя.
— Содружества заоблачный отвес
Не променяю на юдоль любови.

17 октября 1921

Уже богов — не те уже щедроты
На берегах — не той уже реки.
В широкие закатные ворота
Венерины, летите, голубки!

Я ж на песках похолодевших лежа,
В день отойду, в котором нет числа…
Как змей на старую взирает кожу —
Я молодость свою переросла.

17 октября 1921

Тщетно, в ветвях заповедных кроясь,
Нежная стая твоя гремит.
Сластолюбивый роняю пояс,
Многолюбивый роняю мирт.

Тяжкоразящей стрелой тупою
Освободил меня твой же сын.
— Так о престол моего покоя,
Пеннорожденная, пеной сгинь!

18 октября 1921

Сколько их, сколько их ест из рук,
Белых и сизых!
Целые царства воркуют вкруг
Уст твоих, Низость!

Не переводится смертный пот
В золоте кубка.
И полководец гривастый льнет
Белой голубкой.

Каждое облако в час дурной —
Грудью круглится.
В каждом цветке неповинном — твой
Лик, Дьяволица!

Бренная пена, морская соль…
В пене и в муке —
Повиноваться тебе доколь,
Камень безрукий?

23 октября 1921

От гнева в печени, мечты во лбу,
Богиня верности, храни рабу.

Чугунным ободом скрепи ей грудь,
Богиня Верности, покровом будь.

Все сладколичие сними с куста,
Косноязычием скрепи уста…

Запечатленнее кости в гробу,
Богиня Верности, храни рабу!

Дабы без устали шумел станок,
Да будет уст ее закон — замок.

Дабы могильного поверх горба:
«Единой Верности была раба!»

На раздорожии, ребром к столбу,
Богиня Верности — распни рабу!

24 октября 1921

С такою силой в подбородок руку
Вцепив, что судорогой вьется рот,
С такою силою поняв разлуку,
Что, кажется, и смерть не разведет —

Так знаменосец покидает знамя,
Так на помосте матерям: Пора!
Так в ночь глядит — последними глазами —
Наложница последнего царя.

24 октября 1921

1

Молодость моя! Моя чужая
Молодость! Мой сапожок непарный!
Воспаленные глаза сужая,
Так листок срывают календарный.

Ничего из всей твоей добычи
Не взяла задумчивая Муза.
Молодость моя! — Назад не кличу.
Ты была мне ношей и обузой.

Ты в ночи нашептывала гребнем,
Ты в ночи оттачивала стрелы.
Щедростью твоей давясь, как щебнем,
За чужие я грехи терпела.

Скипетр тебе вернув до сроку —
Что уже душе до яств и брашна!
Молодость моя! Моя морока —
Молодость! Мой лоскуток кумашный!

18 ноября 1921

Скоро уж из ласточек — в колдуньи!
Молодость! Простимся накануне…
Постоим с тобою на ветру!
Смуглая моя! Утешь сестру!

Полыхни малиновою юбкой,
Молодость моя! Моя голубка
Смуглая! Раззор моей души!
Молодость моя! Утешь, спляши!

Полосни лазоревою шалью,
Шалая моя! Пошалевали
Досыта с тобой! — Спляши, ошпарь!
Золотце мое — прощай — янтарь!

Неспроста руки твоей касаюсь,
Как с любовником с тобой прощаюсь.
Вырванная из грудных глубин —
Молодость моя! — Иди к другим!

20 ноября 1921

Ни грамот, ни праотцев,
Ни ясного сокола.
Идет-отрывается, —
Такая далекая!

Под смуглыми веками —
Пожар златокрылый.
Рукою обветренной
Взяла — и забыла.

Подол неподобранный,
Ошметок оскаленный.
Не злая, не добрая,
А так себе: дальняя.

Не плачет, не сетует:
Рванул — так и милый!
Рукою обветренной
Дала — и забыла.

