Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваЧетверг, 28.03.2024, 17:01



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 


                     Ника Батхен

 

       Галечный ключ. Крымские стихи

                                        (часть 2)
 

Чайное стихотворение


Примета осени – живое упорно тянется к теплу
Коричным плюшкам в сладкой корке, такой коричневой на вид
Молочным плошкам, мягким кошкам, шарфам и шалям шерстяным,
Верблюжьим пледам, берегущим полупустынную жару.

Старухи лезут в кладовые, будить меха унылых шуб.
На книжной полке царский Диккенс ворча смыкает переплет.
В пруду скандал у стаи уток – одни спешат к чужой стране,
Другие щиплют эмигранток, патриотически шипя.

У ос и бабочек затишье, у малышни сезон потерь,
А бабы-дуры манят лето на огурцы и конфитюр —
Несут тропой из магазина отяжелевшие кульки
И чешут ложками о днища больших прадедовских тазов.

Коты ложатся на капоты, а псы на трубы теплотрасс.
В негромком солнце искупаться любой прохожий норовит.
Худые дворники сгребают обронзовелую листву
И тщетно жгут – в аллеях парков гуляет только горький дым.

…Так славно – греть о чашку руки, дышать редеющим паркОм
Китайских маленьких жасминов, июльской липовой жары,
Потом прижать к щеке пустую фарфоровую синеву
И кожей снять тепло до капли, чтоб ничего не упустить.


«Пахнет яблоками и лето улетает на ЮБК…»

Пахнет яблоками и лето улетает на ЮБК
Мы с тобою остались где-то, в царстве кофе и коньяка,
В янтаре, в голубой глазури, в тени – контуры обведи,
На палитре кармин и сурик, дремлет бабочка на груди,
Дремлет девочка на скамейке, в телефоне дрожит привет,
По фонтану звенят копейки, от музея плывет корвет.
Словно шкурка от мандарина солнце падает за причал
Мы сегодня читали Грина, мы читали, а он молчал.
Мы гуляли по Корабельной, колокольный внушая звон,
Мне почудилось – колыбельный, коктебельный прекрасный сон,
А тебе не приснилось чудо, ни колечка ни лоскутка.
Только память о том как чутко дышат волны на ЮБК.


«Сказка проходит мимо, платье едва шуршит…»

Сказка проходит мимо, платье едва шуршит.
Ракушка пилигрима, найденная в глуши,
Шепчет мне: Палестина, Яффа, Салахаддин…
Или руби скотину или живи один.
Или пиши, не чая, или вообще молчи,
Флага не различая, спрятав в подвал мечи.
Кто тебе, рыцарь гордый, нынче на свете рад?
Конь с поседелой мордой, ключ от ничейных врат.
Стены давно упали, двери ещё стоят.
Старый монах в Непале варит любовный яд.
Белый цветок хранится в ветхом плену страниц.
Стерта моя граница, свергнут король ресниц.
Пала моя твердыня, не простояв и дня.
Гнула меня гордыня, сдавливала броня.
Все оставляю ныне, в бухте на берегу,
Вслед за волною синей мальчиком убегу…
Сохнет скорлупкой глина, мокнет небесный шелк.
Ракушка пилигрима помнит, куда я шел.


Галечный ключ

Море волнуется – разом смоет и горе и разум, скинет с обрыва спартанцем, скрутит менадовым танцем, скроет невидимым шелком, бросит о берег – пошел ты! А варианты? На скалы хмурым орлом Каракаллы, рыжим козлищем и ражим. Море волнуется – ляжем. Галька под голову, милый, время минутною миной тикает – минули сроки, отрокотали пророки, звучно на свете и точно. Ветер поднялся восточный, север готовится к бою. Нам бы расстаться с тобою. Зря мы сплелись волосами, спящие под небесами, бедные, белые люди. Любо ли? Липа и лютик. Лето и полдень июля. В сердце пчелиная пуля. Жало не вытащу – жалко. Жарко ли, девица? Жарко! В море прохладней – нырнули! Мчимся по небу, по дну ли, тени на облачной крыше… Море волнуется – тише.


