Марина Цветаева

         Стихи 1919г

              Часть 2

Ты думаешь: очередной обман!
Одна к одной, как солдатье в казармах!
Что из того, что ни следа румян
На розовых устах высокопарных, —
Все та же смерть из розовых семян!
Ты думаешь: очередной обман!

И думаете Вы еще: зачем
В мое окно стучаться светлым перстнем?
Ты любишь самозванцев — где мой Кремль?
Давным — давно любовный ход мой крестный
Окончен. Дом мой темен, глух и нем.
И семь печатей спят на сердце сем.

И думаешь: сиротскую суму
Ты для того надела в год сиротский,
Чтоб разносить любовную чуму
По всем домам, чтоб утверждать господство
На каждом........ Черт в моем дому!
— И отвечаю я: — Быть по сему!

Июль 1919

1

Когда я буду бабушкой —
Годов через десяточек —
Причудницей, забавницей, —
Вихрь с головы до пяточек!

И внук — кудряш — Егорушка
Взревет: "Давай ружье!"
Я брошу лист и перышко —
Сокровище мое!

Мать всплачет: "Год три месяца,
А уж, гляди, как зол!"
А я скажу: "Пусть бесится!
Знать, в бабушку пошел!"

Егор, моя утробушка!
Егор, ребро от ребрышка!
Егорушка, Егорушка,
Егорий — свет — храбрец!

Когда я буду бабушкой —
Седой каргою с трубкою! —
И внучка, в полночь крадучись,
Шепнет, взметнувши юбками:

"Кого, скажите, бабушка,
Мне взять из семерых?" —
Я опрокину лавочку,
Я закружусь, как вихрь.

Мать: "Ни стыда, ни совести!
И в гроб пойдет пляша!"
А я — то: "На здоровьице!
Знать, в бабушку пошла!"

Кто ходок в пляске рыночной —
Тот лих и на перинушке, —
Маринушка, Маринушка,
Марина — синь — моря!

"А целовалась, бабушка,
Голубушка, со сколькими?"
— "Я дань платила песнями,
Я дань взымала кольцами.

Ни ночки даром проспанной:
Всё в райском во саду!"
— "А как же, бабка, Господу
Предстанешь на суду?"

"Свистят скворцы в скворешнице,
Весна — то — глянь! — бела...
Скажу: — Родимый, — грешница!
Счастливая была!

Вы ж, ребрышко от ребрышка,
Маринушка с Егорушкой,
Моей землицы горсточку
Возьмите в узелок".

23 июля 1919

А как бабушке
Помирать, помирать, —
Стали голуби
Ворковать, ворковать.

"Что ты, старая,
Так лихуешься?"
А она в ответ:
"Что воркуете?"

— "А воркуем мы
Про твою весну!"
— "А лихуюсь я,
Что идти ко сну,

Что навек засну
Сном закованным —
Я, бессонная,
Я, фартовая!

Что луга мои яицкие не скошены,
Жемчуга мои бурмицкие не сношены,
Что леса мои волынские не срублены,
На Руси не все мальчишки перелюблены!"

А как бабушке
Отходить, отходить, —
Стали голуби
В окно крыльями бить.

"Что уж страшен так,
Бабка, голос твой?"
— "Не хочу отдать
Девкам — молодцев".

— "Нагулялась ты, —
Пора знать и стыд!"
— "Этой малостью
Разве будешь сыт?

К тебе,имеющему быть рожденным
Столетие спустя, как отдышу,-
Из самых недр — как на смерть осужденный,
Своей рукой пишу:

- Друг! не ищи меня! Другая мода!
Меня не помнят даже старики.
- Ртом не достать! — Через летейски воды
Протягиваю две руки

Как два костра, глаза твои я вижу,
Пылающие мне в могилу — в ад,-
Ту видящие, что рукой не движет,
Умершую сто лет назад.

Со мной в руке — почти что горстка пыли —
Мои стихи! — я вижу: на ветру
Ты ищешь дом, где родилась я — или
В котором я умру.

