Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваПятница, 29.03.2024, 04:09



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Юргис Балтрушайтис

 

  Стихи разных лет

           Часть 6


СВЕТЛАЯ ЗАУТРЕНЯ

Всем пасынкам земли родной

Нисходит свет Преображенья
На беглость часа и века,—
Свершилось вещее томленье,
Сбылась великая тоска!

Свободный Плуг, а не ленивый
Яремник отошедших лет —
Взрыл всю дремоту темной нивы,
И светит небу дольний цвет.

Пыланье жизни невозбранно!
Еще ступень, еще межа —
И даль Земли Обетованной
Раскроется без рубежа...

И, восходя на царство шири,
Возносит мощь свободных рук
Лик солнца в солнечном потире
В тот храм, в чьей славе — звездный круг...

Расторгла сумрак жизни тесной
Русь, вся распятая и былом,
И в час Заутрени Воскресной
Поет вселенский свой псалом!


СЕЛО ИЛЬИНСКОЕ

(Отрывок)

I

Немного пестрых красок надо,
Чтоб занести на полотно
Ворота, двор, забор вдоль сада,
Мой домик, выцветший давно,
Кривую длинную аллею
Из лип столетних и за нею,
Чуть видимый сквозь полумглу,
Изрытый стадом, спуск к селу,
И дальше — поле за дорогой,
Где пожелтел уже овес,
И над оврагом ряд берез,
И купол сосен, темный, строгий,
И снова поле за рекой —
Простор безлюдья, сон, покой...

II

Еще есть церковь возле парка,
Прибежище святое, где
Поникший дух в молитве жаркой
Вновь обретает мощь в беде
И, к чьей ограде здесь, как всюду,
Влачится боль, взывая к чуду,
И блудные на божий суд
Свое терзание несут...
Как есть и сельское кладбище,
Чей неминуемый порог
Приемлет бремя всех дорог,
Открыв последнее жилище,
Где молкнет смех средь мшистых плит
И горе беспробудно спит...

III

Таков убогий мир, в котором
Живу, сквозь призрачный покров
Стараясь вникнуть в часе скором
В недвижный замысел веков...
Но, дав мне в жизни мир мой малый,
Не боль изгнанья и опалы
Вложил Создатель в грудь мою,
А славословье бытию —
Коль славен русский жребий трудный,
Мох ветхих крыш, гнилой плетень,
Дым нищих сел, где дремлет тень —
И да святится колос скудный
В полях, объятых тишиной,
Как нежный лик страны родной...

IV

Она теперь в глубоких ранах
И вся в запекшейся крови,
Но зреет в северных туманах
Срок искупительной любви,
И в темную обитель дрожи
Войдет, как пламя, отрок божий,
И будет ярко горяча
В руках невольничьих свеча —
И в щедрый дар за крест суровый,
Где было бремя всех забот,
Наш древний посох расцветет
И дивный трепет жизни новой
Молитвенно в победный час,
Как чудо солнца, вспыхнет в нас...


* * *

Сердце, миг от вечности наследуй
В час, когда по зову бытия
Собрались на древнюю беседу
Звездный мрак, морской прибой и я!


СЕЯТЕЛЬ

Древним плугом поле взрыто,
Будут зерна в глубине!
Ширь пустынная открыта
Зеленеющей весне...

В древнем поле, над оврагом,
Вековой своей тропой,
С зыбкой ношей, мерным шагом
Бродит Сеятель слепой...

Он бессмертною десницей,
Строго помня свой завет,
Сеет плевелы с пшеницей,
Хлеб людской и божий цвет...

Будет год ли урожайный,
Иль бесплодье ждет зерно,
Приговора вечной тайны
Старцу ведать не дано...

Он лишь мерно, горстью полной,
Рассыпает вдоль межи
Летний трепет, шелест, волны,
Звон и пенье в поле ржи...

Из лукошка рокового
Он лишь сеет дар Творца —
Скудный свет людского крова
И проклятие жнеца!


СИЗИФ

Долго-долго время длилось,
Долго-долго время шло...
В горьких помыслах склонилось
Бледное чело.

Мыслью, алчущей прозренья,
Я вникал в их беглый миг,
И в высокое ученье
Древних вещих книг...

Приковал я грудь живую
К мертвым сводам рудника,
Где, взрывая тьму глухую,
Искрилась кирка.