От третьего лица

В коллекцию коктебелек
Ложится напев старинный.
Вот вы все твердите «берег»,
А я говорю «марина».
Вот вы все хотите глади,
Плодовой, упругой плоти,
А я выбираю платье,
Раскрытое в повороте.
Есть правда нутра и тлена,
Крутая тропа традиций,
А я выбираю пену,
В которой хочу родиться.
Движенье воды – на скалы.
Удары валов – о весла.
Да будут закаты алы!
Да будут прекрасны весны!
Лети, моя баркентина,
За жаркой рукой муссона,
За нордом к полярным льдинам,
Отважно, легко, бессонно…
Я черту скажу, не струшу,
Куски парусов спуская:
«А ну, не замайте душу —
Морская она, морская!»
И будут метаться птицы
Над сушей больной и бренной,
Когда перестану длиться,
А имя растает пеной.
Так право земли наруша,
Огнем застывает глина.
Шуршите губами «суша»,
А я промолчу «марина».


Прекраснейшей

Яблоко бьётся со звуком которого нет
Ни на одном языке…
Есть слова для вечернего снега,
Вещи, которую хочется починить, но она сломалась,
Прикосновения призрака, памяти о местах
Где никогда не бывал, но мечтал обильно.
Как говорит мобильный пророк «Кысмет».
Яблоко бьется о камень со звуком «смерть»,
Но остаются зерна. Они беззвучны.
Клетками кожи замкнутые ростки —
Белые не родятся, а у цветных есть шанс
Вдвинуться в землю, взвиться, листвой шуршать,
Кружевом брызнуть, громко ронять плоды,
Сбрасывать ветки, жадно просить воды
Словом, которого не было в словарях
Каждый варяг тоже желает знать,
Где поселился княжич,
Кому Елена снова дала на царство.
Парис – фарси это не греческий,
Царствуй и не форси.
Сколько ни мерзни – не обернешься Каем.
Кай человек. Любой. Ты, он.
Каждый кто носит тогу и дышит в тон
И не зовется Карлом…
Варвары говорят
На золотой короне семь листьев в ряд.
Врут. И вино не разводят.
И ждут войну.
Яблоко, не разбившись, пойдет ко дну.
Звука не будет. Прекраснейшей из божеств
Я вместо слова в подарок оставлю жест.
…Яблочный месяц. Медленный шаг луны.
Сон – заповедник нетронутой тишины.


Хроника

Шрамы от старой любви воспаляются осенью, реже весной.
 Бродишь себе по проспектам, рулишь по объездной,
Шаришь по вывескам и афишам, пахнет картошкой фри
Это свобода поры и времени, теплая грусть внутри…

Трижды предам тебя, полька-бабочка, прежде чем полночь бомм.

Лбом по асфальту, нисколько барышня, только коньяк и бром,
Только стрелять по бульварам истово – доброе слово дай.
Осень карминова и монистова, в каждом саду Клондайк.
Хором студентки играют в яблоки… помнишь ли, Барбара?
Катамараны, утята, ялики, розы в руках, жара.
Помнишь ли – в этом кафе под зонтиком звонко упал бокал.
Мы насмехались над лунным ломтиком, тесно сведя бока.
Не улыбалось – хотелось доброго, честного, говорю!
Минус-парковка выходит дорого, город в руках ворюг.
Платишь за право следить за стеклами в приступе ностальжи
Вот и картинки выходят блеклыми, полными левой лжи.
Скучная плоскость мобилографии, точка, тире, абзац.
Кризы, эпиграфы, эпитафии – и каблучками – клац!
И Барбара превратится в Вареньку, будет лепить пирог,
Крепко резинку пришьет на варежку и подметет порог…
Шрамы от старой любви не лечатся – прячутся в телесах.
Снег обезболивает час от чАсу, хочется петь, плясать,
Броситься… не бросается.
Варя? Спешу домой
Осень-лиса кусается, осень-такси катается, осень-пчела касается крыльями губ – не-мой…

Шрамики на запястье нынче опять зудят.


