Юрий Кузнецов
Путь Христа
Часть 1. Детство
Памятью детства навеяна эта поэма.
Встань и сияй надо мною, звезда Вифлеема!
Знаменьем крестным окстил я бумагу. Пора!
Бездна прозрачна. Нечистые, прочь от пера!Всё началось со свободы у древа познанья
И покатилось, поехало в даль без названья.
Всё пошатнулось, а может, идёт напролом
В рваном и вечном тумане меж злом и добром,
Пень да колода, и всё ещё падает в ноги
Мёртвое яблоко с голосом: будем как боги!
Эй, на земле, где кусает свой хвост василиск!
Славен Господь! Он пошёл на Божественный риск.
Так говорят небеса и преданья святые...
Старый Иосиф женился на юной Марии.
Время приспело, явился ей ангел во сне,
Благовещая, как голубь в открытом окне,
Что зачала она веяньем Духа Святого
Божьего Сына — Спасителя рода людского.
В ночь Вифлеема на землю грядёт Рождество
Божьего Слова — Спасителя мира сего.
Милостью свыше Иосиф на деве женился,
Блюл её святость, но вскоре как муж усомнился.
Чашу пустую поставит она пред собой
И наполняет по капле водой дождевой.
С тайною радостью смотрит на полную чашу,
Будто в ней видит счастливую жизнь — но не нашу.
Мимо проходит, как будто он ей незнаком,
Ходит и водит по нёбу сухим языком.
То весела, то грустна, то смеётся, то плачет.
Очи потупит и думает... Что это значит?
Было ему летней ночью виденье во сне,
Ангел явился, как голубь в открытом окне,
И возвестил, что Мария чиста и невинна,
Скоро она станет матерью Божьего Сына,
Божьего Сына — Спасителя мира сего.
В ночь Вифлеема на землю грядёт Рождество.Час Назарета склонился в почтенной печали.
Помер старейшина — плотнику гроб заказали.
Только Иосиф лесину во двор заволок,
Ангел явился и молвил: — Исход недалёк! —
Плотник с бревном, дева с милостью — так и бежали.
Груди Марии, как в мареве горы, дрожали.
И наконец под звезду Вифлеема вошли,
Но в Вифлееме приюта нигде не нашли.
И во хлеву, на соломе, она разрешилась
Чудным младенцем... И ангелы пели: — Свершилось!
Встала корова, качая тугим животом,
И облизала младенца сухим языком.
Свет через крышу наутро младенца коснулся,
И засмеялся младенец во сне, и проснулся.
И, головой задевая коровьи сосцы,
Вышел наружу, где солнце, полынь и волчцы.
С правой руки Дух Святой, его ангел-хранитель,
С левой руки дух лукавый, его искуситель.
Белый Пегас расправляет седые крыла,
Чёрная зависть гуляет в чём мать родила.Встали волхвы перед ним с дорогими дарами
И поклонились ему в три ручья бородами.
— Боже! — сказали. — Тебе посылает дары
Тот, кто один выпрямляет сердца и миры.
Да не пройдёт наша первая встреча бесследно.
Ладан убог, миро бледно, а злато победно.
В ладане бог, в мире участь, а в злате весь мир,
Так говорит наше Солнце — восточный кумир.—
Оком окинул младенец светло и сурово
Мудрых волхвов и увидел от Духа Святого:
Ладан и миро прозрачны, а злато темно.
Злато он тронул рукой — превратилось оно
В чёрные угли и пепел... Волхвы онемели.
Глухо об этом священные кедры шумели.
Но, уходя, старцы деве шепнули тайком:
— Красное солнышко скажется только потом...—
Три пастуха подступили с простыми дарами
И поклонились ему в три волны бородами.
— Чадо! Прими эти образы жизни простой:
Посох и дудка, и жертвенный агнец святой.—
Глянул младенец на образы мира простого
И улыбнулся от сердца и Духа Святого.
Агнца коснулся — и агнец вознёсся туда,
Где замерцала густая, как млеко, звезда.
И пастухи полюбили Христа, как умели...
Долго об этом священные кедры шумели.— Рано ты встал! — Мать погладила сына рукой,
Нежная ласка навеяла тихий покой.
Звон топора раздавался на тихом закате:
Плотник Иосиф рубил колыбель для дитяти.
Мать спеленала дитяти в тридевять земель,
Мать уложила дитяти в постель-колыбель,
Мать напевала ему колыбельную песню,
И растекалась она по всему поднебесью.ХРИСТОВА КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Солнце село за горою,
Мгла объяла всё кругом.
Спи спокойно. Бог с тобою.
Не тревожься ни о ком.
Я о вере, о надежде,
О любви тебе спою.
Солнце встанет, как и прежде.
Баю-баюшки-баю.Солнце встанет над землею,
Засияет всё кругом.
Спи, родимый. Бог с тобою.
Не тревожься ни о чём.
Дух Святой надеждой дышит,
Святость веет, как в раю,
Колыбель твою колышет...