Жил, метался, опыт множил
В тишине, средь шума гроз
И в пустом гаданьи дожил
До седых волос!

Все, что век лелеял, сеял,
Все, что годы я поил,
Зыбким прахом час развеял,
Mиг опустошил...

Пусть! Скорей другую ношу!
Вновь я гордо восстаю...
Раб мятежный, вновь я брошу
Вызов бытию!


СИНЕВА

Луг желтеет — сад роняет
Вешний цвет, убор листвы...
Только небо не меняет
Первозданной синевы...

Молкнет гром, и вихрь, и даже
Вечный вздох людского сна...
Мир венчает всюду та же,
Вековая тишина...

Дан предел и время смены!
Тени ночи, часу бурь —
Лишь горит века средь пены,
В море зыбкая лазурь...

Пестрый мир клоня к покою —
Мысли, подвиги, слова —
Правит долею людскою
Цельность, вечность, синева...


СИРОТСТВО

Я в беге часа не один...
Со мной простор немых равнин,
Земная пыль, земная даль,
Их круг бессменный, их печаль...

Со мною был весенний свет,
Моих лугов роса и цвет,
И трепет вод, и шум листвы,
И пламя летней синевы...

Как был покой осенних дней,
Простор развенчанных ветвей,
Холодный пепел, прах, зола
Костров, что ярко жизнь сожгла...

Со мною будет сон зимы,
Печаль и холод белой тьмы
И — в краткий полдень — блеск снегов
Без рубежа, без берегов...

Как будет бодрствовать со мной
Глухой и дикий вихрь ночной,
И долгий вой, и свист его,
И скорбь сиротства моего!


СКАЗКА

У людской дороги, в темный прах и ил,
В жажде сева Вечный тайну заронил...
И вскрываясь в яви, как светает мгла,
Острый листик травка к свету вознесла...

Вот и длились зори, дни и дни текли,
И тянулся стройно стебель от земли...
И на нем, как жертва, к солнцу был воздет
В час лазурной шири алый-алый цвет...

Так и разрешилось в пурпуре цветка
Все немотство праха, дольняя тоска...
И была лишь слава миру и весне -
Вот, что скрыто Богом в маковом зерне.


* * *

Слава солнцу, честь земле,—
Снам и думам на челе!
Жил я, был я на пирах,
Ведал цвет, как знаю прах...

Должно жить и нужно вить
Миг и миг — живую нить —
На немую смену лет —
Цветопрах и прахоцвет...

Нужно быть и нужно ткать
Бремя зол и благодать,
Чтобы выткалась парча
Из теней и из луча...

Юный вздох и стон седой —
Ткутся тайной чередой,
Мрак и свет, покой и страх —
Прахоцвет и цветопрах...


* * *

Сладко часу звездно цвесть!
На земле ступени есть
К неземному рубежу —
Ввысь, куда я восхожу.


СОЛНЕЧНЫЕ КРЫЛЬЯ

Сладко с годами смертную нить
В солнечном храме солнечно вить!

Веет сквозь звенья бренных оков
В вихре мгновенья мудрость веков...

Падают грани в беге сквозь зной —
Светится в длани посох земной...

Ярко над нами, зыбля наш сон,
Брызжет лучами утренний звон...

Вот в их пожаре зреют поля —
В синей тиаре дремлет земля...

Сердце воздето — древний кремень —
Мало от света разнствует тень...

Ринься с восходом в солнечный путь,
Солнечным медом пьяная грудь!


СОН О СНЕ

Открылось солнце бытию —
И вновь, венчая грудь мою,
Цвел миг, и в нем я был в раю...

И были в сердце все цветы,
И вдруг возник, на зов мечты,
Час неизбывной полноты...

Взошла полночная волна,
И звездным светом в глубь без дна
Была душа облечена...

И был бездомный дух в огне...
Отсель лишь тлеет в тишине
Зовущий душу сон о сне...

Земной поклон земле былой,
Где свет зари сменился мглой
И зной полудня стал золой!

Нездешний миг уже вдали...
Но были звезды, сны цвели
В безмолвных омутах земли!


* * *

Средь бега дней моих порой
Не своенравною игрой,
А тайной волей бытия
Взрывается вся жизнь моя.
И вновь, как явь, цветут кругом
Деяния и сны в былом —
Как, вдруг, уже цветет в груди
Все то, что будет впереди...