Изморозь

Не было печали – пришла зима,
Подарила шубы взамен серег,
Распихала платья, да в закрома,
Попросила хлеба – а кто сберег?
Век живем, как птицы – Господь, одень!
Малых, неприкаянных накорми!
Делу лень до вечера. Длится день,
Домовые прячутся за дверьми.
Дурачок на печке, сверчок молчит.
Ставишь богу свечку, и черту ставь.
Выйду на крылечко, снежок мельчить.
Выйду босиком, да по следу ржавь.
На лице свинец, по бровям сурьма,
И на шее белые янтари.
Затвори руду, госпожа зима,
Кровь мою горячую утоли.
Упокой до света, а там, глядишь
Оттепель несмелая, белый пух.
По ветвям, по крышам Господня тишь…
И её – на части – кнутом – петух!


Самолетная колыбельная

Когда ещё случится встретиться?
Дожди бегут, часы спешат.
Большая звездная медведица
Пасет на небе медвежат.

Ведом неверными приметами,
Покинь перрон, взойди на трап!
А медвежата за кометами
Спешат со всех неловких лап.

Земля дорогами расчерчена
Из Рима в мир, из сердца вон.
Луна тяжелая как женщина,
Садится в облачный вагон.

Прямой полет – прямая выгода,
Салон заполненный на треть.
На небе нет иного выхода —
Свети, когда не можешь греть.

Терпи причуды гололедицы,
Пиши по белому мелком.
Глянь – малыши Большой медведицы
Спешат за звездным молоком.

…И ничего уже не сложится,
Ни суеты ни багажа.
Лишь перемазанная рожица
И негасимая душа.


Без места жительства

Играй себе, строитель —
Бумага, снег, песок.
Мой дом растет – смотрите —
Не низок, не высок.
Без окон и банкеток,
Без лестниц и перил.
Вороний царь из веток
Его мне сотворил.
«Не время», каркал, «Рано»,
А я ему – пора!
Мой дом – цветок каштана
С одесского двора.
Цыганки носят шали,
Браслетами крутя.
Мой дом – воздушный шарик,
А я его дитя.
Корзина монгольфьера
Уютна и тесна.
Мой дом – земная сфера,
Не знающая сна.
Глухие ночи – долу!
Среди тюремных стен
Танцует фарандолу
Маэстро Гильотен.
Война дворцам и дачам,
Коттеджам, флигелям,
Мол, все переиначим,
Поделим по нулям!
Строители достанут
Лопатки и мелки,
Фасады зданий станут
Прозрачны и легки…
На знамени прореха,
На шарике петля.
Мой дом – ребро ореха,
Скорлупка миндаля.


Ещё одна песня для короля ящериц

Слышишь? Лучше молчать о важном.
Притворяться доблестным и отважным.
Танцевать в прибое, трясти кудрями,
Отмывая память от всякой дряни,
Засыпать снежками твою лачугу
– Просыпайся, время случиться чуду!
День – бродить по лесу оленьей тропкой,
Пить чаек, укрываться одной ветровкой,
Толковать следы, тосковать – рябина
Не растет в предгорьях, а было б мило.
У печи ютиться, сдвигая плечи,
И молчать. Ни слова чтоб стало легче.
Только шрам от пальца ползет к запястью
И сова над крышей кричит – к несчастью
Или к счастью.
Хочешь спрошу у птицы,
Как простить за то, что не смог проститься,
И пришел к тебе как пустой орешек.
Слышишь, сердце бьется слабей и реже?
Ты смеешься. Лепишь кулон из глины.
Чистишь запотелые мандарины,
Стелешь шали, дремлешь на них небрежно,
Говоришь, что небо для нас – безбрежно.
Глянь – сверкает! Синее! Настоящее!
…И душа отрастает, как хвост у ящерицы.


