Станислав Айдинян

Эллис - поэт чародей (Стихотворения Эллиса)

Но когда речь заходит об Эллисе и его наследии, то весьма часто следуют ссылки на настойчиво повторявшиеся в рецензиях Н. Гумилёва в журнале «Аполлон» отрицательные отзывы о нём. Мол, что же говорить об этом поэте, если сам Гумилёв...

Однако следует помнить, что перед Гумилёвым был не просто поэт Эллис, но один из символистов. А ведь первый, будучи акмеистом, всегда стремился «победить» символизм. Ещё в 1907 году в Париже он резко восстановил против себя Д. Мережковского и З. Гиппиус, а также бывшего при их встрече А. Белого. В начале века авторитет Н. Гумилёва в Петербурге был далеко не безусловен - например, Мих. Кузмин иронически относился к его поэзии, считал её безжизненно-напыщенной...

В отношении критической направленности Гумилёва показателен пример с М. Цветаевой, первый поэтический сборник которой он похвалил, написав: «...эта книга - не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов».

Далее у М. Цветаевой выходят два стихотворения - «Девочка и смерть» и «На бульваре» в символистском альманахе «Антология», инициатором которого являлся А. Белый, в издательстве «Мусагет». Эллис был причастен к его корректуре. Известно, что именно Эллис ввёл молодую поэтессу в литературные круги Москвы и, прежде всего, в круг московских символистов. Увидев имя М. Цветаевой, всю жизнь остававшейся вне любых направлений и школ, под вполне определённым «флагом» «Мусагета», Н. Гумилёв написал буквально следующее: «Два стихотворения Марины Цветаевой не прибавляют ничего к впечатлению, полученному от её книги, недавно вышедшей. Эллис пишет длинно, скучно, с претензиями на изысканность и с большими промахами».

Стоит ли говорить, что следующая краткая рецензия на новую её книгу, в которую вошло пять стихотворений, обращённых к Эллису, была уже резко отрицательной, хотя именно в том сборнике наряду со стилизованными стихами о детстве немало прямо филигранных по чёткости мысли и поэтичности стихов... Но теперь то, что умиляло Гумилёва совсем недавно, кажется ему уже подделкой.

Широко известна история, в результате которой репутация Эллиса пострадала - он вырезал несколько страниц из экземпляров книг, принадлежащих библиотеке Румянцевского музея, где в те годы директором был отец сестёр Цветаевых - Иван Владимирович. До того Эллис не раз приходил в дом к Марине и Анастасии, поражая их своим даром эмитатора, артистически представляя облики Белого, Брюсова, пленяя сестёр поэзией Бодлера, которым был глубоко увлечён. Театрализованным фантазиям не было предела... От той удивительной дружбы остался след на страницах «Воспоминаний» А. Цветаевой и в поэзии Марины Ивановны, посвятившей Эллису не только стихи, но и поэму «Чародей». Позднее она упомянет его в очерке об Андрее Белом «Пленный дух», а в записных книжках отметит, что ставит его в один ряд с Т. Чурилиным, О. Мандельштамом, М. Волошиным. С последним, кстати, Эллис дружил с юности.

Отметим, что и Марину Цветаеву и Эллиса не признавали именно мэтры: от акмеизма - Н. Гумилёв, а от символизма - В. Брюсов, первые две книги М. Цветаевой рецензировавший столь же высокомерно (Русская мысль. 1911. № 2; Русская мысль. 1912. № 7), как и первые две книги Эллиса «Stigmata» и «Арго» (Русская мысль. 1911. № 7; Русская мысль. 1914. № 7).

Осенью 1911 года Эллис покидает навсегда Россию и уезжает в Германию. Побудительными причинами его отъезда были, наряду с мистическими устремлениями, неустроенность, необеспеченность, но и поколебленная репутация из-за «истории» с Румянцевским музеем и, возможно... неразделённая любовь (Эллис делал предложение о замужестве Цветаевой, но она ответила отказом).

Попав за границу, Эллис тем не менее остаётся верен старым привязанностям. Пишет о Данте, о «Парсифале» Рихарда Вагнера, к которому его пристрастил Э. Метнер, в чьём журнале «Труды и дни» в 1912-1916 годах он печатается. Ещё в России Эллис начал интересоваться теософией, а затем, как и А. Белый, А. Тургенева, М. Сабашникова и М. Волошин, серьёзно увлекается учением мистического духовного общественного движения, основанного Р. Штейнером, - антропософией. Он создаёт произведения, проникнутые мистическим духом, ездит за основателем по городам Германии. Но, дойдя до максимального развития, увлечение Штейнером трагически гаснет в разочарованности, так как Эллис считает, что в учении «доктора» не хватает «иерархизма», что в нём слишком много свободы...

За рубежом Эллис не был одинок, ему постоянно помогала его близкая подруга Иоанна ван дер Мойлен. Когда в 1914 году Эллис был выслан из Германии, Иоанна и её муж последовали за ним. С 1919 года и до самой своей смерти поэт жил в Швейцарии, в Локарно-Монти. Интерес его к русской литературе не иссякал, он переписывался с русскими писателями-эмигрантами Д. Мережковским, Н. Бердяевым и другими. Печатался в зарубежных русскоязычных изданиях, немало выходило и его статей на немецком языке...

Эллис мечтал об универcальной христианской религии, под эгидой католицизма, в котором возродились бы идеалы монашества и рыцарства. Недаром в его стихотворных книгах «Stigmata» (1911), «Арго» (1914) часто доминируют мотивы католические. Стилистически Эллис как поэт ближе к старшему поколению русского символизма - к И. Анненскому и К. Фофанову, чем к своим собратьям-младосимволистам. Эмоционально-возвышенная трагическая торжественность ряда стихов Эллиса напоминает другого его предшественника, С. Надсона... В юности он закономерно пережил влияние К. Бальмонта, которого считали королём российской поэзии.

Наследие столь яркой личности, большинством читателей забытое и невостребованное, несомненно представляет интерес и сегодня. Настоящая подборка стихов публикуется впервые по текстам машинописи, хранящимся в Литературно-художественном музее М. и А. Цветаевых в Александрове. За консультации при её подготовке выражаем благодарность Л.А. Лагуновой и Е.Л. Кудрявцевой.

26.09.2008 г.