* * *

Средь яви пепла и огня
У сердца смертного — две доли,
Как есть и цвет, и жатва в поле,
Как две зари — у дня...

Светает тишь, редеет тень,
Взрывая звон и гул нестройный,
Объемлет землю полдень знойный —
Вот первая ступень!

И вновь у дымной грани сна
Уходит пламя, догорая
В безмолвных далях — вот вторая
Всевластная волна!

Так будет утро вновь, и так
На смену солнцу многократно
Прольется дым поры закатной
И новый звездный мрак.

Так вновь придется грудь открыть
Тому же миру и тревоге,
В чей вечный круг, в чей трепет строгий
Вплетен, — и час не быть...


СТУПЕНИ

Мы — туманные ступени
К светлым высям божьих гор,
Восходящие из тени
На ликующий простор...

От стремнины до стремнины —
На томительной черте —
Все мы гоним сон долинный,
В трудном рвеньи к высоте...

Но в дыму нависшей тучи
Меркнут выси, и блажен,
Кто свой шаг направил круче
По уступам серых стен...

Он не слышит смуты дольней,
Стона скованных в пыли,
Перед смелым все привольней
Глубь небес и ширь земли...

Дремлет каплей в океане
Мир немых и тщетных слез, —
Мудр, кто в тишь последней грани
Сердце алчное вознес!


* * *

Стучись, упорствуя, Кирка,
В глухую грудь земли, пока
Не зацветут тебе века...

Пусть горек, сир и мал твой труд,
Но есть у грани тайных руд
Рубин живой и изумруд...

Но, роя прах, дробя пласты,
Не сетуй с болью, что не ты
Войдешь в сверканье полноты...

И ты лишь знай, лишь кротко верь,
Что в мире плача и потерь
Твой трудный трепет - только дверь...

Твой древний звон - твой жребий весь,
А сбудется средь звезд, не днесь,
Что ты упорно строишь здесь...


* * *

Таков закон судьбы суровой,
Что вдруг раскрылся час зари,
И стали в горной жизни новой
Золою царства и цари.
Пусть сладки сердцу в мире старом
Его отрада и печаль,
Но ты, смельчак морей, лишь с жаром
От мертвой пристани отчаль!
И там, где в жизни будут крепки
Сны старых стен, былая глушь,
На их оплот могильно-цепкий
Железный молот свой обрушь!


* * *

Твой знак пред жизнью — вереск гор.
Из синевы его убор...
Его лазурный, долгий век
Красив в росе, красив сквозь снег...
Пыланье розы, цвет гвоздик
Угрюмо чахнет в серый миг...
А он упорно, дни и дни,
Стократ наряднее в тени —
Зане он в мире знак живой
Того, кто явлен синевой.


ТКАЧ

Над докучной серой тканью,
Ткач упорный, я поник...
Верный темному алканью,
Тку — сплетаю с мигом миг...

Часто-часто за работой,
Чуть замедлишь, рвется нить...
Даже краткою дремотой
Страшно сердце осенить!..

Сир мой труд, узка основа...
Мои челнок проворен, скор...
Вспыхнул день, и тку я снова
Незатейливый узор...

Долго ль мне в докучной доле
Тратить трепет слабых сил,
Знает только Тот, Кто в поле
Льну и рост и цвет судил...

Вечереет, и невольно
Тень сдвигается к станку...
Что-то грустно, что-то больно —
Уж не саван ли я тку?


* * *

Только грани и оковы
Солнцу вешнему и цвету —
Помолись, монах суровый,
За Ромео и Джульетту...


ТОПОЛЬ

Как в мой разум беспокойный
Входит светом пенье грез,
Дикий тополь век свой стройный
В мир дробления принес...

Я свирелью многодумной
Славлю солнце в майском сне,
Он своей листвою шумной
Повествует о весне...

Если я теряю в плаче
Ясность сердца моего,
Той же грустью, лишь иначе,
Дышит шелест, речь его...

В час смятенья грозового
Стойко встретит свист и вой,
Он, как я, качает снова
Непреклонною главой...

В нем — во мне — все тот же жребий,
Долг опальных, долг живых —:
Лишь тянуться к солнцу в небе,
К звездам в далях мировых...


