«садись у озера и говори ему…» 

садись у озера и говори ему:
вот этой черноты твоей возьму
и с нею на плечах перезимую.
чтоб ропота, и плеска, и огня
не стало на поверхности меня,
и только колыбельную земную

доносит ветер с дальнего крыльца.
ну разве месяц, ободок кольца,
да звёзды юные колеблются, мерцают,
пока их дымом не заволокло.
спокойное и чистое стекло,
которого ничто не проницает.

полезно ведь и выбыть иногда
из гореванья тяжкого труда,
из общего настырного учёта,
и поглядеть, как время без тебя,
ступени разгрызая и скребя,
как войско бессловесное течёт, а

город опадает, как тростник.
и ты возник, и целый сад возник,
но полководцы не сбавляют шага.
никто не прав, у каждого билет
куда-то, где названий больше нет,
и там темнее, чем вот эта влага,

и ни одной приметы не спасти.
застынь, вода, и черноту сгусти,
а мы её легко разнимем сами.

подкладка бытия, скользящая чуть-чуть —
мне только подержать да плечи обернуть:
сырая, как земля, а пахнет небесами.

20 февраля 2019


«приведи мне хоть дьявола самого…» 

приведи мне хоть дьявола самого,
я скажу, где рана сидит его:
больше мне не дано никакого дара,
кроме зрения горького моего

посади мне юношу на кровать,
целовать, ломать золотую прядь —
я нащупаю впадину для надреза,
кровь перекипевшую отворять

древнее печальное мастерство
различать, где больно, а где мертво
подарило мне только страшных песен,
страшных песен и более ничего

а своих я, когда затихает бой,
когда всякий предан своей судьбой,
узнаю по навыку состраданья,
ледяному хохоту над собой.

потому что мы не певцы страстей,
не ловцы сюжетов и новостей,
мы распада усталые понятые,
чьи глаза становятся всё пустей

потому что морок вооружён.
холодно стоять перед рубежом.
мы подробно знаем, что будет дальше,
но себя не убережём

встать, где небо, глянуть одним глазком
на историю-кобру перед броском,
на себя, что только господень вереск,
воцарившийся над песком

22 февраля 2019


«вот дым в луче выписывает петли…» 

вот дым в луче выписывает петли,
как каллиграф
в стране, где узнаёшь себя лишь в пепле
цветов и трав

вот волны перелистывает, бешен,
муссон сухой,
как договор, где был ему обещан
покой, покой

вот, круглая в две рупии монета,
взойдёт луна
и ночь, как мандарин, на дольки света
разделена

проделать ход в тот воздух, что сейчас нам
целует лбы,
и приходить, как вспыхивает красным
значок судьбы:

тут тоже есть империи и троны —
но из песка.
галактика, как стрельчатые кроны,
совсем близка

и ходит запах дерева и сети,
золы, смолы.
и мы как очарованные дети
малы, малы

неутолимой нежности министры,
светила дня —
мгновенные, как розовые искры
поверх огня

23 февраля 2019


«в волосы две нити тишины…» 

в волосы две нити тишины
вплетены прохладными руками.
армии ума сокрушены —
можно оказаться дураками,

вписанными в бесконечный ритм,
не приговорёнными к расплате.
старший сын доспехи мастерит,
младший сын пожёвывает платье,

солнце село: алого едва,
дынного оставило в наследство.
это где слова. где не слова:
шёл столетье – и вернулся в детство.

24 февраля 2019


«в песке до самых глаз…» 

в песке до самых глаз,
обугленных, как черти:
сфотографируй нас
свободными от смерти

царевичами, из —
немогшими от смеха,
в сопровожденьи птиц,
сияния и эха

(когда мы «ом намо»,
оно нам «джая джая»),
как пение само
ловя и приближая;

игристым веществом
пронизанными высшим.
мы больше ничего
в грядущее не вышлем,

но карточку твою,
где мы кричим друг другу;
она нам колею
укажет в кали-югу.