На встречных женщин — тех, живых, счастливых,
Горжусь, как смотришь, и ловлю слова:
— Сборище самозванок! Всё мертвы вы!
Она одна жива!

Я ей служил служеньем добровольца!
Все тайны знал, весь склад ее перстней!
Грабительницы мертвых! Эти кольца
Украдены у ней!

О, сто моих колец! Мне тянет жилы,
Раскаиваюсь в первый раз,
Что столько я их вкривь и вкось дарила, —
Тебя не дождалась!

И грустно мне еще, что в этот вечер,
Сегодняшний — так долго шла я вслед
Садящемуся солнцу, — и навстречу
Тебе — через сто лет.

Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятье
Моим друзьям во мглу могил:
— Все восхваляли! Розового платья
Никто не подарил!

Кто бескорыстней был?! — Нет, я корыстна!
Раз не убьешь, — корысти нет скрывать,
Что я у всех выпрашивала письма,
Чтоб ночью целовать.

Сказать? — Скажу! Небытие — условность.
Ты мне сейчас — страстнейший из гостей,
И ты окажешь перлу всех любовниц
Во имя той — костей.

Август 1919

А плакала я уже бабьей
Слезой — солонейшей солью.
Как та — на лужочке — с граблей
Как эта — с серпочком — в поле.

От голосу — слабже воска,
Как сахар в чаю моченный.
Стрелочкам своим поноску
Носила, как пес ученый.

— "Ешь зернышко, я ж единой
Скорлупкой сыта с орешка!"
Никто не видал змеиной
В углах — по краям — усмешки.

Не знали мои герои,
Что сей голубок под схимой —
Как Царь — за святой горою
Гордыни несосвятимой.

Август 1919

Два дерева хотят друг к другу.
Два дерева. Напротив дом мой.
Деревья старые. Дом старый.
Я молода, а то б, пожалуй,
Чужих деревьев не жалела.

То, что поменьше, тянет руки,
Как женщина, из жил последних
Вытянулось, — смотреть жестоко,
Как тянется — к тому, другому,
Что старше, стойче и — кто знает?
Еще несчастнее, быть может.

Два дерева: в пылу заката
И под дождем — еще под снегом —
Всегда, всегда: одно к другому,
Таков закон: одно к другому,
Закон один: одно к другому.

Август 1919

Консуэла! — Утешенье!
Люди добрые, не сглазьте!
Наградил второю тенью
Бог меня — и первым счастьем.

Видно с ангелом спала я,
Бога приняла в объятья.
Каждый час благословляю
Полночь твоего зачатья.

И ведет меня — до сроку —
К Богу — по дороге белой —
Первенец мой синеокий:
Утешенье! — Консуэла!

Ну, а раньше — стать другая!
Я была счастливой тварью!
Все мой дом оберегали, —
Каждый под подушкой шарил!

Награждали — как случалось:
Кто — улыбкой, кто — полушкой.
А случалось — оставалось
Даже сердце под подушкой!..

Времячко мое златое!
Сонм чудесных прегрешений!
Всех вас вымела метлою
Консуэла — Утешенье.

А чердак мой чисто метен,
Сор подобран — на жаровню.
Смерть хоть сим же часом встретим:
Ни сориночки любовной!

— Вор! — Напрасно ждешь! — Не выйду!
Буду спать, как повелела
Мне — от всей моей Обиды
Утешенье — Консуэла!

Москва, октябрь 1919

1

Ни кровинки в тебе здоровой. —
Ты похожа на циркового.

Вон над бездной встает, ликуя,
Рассылающий поцелуи.

Напряженной улыбкой хлещет
Эту сволочь, что рукоплещет.

Ни кровиночки в тонком теле, —
Все новиночек мы хотели.

Что, голубчик, дрожат поджилки?
Все. как надо: канат — носилки.

Разлетается в ладан сизый
Материнская антреприза.

Москва, октябрь 1919

Упадешь — перстом не двину.
Я люблю тебя как сына.

Всей мечтой своей довлея)
Не щадя и не жалея.