ТРЕЩИНА

Есть трещина в стене тюрьмы моей...
В нее я вижу даль родных полей
И синеву родных небес,
Родной ручей, мой шумный лес...
В нем, в свете утренних часов,
Так много птичьих голосов.
Избушка ветхая за ним,
Где я был близок, был любим...
Но узник там давно забыт...
Туда другому вход открыт,
И дева юная все ждет,
Когда-то новый друг придет...
Есть трещина в стене тюрьмы моей...
В нее, в тиши, как отзвук прежних дней,
Плывет ко мне немых видений рой —
Скорей, мой страж, ее закрой!


* * *

Уже в долинах дрогнул трепет томный...
Как изумруд, сияет мурава...
И дольше день зиждительно-истомный,
И светлым зноем пышет синева...

И снова жизнь могуча и нова!
И человек, забыв о грани темной,
Слагает в песню светлые слова,
Чтоб славить жизнь и труд ее поземный...

О, нежный ландыш! Божий василек!
Кто вас таким сиянием облек,
Чтоб усыпить людской души сомненье!..

О, вешний луг! Пошли и мне забвенье
И, дрогнув тайной радостью в груди,
Ко мне дыханьем силы снизойди!


* * *

Уже вечереет... Спустился туман.
У берега тише шумит океан...
Рыбак, утомленный дневною тревогой,
Плетется с добычей к избушке убогой
И, полный признанья, бросает он взор
На моря родного туманный простор...
И берег уснувший угрюмо лежит,
Одна лишь высокая ива не спит...
Покорная ветру, над шумной пучиной
Качает надломленной бурей вершиной
И шепчется тихо с прибрежной скалой
О вихрях промчавшихся ночи былой.


УМЕРШЕМУ ДРУГУ

Памяти А.Н. Скрябина

Был колокол на башне, в храме вешнем,
Где явь земли свой жертвенник зажгла...
И он был отлит звону о нездешнем,
И пела в нем вселенская хвала...

И он пылал сердцам, как весть живая,
О тайнах мира в звездном их цвету,
Своим псалмом впервые разрешая
Слепой земли глухую немоту.

Но в час, когда огонь преображенья
Коснулся праха всех земных дорог,
Не кончив чуда нашего рожденья,
Для райских песен колокол заглох...

Но нет, лишь ткань из тлена онемела,
Лишь бренный цвет увял средь смертных нив!
А вещий дух, не знающий предела,
В своем твореньи вечно будет жив...

И вновь, и вновь, лишь в строе звездно-новом,
Воскреснет в людях в каждый вещий час
Пророк, что был для нас небесным зовом
И Вечности ответствовал за нас.


УТРЕННИЕ ПЕСНИ

Und alles war erquickt
mich zu erquicken.

Goethe1

The wind is blowing on the waving reeds,
The wind is blowing on the heart of man.

William В.Yеаts2
_______________________________________

1 И все ожило к моему наслаждению.
И.В. Гёте (1749-1832)

2 Ветер овевает колеблющийся тростник,
Ветер овевает сердце человека.
В.Б. Йейтс (1865-1939)

I

Запылала заря перед шествием дня!
Ночь скликает к ущельям туманы,
И жемчужной толпой, в поясах из огня,
Расступаются туч караваны...

Обнажился простор средь росистых долин,
В бесконечность откинулись дали,—
Будто с божьих высот, с заповедных глубин,
Все завесы над миром упали...

Встрепенулся залив — вырастает волна,
Загремела в неистовстве диком,
И разбилась, как звонкий сосуд, тишина
В ликовании утра великом...

II

Великий час! Лучистая заря
Стоцветный веер свой раскрыла на востоке,
И стаи птиц, в сиянии паря,
Как будто плещутся в ее живом потоке...

И звук за звуком, дрогнув в тишине,
Над лесом, над рекой, над нивой тучной,
Стремится к небесам, синеющим в огне,
Смеется и зовет из глубины беззвучной...

В росистый круг земли, раскрывшийся, как чаша,
Что пенное вино, струится знойный день,
И каждый холм — на празднество ступень,
И каждый миг — обет, что радость жизни — наша!

IV

С. А. Полякову

Рассветные волны качают ладью —
Живая хвала бытию!

Безмерные дали — в венчальном огне,
И солнце и море — во мне...

Над глубью лазурной, не знающей дна,
Я сам — кочевая волна...

Пирую, кружусь на пиру световом,
Как искра в пожаре живом...