Дромомания

Дэн заплетает дреды, бросает школу,
К драным ботинкам сперва прикрепляет шпоры,
Но вспоминает – лошади тоже люди
И покупает велик. Стучится к Люде
– В Крым или в Киев?
Окей, собирайся в Дели.
Мне эти зимы до чертиков надоели.
Люда напялит пестрые шаровары,
Выврется: поздно, четыре пары,
Мама прости, увидимся на неделе.
Мантру в Непале двое бродяг напели,
Трое других выбрались из Нью-Йорка,
Четверо дремлют в рейсе «Мадрид-Майорка»,
Пятый майор, а у восьмого астма,
И у девятого тоже не все прекрасно…
Только фаранги могут ползти на знаки,
Падать на землю и оседать как накипь,
Глядя в глазницы Бога, молиться «Шива»!
Вон твой учитель – нищий, седой, плешивый.
Сядь под баньяном, слюни пускай и корни
Много туристов – кто-нибудь да прокормит.
…Дэн превратился в мусорщика у Ганга,
Люда вернулась с первого полустанка.
Делим на Дели и получаем Питер.
Десять апостолов, как-нибудь потерпите
Мальчик уже зачат, но ещё вне тела.
Истина стала птицей и улетела.
Индия аксиома, Нева не лемма…
Люда берет билеты до Вифлеема.


Декада декабря

Здесь были римляне.
Так говорит дорога.
Обкатанные камни полускрыты
Опавшею листвой, намокшей глиной,
Шершавыми шагами и навозом
Бесчисленных коров. Куда податься?
Конечно, в горы. Замыслы развалин
Читаешь по неровным силуэтам —
Как будто эти выцветшие арки
Построили с учетом разрушений
И, наводя высокие стропила,
Высчитывали солнце сквозь пролом.
Платаны пробиваются сквозь плиты,
Из крипты подимается шиповник,
И алость ягод говорит о крови,
Ушедшей в землю предков. Слышишь: дом!
Звонит церковный колокол. Старухи
Ползут на звук – согреть сухие души
О маленькие свечи. Пламя терпит.
А время спит, свернувшись дикой кошкой
На куче листьев у былой стены.
Купцы глупцы – куда вам, генуэзцы,
Селиться там, где мерзли легионы,
Напрасно строить крепости и башни —
Дороги все равно вернутся в Рим.
Я потревожу стоптанные плиты,
Пройду путем, ложбиной Черной речки.
Там водопад. И холм, где жили скифы.
Для них, бродяг, все эллины равны.


Палеолитика

На полуострове, покрытом пылью и бранью,
Маленький мамонт сопротивляется вымиранью.
Ищет сухие травки, скрипит камнями,
Ходит на водопитие дни за днями.
Хобот поднявши к солнцу, трубит восходы,
Прячется когда люди идут с охоты.
Смотрит на можжевеловые коренья,
Смотрит на рыб, меняющих точку зренья
Вместе с течением, желтым или соленым.
Думает – не присниться ли папильоном
Где-то в Китае… мамонтами не снятся.
Время приходит сбросить клыки и сняться
С ветреной яйлы ниже, на побережье —
Там и враги и бури гуляют реже.
Можно под пальмой пыжиться по-слоновьи,
Можно искать пещеру, приют, зимовье.
Гнаться за яблоком, дергать с кустов лещину.
Люди проходят, кинув плащи на плечи.
Мамонт, ребята, это фигура речи
Монти Грааль, опция недеянья.
Я надеваю бурое одеянье.
Намасте, осень, тминова и корична!
Важно сопротивляться. Любовь вторична.
Важно дышать навстречу. Дышать, как будто
Бродишь по яйле, красной листвой укутан…

Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024