Забыла — и россыпью
Гортанною, клекотом…
— Храни ее, Господи,
Такую далекую!

19 ноября 1921

Справа, справа — баран круторогий!
И сильны мои ноги.
Пожелайте мне доброй дороги,
Богини и боги!

Слажу, слажу с курчавой сестрою,
С корабельной сосною!
Вся поклажа — брусок со струною,
Ничего — за спиною!

Ни закона, ни ……., ни дома,
Ни отцовского грома,
Ни товарища нежной истомы, —
Всё сгорело соломой!

Пожелайте мне смуглого цвета
И попутного ветра!
………………. — в Лету,
Без особой приметы!

19 ноября 1921

Без самовластия,
С полною кротостью.
Легкий и ласковый
Воздух над пропастью.

Выросший сразу,
— Молнией — в срок —
Как по приказу
Будет цветок.

Змееволосый,
Звездоочитый…
Не смертоносный, —
Сам без защиты!

Он ли мне? Я — ему?
Знаю: польщусь,
Знаю: нечаянно
В смерть оступлюсь…

20 ноября 1921

Так плыли: голова и лира,
Вниз, в отступающую даль.
И лира уверяла: мира!
А губы повторяли: жаль!

Крово-серебряный, серебро-
Кровавый след двойной лия,
Вдоль обмирающего Гебра —
Брат нежный мой, сестра моя!

Порой, в тоске неутолимой,
Ход замедлялся головы.
Но лира уверяла: мимо!
А губы ей вослед: увы!

Вдаль-зыблящимся изголовьем
Сдвигаемые как венцом —
Не лира ль истекает кровью?
Не волосы ли — серебром?

Так, лестницею нисходящей
Речною — в колыбель зыбей.
Так, к острову тому, где слаще
Чем где-либо — лжет соловей…

Где осиянные останки?
Волна соленая — ответь!
Простоволосой лесбиянки
Быть может вытянула сеть? —

1 декабря 1921

Не для льстивых этих риз, лживых ряс —
Голосистою на свет родилась!

Не ночные мои сны — наяву!
Шипом-шепотом, как вы, не живу!

От тебя у меня, шепот-тот-шип —
Лира, лира, лебединый загиб!

С лавром, с зорями, с ветрами союз,
Не монашествую я — веселюсь!

И мальчишка — недурён-белокур!
Ну, а накривь уж пошло чересчур, —

От тебя у меня, шепот-тот-шип —
Лира, лира, лебединый загиб!

Доля женская, слыхать, тяжела!
А не знаю — на весы не брала!

Не продажный мой товар — даровой!
Ну, а ноготь как пойдет синевой, —

От тебя у меня, клекот-тот-хрип —
Лира, лира, лебединый загиб!

4 декабря 1921

Грудь женская! Души застывший вздох, —
Суть женская! Волна, всегда врасплох
Застигнутая — и всегда врасплох
Вас застигающая — видит Бог!

Презренных и презрительных утех
Игралище. — Грудь женская! — Доспех
Уступчивый! — Я думаю о тех…
Об одногрудых тех, — подругах тех!..

5 декабря 1921

Немолкнущим Ave,
Пасхальной Обедней —
Прекрасная слава
Подруги последней.

1

Спит, муки твоея — веселье,
Спит, сердца выстраданный рай.
Над Иверскою колыбелью
— Блаженная! — помедлить дай.

Не суетность меня, не зависть
В дом привела, — не воспрети!
Я дитятко твое восславить
Пришла, как древле — пастухи.

Не тою же ль звездой ведома?
— О сéребро-сусаль-слюда! —
Как вкопанная — глянь — над домом,
Как вкопанная — глянь — звезда!

Не радуюсь и не ревную, —
Гляжу, — и пó сердцу пилой:
Что сыну твоему дарую?
Вот плащ мой — вот и посох мой.

6 декабря 1921

В своих младенческих слезах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в женах!
— Благословенна!