она, когда тела
мы бросим, как отрепья,
напомнит, как текла,
во всём великолепье,

божественная в нас
река существованья —
в песок до самых глаз
и тину одевая.

26 февраля 2019


«спи, спи, это всего лишь я…» 

спи, спи, это всего лишь я.
ты знал, что звёзды – чешуя
дракона-стражника при небе?
он спит, свернувшись, как джалеби,
подрагивая и жуя.

он в океане дремлет в зной,
а ночью через ход сквозной
он выползает оглядеться.
я вышла укачать младенца —
его кольчуга надо мной

сияла как стена огня
и от дыхания, звеня,
то ширилась, то опадала.
а месяц для него – пиала
с жемчужными плодами дня.

он пахнет серебром ночным,
ледком прозрачным ключевым,
он покровительствует зрячим:
отшельникам, певцам бродячим,
пустынным детям кочевым.

душа-то странница. а мы —
лишь комнатки её тюрьмы,
где редко, после беззаконий,
виднеется хребет драконий:
небрежней, но сильнее тьмы.

2 марта 20019


«архангел уриил и меч его…» 

                    саше гаврилову 

архангел уриил и меч его —
ты спишь в пустующей пивной
так честно, что ответить нечего
московской мерзости дневной.

та мудрая самоирония,
которой ты проникнут сплошь,
как боль, снимает постороннее
и обезвреживает ложь.

каким-то безмятежным княжичем,
подпаском посреди цикад,
ты так уютно спишь, что кажется —
преодолим пиздец и ад,

и мы в саду под кипарисами,
читаем, господи прости,
всё то, что нами быть написанным
уже отчаялось почти

4 марта 2019


«здесь каждый персонаж: кликуша, манекен…» 

                                         сане 

здесь каждый персонаж: кликуша, манекен,
седой официант, застенчивый индиец,
и ты, уместный здесь, как труп на пикнике,
ты тоже часть кино, портовый проходимец:
но можно помолчать – никто не знает кем
вы столько горьких лет друг другу приходились.

никто не видел вас на утреннем мосту
с последней на двоих горчащей сигаретой
где ты ладонь её
держал – там пустоту
носи теперь, дурак и пьяница отпетый
и имени её в своём брехливом рту
не смешивай с вином и чёрной бранью этой;

должно быть, ты любил глядеть в её лицо:
но это никому из них неинтересно.
теперь ты старый пёс, кривое колесо,
и всё, что ты ни пьёшь, разбавлено и пресно.
зато заходит в порт закат тяжеловесно
и на пути своём захватывает всё.

21 июня 2019. Бордо


«кури не целую, а то…» 

кури не целую, а то
врезает по башке.
смотри: тебя несёт никто
в своём сыром мешке,

и это всё – его шаги
и жар его спины:
твоё враньё, твои долги,
твои дурные сны,

настойчивая вонь беды,
чёрт бы её побрал,
и чувство, что не ты, не ты
всё это выбирал:

что это – рейсы, города, —
всё кем-то решено:
привычка скалиться, когда
ни разу не смешно

привычка следовать тупой
рутине и ходьбе —
всё не тобой, всё не тобой
навязано тебе

и эта затхлая тюрьма,
прилипчивая мгла —
наделась на тебя сама,
разделала дотла

набилась в лёгкие, как пыль,
безвыходная ночь —
и делает тебя слепым,
чтоб дальше уволочь.

её немые главари
забрали этот край.
дыши, не бойся. говори.
сверяйся. вспоминай.

вот верное, как финский нож,
предчувствие своих.
вот мать, уже седая сплошь,
и завтрак на двоих.
вот то, как ты себя вернёшь,
как вырвешься от них.

найдёшь, что придавало сил,
узнаешь прежде всех
тот смех, который ты любил,
её искристый смех.

поедешь на трамвае, впредь
встречая изнутри
не «умереть» и «умереть».
но «мы» и «фонари».

