Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваЧетверг, 28.03.2024, 12:56



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Елена Касьян
 

Из дневников

 


Сезонные смыслы


*  *  *

Хочется остановить время, но оно и без того стоит
на месте. Ждёт, когда мы сами пройдём сквозь него...
Глупые мы люди.

Я вижу облако и говорю себе: «Смотри, облако!»
Я вижу птицу и говорю себе: «Смотри, птица!»
Меня переполняет трепет и восторг, словно вижу всё
в первый раз.

Меня переполняет печаль и нежность, словно вижу
всё в последний...

Сердце во мне парит, как в невесомости. Внутри так
гулко, будто во чреве большого колокола.
Однажды придёт звонарь, и каждый из нас вдруг
зазвучит особым протяжным звоном. И тогда время
сдвинется с места. И поплывёт нам навстречу..


*  *  *

Время хитрит, ускользает из моего сознания... 
ускользает, отсекая пространство по обе стороны от меня.
Так иной раз дождевая стена отсекает часть города
(словно кусок праздничного торта) и творит с ним
что хочет.
Так от меня отсекают моё будущее, ковыряют чайной
ложечкой, разделяя на крем и коржи, на марципановые 
розочки и сахарную пудру...

Я стою на краю времени, хватаю ртом воздух, 
взмахиваю беспомощными руками...
Там больше некуда жить. Всё только здесь и сейчас.
И нужно очень сильно чего-нибудь захотеть.
Так сильно, чтобы время перестало иметь значение.


*  *  *

Казалось, любовь – это светящаяся субстанция, яркая
звезда в центре космоса. И когда она, наконец, 
засияет для тебя, ты будешь спасён. Ты станешь сильным,
бесстрашным и неуязвимым. Ты будешь великаном,
Гулливером, ты поднимешься над всей этой суетой, и
маетой, и неустроенностью... И будешь думать только
о высоком и прекрасном.

Но получается как раз наоборот.
Потому что любовь несоизмеримо больше и волшебнее, 
чем центр нашего космоса. Она и есть этот самый
космос. Бесконечный, прекрасный и пугающий. 
И когда он случается с тобой, ты зависаешь в невесомости –
маленький, удивлённый, беспомощный. А потом тебя
протаскивает по всем камням, и ухабам, и неровностям,
словно штормовая волна сходит обратно в море 
и тащит по гальке всё, что попалось на пути. И первое, о
чём ты думаешь, это не вопрос собственного спасения.
Ты думаешь, уцелел ли тот, кто рядом.


*  *  *

Ещё одно лето, Господи, спасибо, ещё одно...
С высоты птичьего полёта, наверное, хорошо видно,
как на рассвете город проступает из темноты, словно
большой фотоснимок, вынутый из проявителя, 
обретает очертания и яркость, насыщенность и контраст.
Сознание немедленно восстанавливает его 
вчерашние контуры и краски, картинка обретает плотность
и осязаемость от одного только взгляда в окно. Мы
слишком обусловлены, слишком не готовы к неожиданностям. 
Даже когда не ищем стабильности, мы
ищем безопасности, в чём бы она ни выражалась.

Закрой глаза, представь, что тебе пять лет, 
и посмотри в окно ещё раз. Представь, что тебе 
ещё не нужно выбирать, во что верить, потому что нет никакого
выбора – всё едино, всё неделимо. Ещё не нужно 
искать смыслы, наделять что-либо значимостью. Ты ещё
путаешь «вчера» и «завтра» просто потому, что время
не имеет никаких насечек, оно даже не длится, оно
просто есть. И ты просто есть и от этого практически
неуязвим и категорически бессмертен. 
И ломтик янтарной дыни 
или кружка свежей малины делает тебя
абсолютно, абсолютно счастливым...


*  *  *

Мне кажется, август янтарного цвета. Цвета мёда и
яблочного варенья. А ещё цвета зрелого винограда – 
сине-бордового, изумрудно-зелёного... 
Август медленный и тягучий, как древесная смола, 
как полуденная нега.
Его внутренняя тишина и ясность неспешно 
проступает сквозь слепоту лета, чтобы к осени 
обрести новый голос, созревший и глубокий.
Август бархатный, как крылья бабочки, как ночной
шорох занавески, как лист бегонии на подоконнике.

Кажется, что он почти лишён смыслов. Если бы не
апрель, август был бы самым легкомысленным временем. 
Но тяжесть созревших плодов тянет его к земле,
делает более значимым и весомым.

Август прозрачен, его воздух проницаем. Его звёзды
ярче и ближе, чем когда-либо. Они смотрят в тебя до
самого дна, молча, словно глаза вечности.
Концентрация этой тишины порой становится невыносимой.
И чтобы разбавить эту тишину, приходится произнести слово. 
Оно зреет в тебе, как гроздь винограда, как
тёплая мякоть персика и абрикоса, как садовая роза,
оплетающая ограду внутреннего сада. Оно наполняется 
соком и светом, силой и нежностью, единственным смыслом. 
И слово – это Бог.