Я учу: губам полезно
Раскаленное железо,

Бархатных ковров полезней —
Гвозди — молодым ступням.

А еще в ночи беззвездной
Под ногой — полезны — бездны!

Первенец мой крутолобый!
Вместо всей моей учебы —
Материнская утроба
Лучше — для тебя была б.

Октябрь 1919

Бог! — Я живу! — Бог! — Значит ты не умер!
Бог, мы союзники с тобой!
Но ты старик угрюмый,
А я — герольд с трубой.

Бог! Можешь спать в своей ночной лазури!
Доколе я среди живых —
Твой дом стоит! — Я лбом встречаю бури,
Я барабанщик войск твоих.

Я твой горнист. — Сигнал вечерний
И зорю раннюю трублю.
Бог! — Я любовью не дочерней, —
Сыновне я тебя люблю.

Смотри: кустом неопалимым
Горит походный мой шатер.
Не поменяюсь с серафимом:
Я твой Господен волонтер.

Дай срок: взыграет Царь — Девица
По всем по селам! — А дотоль —
Пусть для других — чердачная певица
И старый карточный король!

Октябрь 1919

А человек идет за плугом
И строит гнезда.
Одна пред Господом заслуга:
Глядеть на звезды.

И вот за то тебе спасибо,
Что, цепенея,
Двух звезд моих не видишь — ибо
Нашел — вечнее.

Обман сменяется обманом,
Рахилью — Лия.
Все женщины ведут в туманы:
Я — как другие.

Октябрь 1919

Маска — музыка... А третье
Что любимое? — Не скажет.
И я тоже не скажу.

Только знаю, только знаю
— Шалой головой ручаюсь! —
Что не мать — и не жена.

Только знаю, только знаю,
Что как музыка и маска,
Как Москва — маяк — магнит —

Как метель — и как мазурка
Начинается на М.

— Море или мандарины?

Москва, октябрь 1919

Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!
Взойдите. Гора рукописных бумаг...
Так. — Руку! — Держите направо, —
Здесь лужа от крыши дырявой.

Теперь полюбуйтесь, воссев на сундук,
Какую мне Фландрию вывел паук.
Не слушайте толков досужих,
Что женщина — может без кружев!

Ну-с, перечень наших чердачных чудес:
Здесь нас посещают и ангел, и бес,
И тот, кто обоих превыше.
Недолго ведь с неба — на крышу!

Вам дети мои — два чердачных царька,
С веселою музой моею, — пока
Вам призрачный ужин согрею, —
Покажут мою эмпирею.

— А что с Вами будет, как выйдут дрова?
— Дрова? Но на то у поэта — слова
Всегда — огневые — в запасе!
Нам нынешний год не опасен...

От века поэтовы корки черствы,
И дела нам нету до красной Москвы!
Глядите: от края — до края —
Вот наша Москва — голубая!

А если уж слишком поэта доймет
Московский, чумной, девятнадцатый год, —
Что ж, — мы проживем и без хлеба!
Недолго ведь с крыши — на небо.

Октябрь 1919

Поскорее бы с тобою разделаться,
Юность — молодость, — эка невидаль!
Все: отселева — и доселева
Зачеркнуть бы крест на крест — наотмашь!

И почить бы в глубинах кресельных,
Меж небесных планид бесчисленных,
И учить бы науке висельной
Юных крестниц своих и крестников.

— Как пожар зажечь, — как пирог испечь,
Чтобы в рот — да в гроб, как складнее речь
На суду держать, как отца и мать
.............. продать.

Подь-ка, подь сюда, мой воробушек!
В том дому жемчуга с горошину.
Будет жемчуг .........
А воробушек — на веревочке!

На пути твоем — целых семь планид,
Чтоб высоко встать — надо кровь пролить.
Лей да лей, не жалей учености,
Весельчак ты мой, висельченочек!

— Ну, а ты зачем? — Душно с мужем спать!
— Уложи его, чтоб ему не встать,
Да с ветрами вступив в супружество —
Берегись! — голова закружится!