22 июня 2019. Бордо


«но только не «люблю и жду»…» 

но только не «люблю и жду».
я знаю травлю и нужду
подробней пса и тунеядца.
и лишь от одного «люблю»
мне хочется нырнуть в петлю,
мне хочется рычать и драться.

не надо мне любить меня.
не надо быть со мной ни дня
предупредительным и нежным.
тут некуда такое деть.
сюда не следует глядеть,
здесь ничего не будет прежним.

ни изгороди, ни скамьи,
ни льна, ни чая, ни семьи:
здесь нежилое помещенье.
когда ты говоришь «люблю»,
система виснет и к нулю
приравнивает сообщенье.

тем, что у вас, живых, уют:
как ласку дарят, как поют —
здесь мучают, калеку дразнят.
ты целый, ты красивый, ты
для радости и правоты:
ты собираешься на праздник.

там та, кого светлее нет,
смеяться до преклонных лет
всё станет молодо и звонко.
и я когда-нибудь приду
через калиточку в саду
взглянуть на вашего ребёнка.

25 июня 2019. Северное море


«твой внутренний пират, избытый не вполне…» 

                                   жене фёдорову 

твой внутренний пират, избытый не вполне,
был в детстве из шальных и ко всему готовых —
идёт курить на бак и предавать волне

труху из головы, разлёгшись на швартовых.
теперь он страшно стар, и у него артрит,
но прачек молодых, трактирщиц златокудрых

он всё ещё гроза, и глаз его горит,
и матерится он на весь курсантский кубрик,
и носит быстрый нож под курточкой морской.

ты вырос и оплыл, и тяжкою налился
московской мукой, маетой, тоской,
а он насвистывает и тебя, кормильца,

считает за балласт, за неудобный груз.
смотри ему в лицо, не упусти ни кадра:
в его щетине соль. в его каюте блюз

и в дугах от вина расчерченная карта.
французские стихи, изысканный табак.
таких зануд, как ты, он сталкивал бы за борт,

когда б не тридцать лет, что он в тебе был заперт,
и вот – освобождён. и следует на бак.

29 июня 2019. Северное море


«гроза пришла, и город опустел…» 

                   нине соловьёвой 

гроза пришла, и город опустел.
мы возвратились и легли в постель.
и стали слушать, не перебивая.

гроза орала, молотила в жесть.
она умеет говорить, как есть.
она прямая, резкая, живая.

она листву, и пепел, и лузгу, —
и жадные иголочки в мозгу —
свивает в реку и уносит в море.

и город, опрокинутый водой,
стоит умыт, как чайник молодой,
стоит сияет, как ребёнок в хоре;

какой был чад, и бред, и смертный зной.
илья пророк взял молнией резной
разъял мир надвое и быть всему позволил:

и гибели, и гневу, и неволе,

и горечи, и силе, и любви.
теперь ступай живи, сказал, плыви,
нетерпеливый парусник бумажный:

побудь дурак, ты ненадолго здесь.
отдай мне желчь, и ненависть, и спесь,
и самый вид невыносимо важный,

и чувство, словно ты несчастней всех.
приди домой, и под всеобщий смех
одежду всю стащи с себя и выжми:

гроза пришла, пощечину дала —
и снова даль ясна, земля мала,
страдания избыточны и книжны.

31 июля 2019. Одесса


«большое спасибо, мальчики, но дальше не по пути. вас…» 

большое спасибо, мальчики, но дальше не по пути. вас
пели и вас замалчивали, вас жаждали извести. я вас со —
зывала, требовала, растила и стерегла; вы были насущ —
ней хлеба и беспомощнее стекла; я вас опекала, прятала,
непуганые пока, от низкого, неопрятного внимания ду —
рака; смотрела, как, многоочитая, вас слушает темнота;
я правила, перечитывала, я в вас была заперта. вы были
со мной неласковы, забрали полголовы, но да, вы меня
вытаскивали, как можете только вы. я выла, платила
втридорога, я скручивалась в дугу – я всё написала,
выторговала, я видеть вас не могу.

