Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваЧетверг, 28.03.2024, 22:33



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Александр Киров


    «Тихая лирика» как явление литературного процесса 1950-70-х гг.


 
Разумеется, даже те критики, которые любили обвинять современную поэзию в книжности, едва ли предполагали, что поэзия может существовать и продолжаться, лишённая памяти, забывшая о традиции. Поэтическое слово не может звучать в пустом пространстве, оно многому отзывается, многое припоминает. «Традиция – это диалогическое отношение слова с культурной памятью. Сходство по хронологической вертикали показывает глубину традиции – художественный язык в движении, в развитии. Ощущение этой глубины, этой дистанции, имеющей не только временное, но и ценностное выражение, обязательно для воспринимающего поэта» (236; Ч. 2; 252). Продуктивность традиции как диалога не только в сходстве или в желании быть похожим, но в ощущении своего отличия и трудности, почти невозможности сближения, каким бы желанным и важным для каждого конкретного поэта оно ни казалось. «В осознании этой разделяющей дистанции – динамизм традиции, импульс движения и самобытности» (236; Ч. 2; 252).

О книжности или литературности речь заходит тогда, когда рождается подозрение, что память начинает подавлять, что чужой опыт лишает собственного. Тогда литературности противопоставляют живую духовность; поэтам книжным – тех, кого признают органичными, передающими в своём творчестве жизнь народа и его культуры. Такое противопоставление особенно проявилось в 1960-е гг. Появился термин «тихая поэзия». Он родился в противовес громкой, эстрадной поэзии и связанному с ними поэтическому буму, а одновременно и в противовес книжности.

Уже тогда этот термин воспринимался как критическая натяжка, т.к. никакой реальной группы поэтов, готовых его принять в качестве программного лозунга, не существовало. Но критики в своих статьях такую группу упорно пытались создавать. На роль её лидеров предлагались различные имена: пожалуй, чаще других – В. Соколов, поэт принципиально негрупповой, всегда особняком державшийся в поэзии. «В конце концов если не группу, то направление «тихая поэзия» стали связывать с именами трагически ушедших из жизни в самом начале 1970-х поэтов: Н. Рубцова (1936-1971) и А. Прасолова (1930-1972)» (236; Ч. 2; 253). Это достаточно узкое понимание одного из основополагающих направлений в русской поэзии второй половины XX века требует существенного дополнения.

В творчестве представителей тихой лирики (А. Передреева, А. Прасолова, Н. Рубцова, Ст. Куняева и др. поэтов) свое выражение находят мотивы, предуга­данные, разработанные «громкими» – мотивы гражданственности и нравственного возвышения личности, Памяти и Судьбы и т.д. Но воплощены они были с большой долей углубленного сосредоточенного лиризма, характерного только для этой «волны». В их творчестве сказался знак времени – зрелость, стабильность, потребовавшая укоренить поиск в толще традиции, обеспечить активность и инициативу «золотым запасом духовности».

«Тихие», они же – «деревенские», они же – «почвенники» в предельно обобщенной форме также отразили насущные проблемы своего времени. Обратившись к индивидуальности, конкретной личности, они в своем отдельном опыте пытались найти универсальную связь с окружащим, выйти к всеобщим основам природы, родины, семьи.

Так, мир души у А. Передреева носит двойственный характер. Это может быть радостно-ликующая любовь к жизни, а может и безжалостное одиночество нелегкой человеческой судьбы, заполоняющее лирического героя. Проблема противоречий города и деревни у поэта решалась не так остро драматично, как, скажем, у Н. Рубцова, или у других «тихих».

С. Куняев соединил в своем творчестве мотивы лириков «громких» и «тихих». Со страстностью публициста он ратует за «могущество прогресса» и с глубоким проникновением в тему утверждает, что «земля наш прекрасный удел». Но мотив единства человека с природой, стремление раствориться в окружающем, стерев «черты единственного «я», явно превалируют: «необходимо и вам, и кому-то, и мне себя ощутить на родимой, а не на случайной земле».

Высокие ноты гражданского, общественного звучания характерны для творчества всех «тихих». Их внимание к миру природы не замыкалось в рамках поэтического живописания, а было прониза­но интенсивным духовным и философским началом.

Однажды А. Прасолов сам заметил, что ни у кого из других поэтов Земли нет такой близости к самому глубинному в человеке, как у русских. Все моменты сближения с природой поэт дает в динамике – «живой» поток жизни с одной стороны и «напряженный стебель» с другой. Но сам контакт с миром для него не зафиксирован рамками конца и начала, он существовал задолго до его описания поэтом. А. Прасолов создает, таким образом, картину единства мира и героя, которая подтверждает его представления о вневременности существования единства человека и природы. Как правило, происходит это во время зенита, когда «заждавшаяся душа» легко и радостно «зачует» «огром­ное», «родимое». Нетрудно заметить, что растворённость личности в мире у «тихих» создает свой нравственно-философский эквивалент – душу.