*  *  *

Хочется бесконечно смотреть на эту качающуюся
крону огромного дерева за окном... Так ветер 
обнаруживает себя, не имея иных возможностей показать
своё присутствие, не умея обрести ни цвета, ни мякоти, ни плотности.
Так внутри меня раскачивается тяжёлый маятник, всё
сильнее и сильнее, пока не пробьёт одну из стен.
И кажется, уже нет разницы, куда падать сердцу...
Только бы эти колыбельные ветви всё качались и качались, 
только бы сентябрь нежно и уверенно проступал в прожилках листьев.

Осень обнажает в нас истинные чувства, 
уточняет в нас возраст.
Перемены едва заметны, но вечность уже подступает
к самому стеклу, упирается в него лбом, и нет никакой
возможности отвести глаза.

Осень строже требует честности, словно упраздняя
всё внешнее, обращает тебя внутрь, заставляет структурировать 
собственное пространство. 
В ней есть что-то непоправимое, необратимое...
Именно осенью время приучает нас к утратам 
вдумчивей и аккуратней, как к обычному порядку вещей.


*  *  *

Каждый раз осень волнует меня много сильнее, чем
другие времена года. Здесь, в сентябре, начинается
новый отсчёт, душе задаётся правильная настройка.
Мир немного горчит и чувствуется острее.
Во всём проступает какая-то обречённость и надежда
одновременно.

Я вижу, как пространство делается объёмней и прозрачней, 
словно всё материальное и плотное истончается и истлевает. 
И только ветер всё качает и качает
небесный маятник, и в незримых часах бесшумно двигаются стрелки.

Время внимательности и смирения.
Простые вещи уже не выходят из моды: мятный чай,
запах яблочной шарлотки, тёплый плед, вкус спелого
инжира, утренний поцелуй, вечерняя прохлада...
Жизнь. Ничего, кроме жизни.


*  *  *

Дни всё короче. Пространство всё прозрачней...
Кажется, любой предмет теперь можно пройти насквозь. 
Свет такой пронзительный и почти ирреальный, 
как в детских фантазиях или старых фильмах.
Крона огромной липы за окном всё больше становится 
похожей на лоскутное одеяло. Чувствуешь, как и
тебя осень латает – так же надёжно, легко и почти
безболезненно.

В воздухе столько смерти, что жизнь прекрасна!
Палитра меняется неспешно, осторожными мазками.
Чуть больше резкости и контраста, 
чуть мягче и приглушённее тона.
Замечаешь, что даже сны становятся цвета сепии.
Сумерки густеют почти незаметно, как черничное
варенье на медленном огне. Проснёшься ночью,
сядешь в постели, и кажется, что тьма вот-вот 
выдавит стёкла, вольётся в комнату, и ты утонешь в ней,
словно в чернилах...


*  *  *

Всё, что осень в нас уточнила и сконцентрировала, все
смыслы, которые она уплотнила и замесила в нас до
густоты и пластичности, зима теперь должна огранить
и кристаллизовать.

В отличие от осенней внимательной строгости и 
почти интимности, зима слишком 
хладнокровна и безапелляционна. 
Здесь всё кажется слишком концентрированным 
(как засахаренное варенье), слишком грубым 
(как шерстяные носки), слишком острым 
(как осколок колотого льда).

Здесь не так много места для манёвра. Всё, что было
обращено внутрь, теперь работает на обогрев собственного 
пространства. Всё, что обращено вовне, застывает коваными 
цветами в перилах лестниц.
Иной раз думаешь, что зиму придумали для наращивания 
стен и занятий внутренней отделкой.

Ещё несколько ступеней вверх, хотя бы несколько,
пока кто-то собирает буквы из колотого льда...
Время принудительного взросления.
Время чётких контуров и трафаретов.
Предельная контрастность, ничего лишнего.


*  *  *

Всё будет так, как должно. Пройдут дожди, уляжется
ветер, улягутся листья. И в этой сезонной наготе не
будет весенней трогательности, но лишь строгость и
отстранённость.
Поверх всего упадёт первый снег. Так присыпают 
тёплый ещё пирог сахарной пудрой, а она темнеет, 
растворяется, тает... и нужно присыпать заново.
Затвердеет мякоть, затянутся прорехи. Поблекнут
цвета, просочатся внутрь каждого предмета и заживут 
другой, тайной жизнью. Никаких внешних избытков, 
теперь только вглубь, к самой сути, к сердцевине.
Время новой оптики, контрастного пространства,
внимания к неочевидным вещам, чьи смыслы становятся 
более выпуклыми и отчётливыми.