беременная, недужная, по вечному льду с песком, я ез —
дила, да, и ужинала с демонами в мирском; друзей хо —
ронила, гневалась, съезжала вдоль стен в метро, я ела
такую ненависть, что вытравлено нутро, растерянный
голос разума давно обратился в хрип, а я всё что-то дока —
зывала убогим с глазами рыб, избыть пыталась неистово
признание, как вину – теперь вы должны быть изданы,
оставьте меня одну.

теперь полежите в ящичке, бессовестные мои, а я осмо —
трю дымящиеся руины своей семьи. депрессию подлечу
свою, детей схожу развлеку, и что-то, глядишь, почув —
ствую, и, может быть, не тоску. зима придёт, и кассиры
нам дадут укататься всласть, мне скажут, что я красивая,
ну или отоспалась, отцепится безобразное желание бро —
сить жить, и я присвою, отпраздную, что праздновать
надлежит. забуду носить обиду мою на нашу больную
связь, и вот тогда и выдумаю кого-нибудь лучше вас.

19 ноября 2019


«теперь не город, но театр теней…» 

теперь не город, но театр теней.
смиренный, словно в первую субботу.
душа чуть дышит, а господь над ней
вершит необходимую работу:

ещё чуть-чуть – в ознобе и в поту
она преодолеет слепоту.

позволить боли лакомиться всласть.
позволить смерти облизать посуду.
светиться там, где тьма уже повсюду,
где ненависть единственная власть —

быть голос, ветер, чистая вода,
поющая «так будет не всегда».

у нас есть что-то, что ни палачу,
ни бонзе не добыть, ни фарисею:
внесут дитя, как легкую свечу,
и вдруг сиянье над округой всею —

тележное, в полнеба, колесо.
вдохнуть поглубже да умыть лицо.

придётся петь, когда отменят звук.
прощать, пока не загустеет воздух,
и докторов целительных наук
растить-лелеять в ненадёжных гнёздах:

весь этот чёрствый ядовитый бред
на мелкий перемалывая свет.

увидишь, радость, эта маета
когда-нибудь потонет в общем смехе.
пока крепи тряпичный шлем у рта,
натягивай картонные доспехи,

и – ну конвой с драконьей головой
дразнить весёлой песней боевой.

8 апреля 2020


«выкипят и смиренные, и сражавшиеся с собой…» 

выкипят и смиренные, и сражавшиеся с собой:
в предложенном измерении станут ржавчиной и слюдой —
мелким цветком, разлепленным на волокно и дым,
а там, куда все мы следуем, станут небом, и им одним

что они, наши мускулы, наши лозунги и друзья —
трогательные тусклые фотоснимки времён вранья;
то, что споёт «из старенького» кудрявая голова
над нами в роли кустарника, колеблемого едва

не повод ли то для праздника, всем голосом, что ни есть:
мы здесь, и какая разница, надолго ли эта честь
не время ли это вылезти из подпола, где живёшь,
и подивиться милости, распространённой сплошь

20 апреля 2020


«эй, разжалованные демоны, выбирайтесь-ка из колодца…» 

эй, разжалованные демоны, выбирайтесь-ка из колодца —
слушайте распоряжение руководства

разойдитесь по городу, словно сухое пламя,
отмените дела тем, кто прятался за делами

оберните тех, кто особенно неусидчив
в дачный ситчик, смирительный дачный ситчик

приземлите блуждавших в небе, копивших мили:
пусть найдут себя в незнакомом и странном мире

в тесных черепах, раскрытых в беззвучном крике,
аккуратно, как надзиратели, всех заприте

и когда люди резко сядут в своих кроватях,
не давая вашему брату атаковать их

отступите и дайте встретиться вёртким, лживым
божьим баловням – с собственным содержимым

а потом пожалейте – зарёванных, большеротых,
и уж больше не появляйтесь в наших широтах

ну а мы в каком-то грядущем марте или апреле
вспомним свежий ужас, с которым мы на себя смотрели

вспомним злобу, с которой спрашиваешь мерзавца
в зеркале, как пленного – «как ты здесь оказался?!»