Пред чудом сверканья бессмертных зарниц
Я, смертный, не падаю ниц,—

Меж мной и вселенною, в час полноты,
Не стало раздельной черты...

Мир — тихое пенье в редеющей тьме,
Я — пламя молитвы в псалме...

Играют, дробятся на мачте лучи,—
Мой парус — из яркой парчи!

С молитвенным звоном, как хор неземной,
Мелькает волна за волной...

И каждая тихую сказку поет,
Что сердце людское цветет!


УТРОМ

Искрятся мгновенья
В ранней тишине...
Миг прикосновенья
К дремлющей струне!

Свет в тиши ленивой
Зыблет в сердце тень —
Вечное огниво
Бьется о кремень!

В час зари безбурной,
Ширя синий зной,
Льется звон пурпурный
С неба в круг земной...

Льется в час безбольный
К небу от земли
Отзыв колокольный
Алчущих в пыли...

Реют два сиянья,
Ширя день-деньской
Вихри, чье слиянье —
В радости людской!


ФЕЙЕРВЕРК

У входа в храм венец из терний,—
Святая Тень — померк в тени...
И в шуме площади вечерней
Мелькает люд, снуют огни...

Пронзая мглу струями света,
Дробятся кольца и круги,
Шипя, взвивается ракета
Изгибом огненной дуги...

И в мире звезд, в тиши их вечной,
Пылает пестрый вой и звон,
И каждый ярко, в час беспечный,
Мгновенной искрой ослеплен...

Дробясь, сплетая в ожерелье
Весь малый клад людской сумы,
Скользит полночное веселье
В безмолвной тьме, не видя тьмы...

И дышит-дышит грудь земная,
Забыв полдневную вражду,
Своей судьбы еще не зная
В ночном скудеющем бреду...


ХВАЛА РАБАМ

В борьбе веков велик ваш долг суровый,
Влачащие ярмо земли сердца,
Бездольные избранники христовы,
В цепях труда — сподвижники Творца!

Невольник нивы, древний Божий воин,
Чей каждый миг — лишь дрожь и дрожь в пыли,
Ты средь людей один венца достоин,
Что вырыл плугом солнце из земли.

Раб молота, кующий месть в кинжале,
Как в славе часа жребий твой ни мал,
Свое упорство слив с упорством стали,
Ты строил век и мудрость дня ковал...

И ты, пастух, что меришь в жизни сроки
Безлюдием звериного пути,
Благословен твой жребий одинокий,
Твой Посох будет в вечности цвести!

И пусть ваш долг в кругу неволи цепкой
И сир, и строг, как ваша скорбь строга,
Но на земле лишь вами время крепко,
Из ваших слез возникнут жемчуга.

Свершится мера трепета и бега,
И вы, изведав тень земной зари,
Войдете в свет на брачный пир Ночлега —
Поденщики, жнецы и косари!


* * *

М. А. Ефремовой

Цветам былого нет забвенья,
И мне, как сон, как смутный зов -
Сколь часто!- чудится виденье
Евпаторийских берегов...

Там я бродил тропой без терний,
И море зыбью голубой
Мне пело сказку в час вечерний,
И пел псалмы ночной прибой...

В садах дремала тишь благая,
И радостен был мирный труд,
И стлался, в дали убегая,
Холмистой степи изумруд...

С тех пор прошло над бедным миром
Кровавым смерчем много гроз,
И много боли в сердце сиром
Я в смуте жизни перенес.

Еще свирепствует и ныне
Гроза, разгульнее стократ,
И по земле, полупустыне,
Взрывая сны, гудит набат...

Но сон не есть ли отблеск вечный
Того, что будет наяву -
Так пусть мне снится, что беспечный
Я в Евпатории живу...

1943, Париж


ЦВЕТОК

Цветок случайный, полевой,
Я — твой двойник, я — рыцарь твой!

Как ты узор по лепестку,
Свои мечты я в сердце тку...

Тебе я грезами сродни,
И в целом мире мы — одни...

Один на свете труд у нас -
Как жить-цвести в полдневный час,—

Как божьим светом, синевой,
Наполнить малый кубок свой!

Цветок мой, слушай — не дыши,
Мы — две раскрывшихся души...

Одна весна нам в мире мать,
Наш жребий — вместе умирать...

Мы — вся нарядность бытия,
Нас в мире двое:— ты да я!