И плетет — плетет ...... паук
— "От румян — белил встал горбом — сундук,
Вся, как купол, красой покроешься, —
После виселицы — отмоешься!"

Так — из темных обвалов кресельных,
Меж небесных планид бесчисленных
. . . . . . . .
Юных висельников и висельниц.

Внук с пирушки шел, видит — свет зажжен,
.............в полу круг прожжен.
— Где же бабка? — В краю безвестном!
Прямо в ад провалилась с креслом!

Октябрь 1919

Уходящее лето, раздвинув лазоревый полог
(Которого нету — ибо сплю на рогоже —
девятнадцатый год)
Уходящее лето — последнюю розу
— От великой любви — прямо на сердце
бросило мне.

На кого же похоже твое уходящее лето?
На поэта?
— Ну нет!
На г......д... ...в......!

Октябрь 1919

А была я когда-то цветами увенчана
И слагали мне стансы — поэты.
Девятнадцатый год, ты забыл, что я женщина...
Я сама позабыла про это!

Скажут имя мое — и тотчас же, как в зеркале
. . . . . . . . . . . . .
И повис надо мной, как над брошенной церковью,
Тяжкий вздох сожалений бесплодных.

Так, в...... Москве погребенная заживо,
Наблюдаю с усмешкою тонкой,
Как меня — даже ты, что три года охаживал! —
Обходить научился сторонкой.

Октябрь 1919

Сам посуди: так топором рубила,
Что невдомек: дрова трещат — аль ребра?
А главное: тебе не согрубила,
А главное: <сама> осталась доброй.

Работала за мужика, за бабу,
А больше уж нельзя — лопнут виски!
— Нет, руку приложить тебе пора бы:
У человека только две руки!

Октябрь 1919

Хочешь знать, как дни проходят,
Дни мои в стране обид?
Две руки пилою водят,
Сердце — имя говорит.

Эх! Прошел бы ты по дому —
Знал бы! Так в ночи пою,
Точно по чему другому —
Не по дереву — пилю.

И чудят, чудят пилою
Руки — вольные досель.
И метет, метет метлою
Богородица — Метель.

Ноябрь 1919

Дорожкою простонародною,
Смиренною, богоугодною,
Идем — свободные, немодные,
Душой и телом — благородные.

Сбылися древние пророчества:
Где вы — Величества? Высочества?

Мать с дочерью идем — две странницы
Чернь черная навстречу чванится.
Быть может — вздох от нас останется,
А может — Бог на нас оглянется...

Пусть будет — как Ему захочется:
Мы не Величества, Высочества.

Так, скромные, богоугодные,
Душой и телом — благородные,
Дорожкою простонародною —
Так, доченька, к себе на родину:

В страну Мечты и Одиночества —
Где мы — Величества, Высочества.

(1919)

Пышно и бесстрастно вянут
Розы нашего румянца.
Лишь камзол теснее стянут:
Голодаем как испанцы.

Ничего не можем даром
Взять — скорее гору сдвинем!
И ко всем гордыням старым —
Голод: новая гордыня.

В вывернутой наизнанку
Мантии Врагов Народа
Утверждаем всей осанкой:
Луковица — и свобода.

Жизни ломовое дышло
Спеси не перешибило
Скакуну. Как бы не вышло:
— Луковица — и могила.

Будет наш ответ у входа
В Рай, под деревцем миндальным:
— Царь! На пиршестве народа
Голодали — как гидальго!

Ноябрь 1919

Высоко мое оконце!
Не достанешь перстеньком!
На стене чердачной солнце
От окна легло крестом.

Тонкий крест оконной рамы.
Мир. — На вечны времена.
И мерещится мне: в самом
Небе я погребена!

Ноябрь 1919

1

Когда-нибудь, прелестное созданье,
Я стану для тебя воспоминаньем.

Там, в памяти твоей голубоокой,
Затерянным — так далеко — далёко.

Забудешь ты мой профиль горбоносый,
И лоб в апофеозе папиросы,

И вечный смех мой, коим всех морочу,
И сотню — на руке моей рабочей —

Серебряных перстней, — чердак — каюту,
Моих бумаг божественную смуту...