и вкус воздуха, что впервые за эти годы,
вдруг не об утрате и старости,
но о новой цене свободы

1 мая 2020


«мои дети пришли, небесные певуны…» 

мои дети пришли, небесные певуны,
откупить меня у моей вины
отженить меня от моей гордыни
и заставить душу признать: отныне
выходные ей не даны

мои дети ссыпались, как горох
в дом, где гость, монах или скоморох,
к ужину приносит историй ворох;
где эпоха зрит себя в разговорах
просветлённых и выпивох

моим детям каждый из нас – тайник
и сокровище, вот и глядишь на них
через слёзы, как если смотреть на солнце —
божие внимательное посольство,
капитаны из старых книг

мои дети: малиновая черта
возле улыбающегося рта
да ресницы из золотого света:
вот с чем выйдет душа, когда клетка эта
будет больше не заперта

ни награды, ни странствия, ни скамьи.
даже книги и недруги – не мои;
только этот их озорной румянец.
только звон, с которым они смеялись,
затевая подвиги и бои

21 мая 2020


«покуда отключён…» 

покуда отключён
воинственный азарт
прислушайся о чём
боль хочет рассказать
стальные рукава
зачем подобрала
и стала такова
что ты себе мала
что ты трещишь по шву
ты говоришь врачу
здесь разве я живу?
я больше не хочу
чудовище, привет
с того дрянного дня
ты на две сотни лет
состарила меня
ты выела, змея
во мне свои ходы
они полны гнилья
и ледяной воды
так выглядит некроз
ты кажется лютей
я не могу без слёз
обнять своих детей
ты вырыла в груди
какой-то волчий лаз
пожалуйста, уйди
хотя бы в этот раз
ну, маленькая, тшш
кивнут из темноты
ты это говоришь,
как будто я не ты
как будто я не твой
единственный мотив
и можно быть живой
не столько заплатив
нет, детка, я везде
сижу по рукоять
и ледяной воде
всегда в тебе стоять
и через волчий лаз
ругаясь и кривясь
архангельский спецназ
поддерживает связь
там говорят в груди
твои поводыри
а ты переводи
и никогда не ври

29 июня 2020


«и я был чёрный плащ, а стал печальный поц…» 

и я был чёрный плащ, а стал печальный поц,
которого бегут освистывать подростки. какой-то жалкий
тон, под носом мелкий пот-с,
полупустой пиджак и борода в извёстке:
законы бытия, они довольно жёстки.
живое мрёт-с.

когда-то я мечтал изобретать миры.
теперь дай боже сил явиться к детям трезвым.
кто съел меня? развод, болезни, комары;
но видит бог, я всем старался быть полезным.
кто царствовал со мной, кто прикасался к безднам —
давно не покидают конуры.

здесь, после жизни, ясно виден ад:
он смертная тоска, никак не жар и холод.
нельзя влюбиться, лампочки в семь ватт,
и ты уже с утра, как слабый зуб, надколот.
и в том, что одинок, и не сумел быть молод
ужасно виноват.

18 августа 2020


«значит, если шмели – купцы, то астры для них шатры…» 

значит, если шмели – купцы, то астры для них шатры.
вдоль мостков над водой столбцы танцующей мошкары.
войско яростных георгин, зашедшее в никуда.
я был тем и я был другим, а это здесь навсегда.

и я тут жил, а потом исчез, вывелся днём одним
в розовый на восходе лес или грозу над ним
и я шёл берегом этих рос и отмелей босиком,
пока весь не вышел и не порос крапивой и васильком.