* * *

Час изменил — цветы солгали,
Звон пламени заглох в дыму...
Но сердце не стезей печали
Влачится, онемев, во тьму...

Забвенный миг и срок тревоги,
Столь часто острой, как игла —
Два знака у земной дороги,
Два ввысь подъемлющих крыла...

Но как ни сладок праздник тощий,
Раскрывший весь свой цвет мечты,
Лишь в пытке — мера смертной мощи
И в ней — даянье полноты.

И в мире вижу я все чаще,
Что, гордо строя беглый час,
Слаб дух, над благом дня дрожащий,
И скорбь стократ достойней нас.

И я в людском порыве к раю,
Тоске утраты грудь учу —
Безбольный жребий отвергаю,
Венца без терний не хочу!


ЧАС ОБЫКНОВЕННЫЙ

Едва колебля пламя жизни пленной
Сквозь легкий сон души,
Плывет-струится час обыкновенный,
Как дым в тиши...

Немого сердца тень не ранит...
Мысль, как пчела
Из цвета в цвет, в былые дни заглянет,
И вновь дремота, как была...

И с каждым мигом длится безраздельно
Облекший явь покои,
Как смутный отзвук песни колыбельной
В судьбе людской...

И греет грудь пустыми снами
Насущный свет,
Как если б бездны не было пред нами,
Как будто тайны несказанной нет...

И дремлет ум. Ленив и своенравен
Его слепой досуг,
Как если б был всей бездне мира равен
Наш смертный круг...


ЧАСЫ С КУКУШКОЙ

Ты все ходишь, маятник железный,
То с суровой кротостью, то гневно —
Над сокрытой вековечной бездной,
Над земной былинкой однодневной...

Вот кукушка, раскрывая дверцу
В мир, прядущий смертный страх и веру,
Возвещает трепетному сердцу
В круге жизни приговор и меру...

От удела скудости — к избытку,
От расцвета — в прах и снова к цвету —
Ты влечешь на пиршество и пытку
По укладу жизни и обету...

От свободы — к плачу доли пленной —
Так! Аминь цветам земли и горю —
В них я тайной благости вселенной
Песней сердца, песней Духа вторю...


* * *

Чем больше в мире я живу,
Тем меньше знаю слов —
Дух — звездный призрак наяву,
Дух — звон колоколов...

И оттого в житейском сне,
Творя вражду и спор,
Молюсь безмолвно тишине,
Немым обрывам гор...

Цветет ли свет моей тоске,
Иль миг приемлет тьму —
Аминь! На смертном языке
Heт имени ему...


ЧЕРЕДОЮ

Я светлой доли знал немало,
И трудной скорби ведал много...
Не раз, не раз весна пылала —
Не раз метель дымилась строго...

Час гордой силы вел истому...
Сменял неволю час свободный...
И ждал я счастья по-пустому,
И чах и цвел поочередно...

И пели дни от смены к смене,
И в миг, смирявший пламя в гимне,
Я знал, что будет зной без тени,
Я знал, что будет холод зимний...

И светел взор мой, в даль вперенный,
И — полный кротости и веры —
Я с думой мудро-примиренной
Встречаю день и вечер серый...

Изведав пламя, таю, тлею
И цветом нови оживаю —
О прежних днях не сожалею,
Погасших снов не призываю...


ЧЕРНОЕ ОЗЕРО

Валерию Брюсову

Из храма гор, из сонной мглы лесной,
В отдельном беге каждый одинокий,
Струятся вдаль, вспоенные весной,
Немой земли немолчные потоки...

Все золото зари, весь изумруд
Холмов, весь мир светающего поля
Глядятся в них... Певуч их первый труд,
Светло-шумна их утренняя доля...

Поют валы в тени гранитных стен,
Пока их бег стремителен и силен,
Пока далек великий зимний плен
В безвестности порогов и извилин...

Но день идет, и скорбно в их простор
Теснится тень, как некий сон упорный
О мертвых безднах сумрачных озер,
Что горестно их ждут в свой омут черный...

И, глухо дрогнув, каждая волна
Стремится шумно к далям заповедным,
Туда, где все встречает тишина
Своим лобзаньем сладостным и бледным...


ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ

Проходит жизнь в томлении и страхе...
Безмерен путь...
И каждый миг, как шаг к угрюмой плахе,
Сжимает грудь...