Как в страшный год, возвышены Бедою,
Ты — маленькой была, я — молодою.

О бродяга, родства не помнящий —
Юность! — Помню: метель мела,
Сердце пело. — Из нежной комнаты
Я в метель тебя увела.

И твой голос в метельной мгле:
— "Остригите мне, мама, волосы!
Они тянут меня к земле!"

Ноябрь 1919

Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!

Жалко мне, когда в печи
Жар, — а ты не видишь!
В дверь — звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!

Платьица твои висят,
Точно плод запретный.
На окне чердачном — сад
Расцветает — тщетно.

Голуби в окно стучат, —
Скучно с голубями!
Мне ветра привет кричат, —
Бог с ними, с ветрами!

Не сказать ветрам седым,
Стаям голубиным —
Чудодейственным твоим
Голосом: ~ Марина!

Ноябрь 1919

В темных вагонах
На шатких, страшных
Подножках, смертью перегруженных,
Между рабов вчерашних
Я все думаю о тебе, мой сын, —
Принц с головой обритой!

Были волосы — каждый волос —
В царство ценою.........

На волосок от любви народы —
В гневе — одним волоском дитяти
Можно ............ сковать!
— И на приютской чумной кровати
Принц с головой обритой.

Принц мой приютский!
Можешь ли ты улыбнуться?
Слишком уж много снегу
В этом году!

Много снегу и мало хлеба.

Шатки подножки.

Кунцево, ноябрь 1919

О души бессмертный дар!
Слезный след жемчужный!
Бедный, бедный мой товар,
Никому не нужный!

Сердце нынче не в цене, —
Все другим богаты!
Приговор мой на стене:
— Чересчур легка ты!...

19 декабря 1919

Я не хочу ни есть, ни пить, ни жить.
А так: руки скрестить — тихонько плыть
Глазами по пустому небосклону.
Ни за свободу я — ни против оной
— О, Господи! — не шевельну перстом.
Я не дышать хочу — руки крестом!

Декабрь 1919

Поцеловала в голову,
Не догадалась — в губы!
А все ж — по старой памяти —
Ты хороша, Любовь!

Немножко бы веселого
Вина, — да скинуть шубу, —
О как — по старой памяти —
Ты б загудела, кровь!

Да нет, да нет, — в таком году
Сама любовь — не женщина!
Сама Венера, взяв топор,
Громит в щепы подвал.

В чумном да ледяном аду,
С Зимою перевенчанный,
Амур свои два крылышка
На валенки сменял.

Прелестное создание!
Сплети — ка мне веревочку
Да сядь — по старой памяти —
К девчонке на кровать.

— До дальнего свидания!
— Доколь опять научимся
Получше, чем в головочку
Мальчишек целовать.

Декабрь 1919

1

На скольких руках — мои кольца,
На скольких устах — мои песни,
На скольких очах — мои слезы...
По всем площадям — моя юность!

Бабушке — и злая внучка мила!
Горе я свое за ручку взяла:
"Сто ночей подряд не спать — невтерпеж!
Прогуляйся, — может, лучше уснешь!"

Так, выбившись из страстной колеи,
Настанет день — скажу: "не до любви!"
Но где же, на календаре веков,
Ты, день, когда скажу: "не до стихов!"

Словно теплая слеза —
Капля капнула в глаза.
Там, в небесной вышине,
Кто-то плачет обо мне.

Плутая по своим же песням,
Случайно попадаю — в души.
Предупреждаю — не жилица!
Еще не выстроен мой дом.

"Завтра будет: после-завтра" —
Так Любовь считает в первый
День, а в день последний: "хоть бы
Нынче было век назад!"

Птичка все же рвется в рощу,
Как зерном ни угощаем,
Я взяла тебя из грязи, —
В грязь родную возвращаю.

Ты зовешь меня блудницей, —
Прав, — но малость упустил:
Надо мне, чтоб гость был статен,
Во — вторых — чтоб не платил.