Баю-баюшки-баю.Веет тихою любовью
В небесах и на земле.
Что ты вздрогнул? Бог с тобою.
Не тревожься обо мне.
Бог всё видит и всё слышит,
И любовью, как в раю,
Колыбель твою колышет...
Баю-баюшки-баю.Ирод прознал от лазутчика мира сего,
Что в Вифлееме родился соперник его,
И повелел всех младенцев казнить до едина.
Долго в Египте родители прятали сына...
Сладко он спал под деревьями с шапками гнёзд
И на песке у костра, под мерцанием звёзд.
Утром родители видели: мальчик играет,
Дым от костра самосильной рукою хватает.
А бедуин, наблюдая за детской игрой,
Грустно сказал: — Жизнь и дым не удержишь рукой.
Пусто в конце, хоть и густо бывает в начале.
Нет ничего... — И слова бедуина пропали.
Детство играет, как ветер зелёной травой,
Солнце и месяц играют его головой.
Белых, и сизых, и дымчатых роз воркованье,
Птиц милованье его наполняет сознанье.
Выйдет в пустыню и смотрит на солнце в упор,
И в Назарете про мальчика ходит сыр-бор.
— Сын у Иосифа — чудище. Смотрит на солнце,
Глаз не отводит, как узник в цепях от оконца.
Если он смотрит на солнце, то может смотреть
Даже на Бога, на правду, на снег и на смерть...
Пять ему минуло лет в захолустном местечке.
Мальчик в субботу трудился на солнечной речке.
Вылепил глиняных птичек, а дети глядят.
Птички как будто живые — вот-вот улетят.
Это увидел сосед и, моления бросив,
Стал колотить в бедный дом, где молился Иосиф.
— Слушай, Иосиф, что выкинул мальчик опять,
Вылепил птичек и хочет, наверно, продать.
Тяжко подумать. И это в святую субботу!
Несусветимо! И нет на него укороту.—
Бедный Иосиф на речку пошёл и, узрев
Несусветимое, впал против сына во гнев.
Мальчик не слушал, глаза его странно блестели.
— Птицы, летите! — он крикнул, и те улетели.Мальчик сидел у воды на кремнистой гряде
И созерцал паука, что скользил по воде.
Плавно скользил, а под ним, позлащённая светом,
Бездна зияла — паук и не думал об этом.
Вздох паука на мгновенье напряг тишину,
Склюнула рыба его и ушла в глубину.
Мальчик глядел и не видел... И легче эфира
Было скольженье по глади бездонного мира...Было однажды виденье средь белого дня.
В образе странника, пыль против ветра гоня,
Дьявол принёс ему зеркало во искушенье.
Мальчик пощупал рукою своё отраженье.
— Господи! Кто это? — он произнёс наконец.
— Царь Иудейский! — А где его царский венец? —
Странник ответил уклончиво: — Где-то в пустыне,
Где первородная пара блуждает поныне,
Где с караваном в Египет бежал твой отец,
Где-то в пустыне растёт твой терновый венец...—
Мальчик отпрянул — на зеркало пламя упало
И раскололо его, и виденье пропало.Ратные люди играют огнём и мечом.
Мирное детство играет весёлым мячом.
Дети мячом запустили в Христово оконце,
Он поглядел и увидел, что мяч — это солнце.
Мяч на лету загорелся – горящим мячом
Детство играло — всё было ему нипочем.
День отдыхает в тени золотого кумира,
Дьявол играет горящей изнанкою мира.В камешки дети играли вечерней порой,
Только Христос увлечён был другою игрой.
В небо глядел, и в глазах у него полыхало.
Белыми звёздами синее небо играло.
Дети его окликали. Он в небо глядел.
В серые камешки с ними играть не хотел.
Дети на крыше играли – один оступился,
Пал на кремнистую землю и насмерть разбился.
Звёзды и камни стремглав поменяли места.
Все убежали, оставив на крыше Христа.
И на него накатилась хула Назарета:
— Ты его с крыши столкнул и ответишь за это! —
Мальчик сказал по убогости мира сего:
— Это судьба. Я не сталкивал с крыши его.—
Но зашумела сильнее толпа Назарета:
— Ты заказал долго жить и ответишь за это! —
Он не ответил и молча на землю сошёл,
Встал подле мёртвого тела и руку возвёл:
— Встань и скажи, что тебя я не сталкивал с крыши!.. —
Встал жив-здоров и сказал, словно молния свыше:
— Ты не столкнул меня с крыши, а поднял с земли!.. —
Чудные эти мгновенья людей потрясли,
Только старейшины дело не так разумели...
Долго об этом священные кедры шумели.Звонкая птица пила заревую росу.
Мальчик набрёл на большой муравейник в лесу.
Напоминал муравейник по сущему виду
Шапку волхва или в знойных песках пирамиду.
Всяк, кто видал в неустанном труде муравья,
В сердце сказал: «Все мы, Господи, люди твоя».