О приверженности классической традиции заявили в своих стихах А. Жигулин и В. Казанцев. Их поэзия полна социально-историческим и гражданско-публицистическим пафосом. Познание мира идет у них на основе подробнейшего изучения окружающего. А. Жигулин трудно постигал перемены в себе и в окружающем мире, и лишь любовь к родине помогла ему найти свое творческое «я», исцелить израненную душу. В. Казанцев начинает с неведомого ему, со стремления «жить тревогой», «жить глубиной».

Поэзия В. Соколова в то время казалась несовременной. Но поэт не оставил избранного пути, не отступил от своих принципов творчества. Наоборот, всегда стре­мился к строгой классической форме стиха, к ясности высказывания. В. Соколов умеет создать в стихе атмосферу непрерывного действия, движения мысли, что указывает на его творческое освоение и раз­витие одной из главных тем русской классической поэзии - темы пути, дороги. Его лирический герой ощущает постоянную тревогу и озабоченность будущим. Тревога эта ведет его к «верному слову», к тому, что в «душе хранится». Мотив души в его лирике намечен лишь пунктирно, а полное свое раскрытие он найдет в творчестве более молодых поэтов, представителей «новой волны» так называе­мой «тихой лирики». Стремление художника к разработке различных тем современности и истории, обращение к традициям русского клас­сического стиха привело поэта к синтезу биографического, природного, и социально-исторического.

Близок В. Соколову по взглядам на искусство, долг художника Е. Цыбин. Это поэт ярких и насыщенных красок, самобытных характеров. В стихах, посвященных теме родины, прослеживается последовательная позиция поэта-гражданина. Память военного дет­ства прозвучала у него как напоминание о пережитом.

«С «тихими» Н. Рубцова сближает апелляция к общенациональному сознанию. Особенным же является «иная воплощённость личного» (126; 19). Для шестидесятых годов лирика Н. Рубцова и близких ему поэтов стала своеобразным узловым моментом. Она продолжила искания поэзии в облас­ти гражданственности и народности, начатые еще в пятидесятые годы в произведениях Б. Луговского, Я. Смелякова, Е. Ручьева, В. Федорова и других. В из­вестной степени она была подготовлена и как бы предсказана всей поэзией первой половины шестидесятых годов, когда тема современности оказалась связанной с исторической и национальной памятью, с классическими тра­дициями поэтического реализма.

В. Мусатов видит перекличку творчества поэта с «деревенской» прозой: «Личность в поэзии Рубцова взыскует каких-то новых универсальных связей, ибо она воплощает в себе тот разрыв, о котором писала «деревенская» проза» (126; 19-20). Стихотворения Н. Рубцова, посвящённые русской деревне, роднят с деревенской прозой В. Белова, Ф. Абрамова, В. Распутина и др. следующие мотивы:

мысль о зависимости духовного мира человека от земли, от природы и от традиций крестьянской жизни и в связи с этим обращение к исторической памяти;

память о войне;

поэтизация малой родины;

контекстуально выраженный социальный протест;

крестьянское по духу понимание труда и природы как духовной доминанты;

стремление к бескомпромиссной правде;

обличение мещанства и душевной чёрствости (126; 84-85).

Таким образом, поэтический процесс 60-х годов представ­ляет собой весьма сложную картину, что заставляет на­метить тенденции и перспективы развития советской поэзии того времени, поставившего перед поэтами важнейшие задачи: развитие качественно нового историзма, углубление и творческое освоение традиций русского классического стиха, формирование новой личности. В целом же для поэзии 60-х годов наиболее характерным оказалось глубокое чувство истории, ее философская насыщенность.

В такие философско-исторические моменты становится возможным появление значительных произведений, вырастающих до смысловой картины того существенного, что может быть высказано. Одно из них – лирический роман Н. Рубцова. Трудно найти ещё одного такого поэта, который с такой бы силой и яркостью показал бы нам в своём творчестве свой внешний и внутренний облик. Всё, что говорится в его стихах – это рассказ о себе и, конечно, о Родине. Пожалуй, никто не вёл такой рассказ настолько откровенно, не оставляя открытых тем. Кажется, что вся его поэзия – долгий разговор о своей жизни: о мечтах и о любви, о дружбе и об одиночестве, о близких людях и о потерях, то есть лирический автобиографический роман в стихах.
Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024