У раздорожного креста
Раскрыл глазочки.
(Ведь тот был тоже сирота, —
Сынок безотчий).

В своих младенческих слезах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в слезах!
— Благословенна.

Твой лоб над спящим над птенцом —
Чист, бестревожен.
Был благовест тебе венцом,
Благовест — ложем.

Твой стан над спящим над птенцом —
Трепет и древо.
Был благовест ему отцом, —
Радуйся, Дева!

В его заоблачных снегах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в снегах!
— Благословенна.

9 декабря 1921

Огромного воскрылья взмах,
Хлещущий дых:
— Благословенна ты в женах,
В женах, в живых.

Где вестник? Буйно и бело.
Вихорь? Крыло?
Где вестник? Вьюгой замело —
Весть и крыло.

9 декабря 1921

Чем заслужить тебе и чем воздать —
Присноблаженная! — Младенца Мать!

Над стеклянеющею поволокой
Вновь подтверждающая: — Свет с Востока!

От синих глаз его — до синих звезд
Ты, радугою бросившая мост!

Не падаю! Не падаю! Плыву!
И — радугою — мост через Неву.

Жизнеподательница в час кончины!
Царств утвердительница! Матерь Сына!

В хрип смертных мук его — в худую песнь! —
Ты — первенцево вбросившая: «Есмь!»

10 декабря 1921

Последняя дружба
В последнем обвале.
Что нужды, что нужды —
Как здесь называли?

Над черной канавой,
Над битвой бурьянной,
Последнею славой
Встаешь, — безымянной.

На крик его: душно! припавшая: друг!
Последнейшая, не пускавшая рук!

Последнею дружбой —
Так сонмы восславят.
Да та вот, что пить подавала,
Да та вот. —

У врат его царских
Последняя смена.
Уста, с синевы
Сцеловавшие пену.

Та, с судороги сцеловавшая пот,
На крик его: руку! сказавшая: вот!

Последняя дружба,
Последнее рядом,
Грудь с грудью…

— В последнюю оторопь взгляда
Рай вбросившая,

Под фатой песнопенной,
Последнею славой
Пройдешь — покровенной.

Ты, заповеди растоптавшая спесь,
На хрип его: Мама! солгавшая: здесь!

11 декабря 1921

Два стихотворения, случайно не вошедшие в «Стихи к Блоку»

                               Сыну Блока, — Саше.

1

Не с серебром пришла,
Не с янтарем пришла, —
Я не царем пришла,
Я пастухом пришла.

Вот воздух гор моих,
Вот острый взор моих
Двух глаз — и красный пых
Костров и зорь моих.

Где ладан-воск — тот-мех?
Не оберусь прорех!
Хошь и нищее всех —
Зато первее всех!

За верблюдóм верблюд
Гляди: на холм-твой-крут,
Гляди: цари идут,
Гляди: лари несут.

О — поз — дали!

6 декабря 1921

Три царя,
Три ларя
С ценными дарами.

Первый ларь —
Вся земля
С синими морями.

Ларь второй:
Весь в нем Ной,
Весь, с ковчегом-с-тварью.

Ну, а в том?
Что в третём?
Что в третём-то, Царь мой?

Царь дает,
— Свет мой свят!
Не понять что значит!

Царь — вперед,
Мать — назад,
А младенец плачет.

6 декабря 1921

                           С. Э.

Как по тем донским боям, —
В серединку самую,
По заморским городам
Все с тобой мечта моя.

Со стены сниму кивот
За труху бумажную.
Все продажное, а вот
Память не продажная.

Нет сосны такой прямой
Во зеленом ельнике.
Оттого что мы с тобой —
Одноколыбельники.

Не для тысячи судеб —
Для единой родимся.
Ближе, чем с ладонью хлеб —
Так с тобою сходимся.

Не унес пожар-потоп
Перстенька червонного!
Ближе, чем с ладонью лоб
В те часы бессонные.