я знал, господь, что ты музыкант, но акварелист такой?
я побуду теперь закат, ставший сплошной рекой,
терракотовая кайма маленьких облаков:
раб расколотого ума сдёрнул – и был таков.

я был баловень, хитрован, но тут у тебя война.
я не понял, зачем я зван, но я получил сполна.
я видел много, покуда вниз катился, болел и слеп.
можно я сделаюсь барбарис, клевер и бересклет?

я ждал, пламени посреди, того, кто собьёт засов.
того, кто выпустит из груди свору голодных псов.
но тон мой, видимо, резковат для тех, кто пришёл жалеть.
никто не вызвался рисковать, и больше я не жилец.

поэтому я иду сквозь туман, вникая в его закон.
мне нужно найти мелкий шов, карман в пейзаже
и выйти вон.
бросить тело, вплестись как нить в воздух над резедой.
лечь на спину и вдруг поплыть кувшинками над водой.

потому что мой день угас, и ветер унёс листы.
время пополнить собой запас целительной пустоты.
лечь в осоку, будто в кровать, пылающим лбом к ручью
и дать теченью себя разъять на ряску и чешую.

24 августа 2020. Плёс


«как тут уснёшь, покуда лодка…» 

как тут уснёшь, покуда лодка
сборит расстеленное гладко
теченья тёмное сукно?
и небосвод, как круг гончарный
над изгородью, над овчарней
вращается невысоко.

огни в окошках, как цукаты.
сверчки, кузнечики, цикады
разыгрываются слегка.
русалки скрылись под утёсы,
и их распущенные косы
колеблет медленно река.

вот мельник вышел с окариной:
к нему собрался друг старинный,
он баньку топит наперёд.
и в час обещанный, щекотный,
хозяин грохает щеколдой,
встречая гостя у ворот.

вот барчуку отвлечься нужно:
он из родительской конюшни
ведёт гнедого жеребца.
куда он едет, неизвестно.
за ним луна летит – невеста,
сбежавшая из-под венца.

её фата – весь полог звёздный.
вот едет работяга поздний:
он строит сутки напролёт.
грохочут чурбаки в повозке.
старуха, окая по-волжски,
ребёнку сонному поёт.

о бесе, что пришёл на паперть,
о домовом, что как-то запер
купчиху злую на засов,
о волке и лесной царевне:
спи, мальчик, это ночь в деревне:
в ней сотни разных голосов.

они сначала входят роем,
едва окошко приоткроем,
стоят завесою сплошной.
потом они мелеют, гаснут
и обращаются прекрасной
необъяснимой тишиной.

1 сентября 2020


«на бога в нём…» 

               лене людевиг 

на бога в нём,
гляди на бога в нём.
всё, кроме бога в нас, большим огнём
займётся скоро, как трава сухая.
он дерево в расщелине времён.
гляди на бога в нём:
он разветвлён,
он ширится и бьётся, не стихая.

мы не могила, но и не скала:
мы поровну из пепла и стекла,
мы воины не более мизинца.
в сетях обиды, накануне слёз,
спроси себя, с чем ты сейчас всерьёз
решила врукопашную сразиться?

с щебёнкой, пеной, накипью, трухой?
кто тут из нас действительно плохой,
когда нас завтра выметут отсюда?
лицо ребёнка к свету привлеки:
чьи, кроме бога, мы здесь дневники?
чья, кроме бога, мы еще посуда?

поэтому смотри поверх помех:
высокий лоб и драгоценный смех,
немного аистиная повадка;
как лодку, тело бросив впопыхах,
мы станем лишь цезурами в стихах.
мы станем только богом без остатка.

а то, что мы орём сквозь немоту,
какой мы ад, когда невмоготу,
придумано, чтоб быть преодолённым:
чтобы прозреть одним осенним днём.
прощай его,
гляди на бога в нём:
отчаявшемся,
замкнутом,
влюблённом.

23 сентября 2020