ПЯТИСТИШИЕ

Решено — играем оба,
И притом: играем разно:
Ты — по чести, я — плутуя.
Но, при всей игре нечистой,
Насмерть заиграюсь — я.

Как пойманную птицу — сердце
Несу к тебе, с одной тревогой:
Как бы не отняли мальчишки,
Как бы не выбилась — сама!

И если где прольются слезы, —
Всех помирю, войдя!
Я — иволга, мой голос первый
В лесу, после дождя.

Всё в ваших домах
Под замком, кроме сердца.
Лишь то мое в доме,
Что плохо лежит.

Я не мятежница — и чту устав:
Через меня шагнувший ввысь — мне друг.
Однако, памятуй, что, в руки взяв
Себя, ты выпустил — меня из рук.

У — в мир приходящих — ручонки зажаты:
Как будто на приступ, как будто в атаку!
У — в землю идущих — ладони раскрыты:
Все наши полки разбиты!

Не стыдись, страна Россия!
Ангелы — всегда босые...
Сапоги сам черт унес.
Нынче страшен — кто не бос!

Так, в землю проводив меня глазами,
Вот что напишите мне на кресте, — весь сказ!
— "Вставала с песнями, ложилась со слезами,
А умирала — так смеясь!"

Плутая по своим же песням,
Случайно попадаю в души.
Но я опасная приблуда:
С собою уношу — весь дом.

Ты принес мне горсть рубинов,
Мне дороже розы уст,
Продаюсь я за мильоны,
За рубли не продаюсь.
 

Ты зовешь меня блудницей, —
Прав, — но все ж не забывать:
Лучше к печке приложиться,
Чем тебя поцеловать.

Ты зовешь меня блудницей:
— Слушай, выученик школ!
Надо мне, чтоб гость был вежлив,
Во — вторых — чтоб ты ушел.

Твой дом обокраден,
Не я виновата.
Лишь то — мое — в доме,
Что плохо лежит.

Шаги за окном стучат.
Не знаю, который час.
Упаси тебя Божья Мать
Шаги по ночам считать!

Шаг у моего порога.
Снова ложная тревога.
Но не ложью будет то что
Новый скоро будет шаг.

В книге — читай — гостиничной:
— Не обокравши — выбыл.
Жулик — по жизни — нынешней
Гость — и на том спасибо.

1919 — 1920

Между воскресеньем и субботой
Я повисла, птица вербная.
На одно крыло — серебряная,
На другое — золотая.

Меж Забавой и Заботой
Пополам расколота, —
Серебро мое — суббота!
Воскресенье — золото!

Коли грусть пошла по жилушкам,
Не по нраву — корочка, —
Знать, из правого я крылушка
Обронила перышко.

А коль кровь опять проснулася,
Подступила к щеченькам, —
Значит, к миру обернулася
Я бочком золотеньким.

Наслаждайтесь! — Скоро — скоро
Канет в страны дальние —
Ваша птица разноперая —
Вербная — сусальная.

29 декабря 1919

В синем небе — розан пламенный:
Сердце вышито на знамени.
Впереди — без роду — племени
Знаменосец молодой.

В синем поле — цвет садовый:
Вот и дом ему, — другого
Нет у знаменосца дома.
Волоса его как лен.

Знаменосец, знаменосец!
Ты зачем врагу выносишь
В синем поле — красный цвет?

А как грудь ему проткнули —
Тут же в знамя завернули.
Сердце на — сердце пришлось.

Вот и дом ему. — Другого
Нет у знаменосца дома.

29 декабря 1919

Простите Любви — она нищая!
У ней башмаки нечищены, —
И вовсе без башмаков!

Стояла вчерась на паперти,
Молилася Божьей Матери, —
Ей в дар башмачок сняла.

Другой — на углу, у булочной,
Сняла ребятишкам уличным:
Где милый — узнать — прошел.

Босая теперь — как ангелы!
Не знает, что ей сафьянные
В раю башмачки стоят.

30 декабря 1919, Кунцево — Госпиталь