Не возьмет мое вдовство
Ни муки, ни мельника…
Нерушимое родство:
Одноколыбельники.

Знай, в груди моей часы
Как завел — не ржавели.
Знай, на красной на Руси
Все ж самодержавие!

Пусть весь свет идет к концу —
Достою у всенощной!
Чем с другим каким к венцу —
Так с тобою к стеночке.

— Ну-кось, до меня охоч!
Не зевай, брательники!
Так вдвоем и канем в ночь:
Одноколыбельники.

13 декабря 1921

Так говорю, ибо дарован взгляд
Мне в игры хоровые:
Нет, пурпурные с головы до пят,
А вовсе не сквозные!

Так — довожу: лба осиянный свод
Надменен до бесчувствья.
И если радугою гнется рот —
То вовсе не от грусти.

Златоволосости хотел? Стыда?
Вихрь — и костер лавровый!
И если нехотя упало: да —
Нет — их второе слово.

Мнил — проволокою поддержан бег?
Нет, глыбы за плечами!
В полуопущенности смуглых век
Стрел больше, чем в колчане!

О, в каждом повороте головы —
Целая преисподня!
Я это утверждаю: таковы,
Да, — ибо рать Господня.

Медновскипающие табуны —
В благовест мы — как в битву!
Какое дело нам до той слюны,
Названной здесь молитвой?!

Путеводители старух? Сирот?
— Вспóлохи заревые! —
Так утверждаю, ибо настежь вход
Мне в игры хоровые.

14 декабря 1921

Необычайная она! Сверх сил!
Не обвиняй меня пока! Забыл!
Благословенна ты! Велел сказать —
Благословенна ты! А дальше гладь

Такая ровная… Постой: меж жен
Благословенна ты… А дальше звон
Такой ликующий… — Дитя, услышь:
Благословенна ты! — А дальше тишь
Такая…

18 декабря 1921

Как начнут меня колеса —
В слякоть, в хлипь,
Как из глотки безголосой
Хлынет кипь —
Хрип, кончающийся зá морем,
что стерт
Мол с лица земли мол…
— Мама?
Думал, — черт!
Да через три ча еще!

23 декабря 1921

Над синеморскою лоханью —
Воинствующий взлет.
Божественное задыханье
Дружб отроческих — вот!

Гадательные диалоги
Воскрылия с плечом.
Объятие, когда руки и ноги
И тело — ни при чем.

Ресни — цами — сброшенный вызов:
Вырвалась! Догоняй!
Из рук любовниковых — ризы
Высвобожденный край.

И пропастью в груди (что нужды
В сем: косное грудь в грудь?)
Архангельской двуострой дружбы
Обморочная круть.

25 декабря 1921

Кем полосынька твоя
Нынче выжнется?
Чернокосынька моя!
Чернокнижница!

Дни полночные твои,
Век твой таборный…
Все работнички твои
Разом забраны.

Где сподручники твои,
Те сподвижнички?
Белорученька моя,
Чернокнижница!

Не загладить тех могил
Слезой, славою.
Один заживо ходил —
Как удавленный.

Другой к стеночке пошел
Искать прибыли.
(И гордец же был — сокóл!)
Разом выбыли.

Высоко твои братья!
Не докличешься!
Яснооконька моя,
Чернокнижница!

А из тучи-то (хвала —
Диво дивное!)
Соколиная стрела,
Голубиная…

Знать, в два перышка тебе
Пишут тамотка,
Знать, уж в скорости тебе
Выйдет грамотка:

— Будет крылышки трепать
О булыжники!
Чернокрылонька моя!
Чернокнижница!

29 декабря 1921

Ломающимся голосом
Бредет — как палкой пó мосту.
Как водоросли — волосы.
Как водоросли — помыслы.

И в каждом спуске: выплыву,
И в каждом взлете: падаю.
Рука как свиток выпала,
Разверстая и слабая…

Декабрь 1921