Плотная жизнь копошится, кропает, хватает,
Разум блестит, но дыханья ему не хватает.
Глядя на это, вздохнула простая душа:
— Божья премудрость построила дом — и ушла...
Часто детей собирал он в долине чудесной
И говорил им о жизни земной и небесной...
— Вы постояльцы на этой земле и окрест.
Дом ваш на небе! — и поднял на небо свой перст.
Мальчики слушали и принимали сурово.
Девочки слушали, не понимая ни слова,
И загляделись в его голубые глаза.
Тут-то и села на палец ему стрекоза.
И захихикали девочки, и зазвенели.
Он замолчал, а они на него не смотрели.
Гневно сверкнули его голубые глаза,
Он поглядел и увидел: сидит стрекоза!
И засмеялся, как лёгкий земной постоялец:
— Экие женщины! Вам покажи только палец!— Я научу тебя буквам, — учитель сказал. —
Аз — это первая буква, начало начал.—
Мальчик спросил у него: — Что такое начало?..—
И от вопроса учитель смутился немало.
— После узнаешь, — учитель помедля сказал. —
Всё в этой книге! — и книгу ему показал.
Мальчик взял книгу, раскрыл и от Духа Святого
Вслух прочитал до конца, и последнего слова.
Вырвал из книги конец и сложил из листа
Легкий кораблик — весёлый кораблик Христа.
И зашумели в долине священные кедры.
И подхватили кораблик воздушные ветры.
И на ручей опустился кораблик Христа.
Лёгкий ручей передал его речке, а та
Сильной реке, а река понесла его в море,
В синее море, где волны шумят на просторе.
В книге судеб одного не хватает листа.
В море гуляет счастливый кораблик Христа...
Старый учитель вздохнул и привёл изреченье:
— Знаешь ты больше меня, но продолжим ученье.Плотник Иосиф привык к своему ремеслу,
Знал, как себя, и топор, и тесло, и пилу.
Даже в субботу в его голове то и дело
Что-то ходило, стучало, звенело и пело.
Плотник тесал, и бежало тесло по доске,
Стружки чудно завивались, как след на реке...
Так вот учитель в уме, как в раю созерцанья,
Посох Закона стругает из древа познанья.
Странно он рубит и тешет, и тонко берёт,
Лишние щепки летят и в огонь, и в народ.
Речи ведёт от корней до небесной макушки,
Гладко речёт, а слова завиваются в стружки.
Кажется, сам он — Закон, а не посох при нём,
Сам он — познанье, а древо почти ни при чём.
Так вот и люди: молились, божились, судились,
Каялись, знались, хвалились, клялись, говорились.
Слово тесалось — и ложью оно завилось...
Глядя на это, впервые заплакал Христос.Череп Голгофы глядит на звезду Вифлеема.
Это не страшно. На черепе дремлет поэма.Отрок двенадцати лет, как святой пилигрим,
Шёл по разбитой дороге в Иерусалим.
На придорожном дубу прозябала омела.
Дуб засыхал, но омела ещё зеленела.
Силы в нём падали, мощный огонь дотлевал.
Ветку омелы задумчивый отрок сорвал.
Мать и отец поджидали его на дороге.
Солнце сияло. Они говорили о Боге...В городе праздник, молитвы и тёмная жидь,
Блеск благолепья, и нечем уже дорожить.
Сын запропал. Проискали три дня и три ночи.
Бедная матерь проплакала ясные очи.
Полуслепые от горя, явились во храм.
Плавал светильник. Курился глухой фимиам.
Сын их сидел супротив седовласых пороков
И разъяснял им Закон и реченья пророков.
Старцы дремали, и посохи сон стерегли.
Старцы кивали, но речи понять не могли.
В речи разумной святые огни зазияли:
— Книжники вы, и всегда вы на правду зевали.
Совесть ходячую гнали из храма взашей,
В мёртвую букву глядели — не в корень вещей!.. —
Старцы вскочили, и посохи стукнули разом:
— Речи твои превышают наш возраст и разум,
Благо тебе! Но о нас говорить не спеши.
В корень вещей мы глядели очами души,
Соками душ мы святые молитвы питали...—
Юный Христос отвернулся в тяжёлой печали.
И, покидая в глубоком безвременье храм,
Бледную ветку он бросил к старейшим ногам:
— Вот на раздумье о соках души и омеле!..—
Грозно об этом священные кедры шумели.Эй, на земле, где целуют друг друга во зло!
Славен Господь! Он идёт! Его детство прошло.
И ничего не оставило людям на свете,
Кроме святого трилистника: Будьте как дети!
Только о детстве священные кедры шумят,
Только о детстве небесные громы гремят.
ПРИМЕЧАНИЯ
Ирод (Великий) — царь иудейский.
«Мяч на лету загорелся — горящим мячом Детство играло...» — Доныне на островах Индонезийского архипелага жители играют в футбол горящим мячом. До сих пор символ Божества люди пинают ногами.