Чем ярче день, тем сумрачнее смута
И глуше час...
И, как в былом, солжет, солжет минута
Не раз, не раз!

Мой дом, мой кров — безлюдная безбрежность
Земных полей,
Где с детским плачем сетует мятежность
Души моей,—

Где в лунный час, как ворон на кургане,
Чернею я,
И жду, прозревший в жизненном обмане,
Небытия!


ЧУДОМ ТЕНИ

Чуть внятно дышит вечер поздний
И, дольний довершив предел,
Последний миг из часа розни
Отсталой искрой догорел...

И в слитной яви мир всечасный
Сошел на смертную межу,
И к звездной тайне, в Храм безгласный,
Я в думах праха восхожу.

И сердце, что в бреду боролось
И было в тлен облечено,
Вплетает ночь в свой звездный колос,
Как полновесное зерно...

И грудь, дрожавшая без крова
Средь смуты дня, — в дневном плену,
От чар ночных приемлет снова
Согласие и тишину...

Спеши ж расторгнуть чудом Тени
Всю боль и горечь дольних слез,
Кто в вещий час ночной ступени
Свой жребий к вечности вознес!


ЭЛЕГИЯ

1.

Как дымный вечер, скорбен я...
Как шорох ночи — речь моя!

Бессильный трепет грез во мне,
Что лунный блеск в морской волне...
Порядок вещих дум моих,
Что звездный свет, печально-тих...

Моих часов докучный бег —
Как в час затишья плавный снег...

Глухая боль в груди моей,
Как стужа северных полей...
В моем пути поет метель...
Моя душа — ее свирель!

2.

Мысль в разлуке с вещим сном...
Сердце — в сумраке ночном...
Дождь пустынный за окном...

Свист за дверью, вой в трубе...
Век прожив в пустой борьбе,
Вспоминаю о себе...

Меркнет цвет и гаснет свет...
Ни тревог, ни мира нет...
В миге — много тысяч лет...

Точно я уж вечность жил,
Вечность сетовал, тужил,
Тайне вечности служил...

Ночь... И только мысль во мне,
С тьмой ночной наедине
Тускло тлеет в глубине...

Тьма... Лишь воет за окном
Все о том же, об одном,
Ветер в сумраке ночном...

3.

Случайны сны и пыл ума...
Обманчив миг и подвиг лет...
Не знает день, что будет тьма,—
Не верит ночь, что будет свет!

Сверканье искры, блеск в огне,
Готовит пепел под костром,
И звон подвластен тишине —
И тишину взрывает гром...

И пыльный дол, и выси гор,
И час весны, и час седой
Сплетаются в один узор
Непостижимой чередой.

И цвет и тлен — в одном кругу...
По мертвым веткам вьется хмель —
На том суровом берегу,
Где рядом — гроб и колыбель!

4.

Уводит душу час в тени
Назад, назад,—
Туда, где ярки были дни
И цвел мой сад...

Пестро менялись звон и цвет
В моих лугах,
И дрогнул в сердце с бегом лет
Бессильный страх.

И вот железный крест готов
Давно, давно —
И плачет сердце средь цветов,
Одно, одно.


* * *

Я видел надпись на скале:
Чем дальше путь, тем жребий строже,
И все же верь одной земле,
Землей обманутый прохожий...

Чти горечь правды, бойся лжи.
Гони от дум сомненья жало
И каждой искрой дорожи —
Цветов земли в Пустыне мало...

Живя, бесстрашием живи
И твердо помни в час боязни:
Жизнь малодушному в любви
Готовит худшую из казней.


* * *

Я гордо мудрствовал когда-то,
Что беглый жар в людской душе —
Лишь вечной цельности утрата,
Лишь шелест вихря в камыше...

И сердце билось и черствело,
Себя отняв от бытия,
И вот в груди осиротелой
Лишь боль проклятья мерил я...

А ныне я молюсь: Нетленно
Все, что приемлет праха лик,
И всей повторностью вселенной
Мой жребий смертного велик...


* * *

Я светлый оникс — я лежу в земле —
В мучительной и мерзостной темнице,
А ты, мертвец, обрадовался мгле
И траурной дешевой колеснице.
Я свет свой жаждал жизни расточить,
Навеки замкнутый под слоем чернозема,
И силюсь в темноте сорвать его печать,
А ты, зарю забыв, лежишь в земле, ты — дома.
 

Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024