Кто-то ещё успеет запасти немного тепла, распихать
по карманам, спрятать за пазуху.
Горечь остынет и ляжет усталостью на дно души.
Лягут в постель влюблённые и нелюбимые: кто-то в
свою, кто-то в чужую, кто-то в ничью...
Осень всех разложит по полочкам и ячейкам, всё
уточнит и приведёт в соответствие.
Время внутреннего безмолвия и созерцания.
Время обучения новому сердечному ритму


*  *  *

Да, это такое время. Оно сгущается, как патока, как
прошлогодний мёд... становится древесной смолой,
янтарём, кристаллом. Стрелки часов делают полный
круг, и ты стоишь по колено в зиме, как вечная Герда
(календари здесь бессильны), где-то впереди маячит
твой персональный Северный полюс. Но эти глыбы и
глыбы льда нужно растопить во что бы то ни стало.
И кроме тебя, похоже, у тебя нет больше никаких
средств.

Такое время... Это потом оно расслоится на амальгаму 
и эфир, на тёплые брызги и утреннюю дымку. Оно
проступит тёплыми тонами, мягким кашемиром закатов, 
лёгким шёлком рассветов.
Всё образуется, все образумятся.
И жизнь опять и опять победит смерть.
Потому что иначе не бывает.
А пока – вперёд, Герда, вперёд, моя девочка!..


*  *  *

Порой я думаю, что мы не умеем проживать свою
жизнь. Особенно, когда она не оправдывает наших
ожиданий. Нам кажется, что мы можем её как-то
игнорировать, на что-то отвлечься, побыть в стороне. 
Нам даже кажется, что проще поучаствовать в
какой-то другой, чьей-то жизни, пока наша протекает 
не по самому лучшему сценарию. Так, словно
мы можем выйти из неё, как из автобуса, чтобы 
потоптаться немножко на остановке и сесть в следующий. 

Но, вот незадача, следующего не будет!
Свою жизнь нельзя переждать ни в каком другом
месте, ни в какое другое время.
Поэтому берегите себя. Не спускайте с себя глаз.

 

Обратная связь


*  *  *

Однажды понимаешь, что самые важные вопросы
человек должен задать себе сам. Можно сколь угодно
долго ходить вокруг колодца, погибая от жажды, но
пока не вытащишь ведро с водой, никакие молитвы
тебе не помогут.

Мы вырастем. Мы все вырастаем и хотим больше не
расти. Как известно, взросление неизменно ведёт к
старости. Мысль об этом всё ещё не приживается в
нашем сознании. Мысль эта пахнет нафталином и 
валерьяновыми каплями, старыми книгами и цикорием,
испитым чаем и мятными леденцами, дешёвым мылом
и корвалолом... Меж тем старение – единственный
способ жить долго.

В детстве мир взрослых казался таким прочным, 
таким основательным, почти безупречным. 
Мы подросли, огляделись по сторонам, и оказалось, 
что никаких взрослых здесь нет.


*  *  *

Со временем понимаешь, что проходит не только
жизнь. Проходит смерть. И от понимания этой протяжённости 
что-то такое делается с привычным, обласканным с детства 
страхом, что думаешь: «Наверное, это я уже выросла. 
Наверное, больше нечего
бояться».

Нужно просто прожить эту свою жизнь, сколько бы
её ни было. Потом прожить всю свою смерть (тут и
вовсе ничего не понятно, в смысле времени)... 
Главное, что первое младенческое «я сама» вдруг 
оказывается дозволенным. Свобода посметь и справиться.
Ответственность, которую принимаешь.

И чувствуешь, что внутренние радары, наконец-то,
отстроены, и вся система замкнута на тебе. И поэтому
уже не оглядываешься (кто бы чего не подумал), не
дёргаешься (а что другие скажут), не суетишься (кто
бы помог и подстраховал), ничего такого. 
Пропадает внутренняя необходимость «держать лицо». 
Оно уже само как-то...


*  *  *

Можно перестать уже наконец-то врать себе (даже
с самыми лучшими побуждениями, даже во благо).
Можно наконец-то говорить правду другим.
Для хороших поступков не нужны никакие основания. 
Уже не торгуешься ни с кем ни за что, уже можешь 
себе это позволить. Более того – не страшно
оступиться! Опыт можно извлечь из всего, из любой
мелочи.

Извлекаешь себя из себя же. Из привычной, надуманной, 
обставленной условностями, обвешанной
фенечками, нарядной и загадочной... Да признайся
уже себе, что вот эта улыбка – нарисованная, вот эта
искренность – напускная, вот эти любови – придуманные. 
Сядь уже и выплачь всю вот эту чушь! 
А потом встань и иди себе дальше.


*  *  *

Вдруг замечаешь, что жалость к себе злит.
Да и чёрт бы с ней, с жалостью, но иногда она 
замешена на глупой юношеской зависти. Вот, мол, у
кого-то получилось, вот кто-то достиг, кто-то пошёл
и взял, кто-то рискнул и смог... а я...
И уже отслеживаешь вот эти все свои крючки. 
Отстёгивайся! Открепляйся от дурацких балластов. Пойди
и возьми, реши и сделай, рискни и справься! И не ной,
только не ной. Потому что выросла уже. А вокруг
тоже не дураки, как оказалось.

Избавляешься от заблуждения, что разбираешься в
людях лучше многих, что чувствуешь глубже многих,
что талантливее, что сильнее, что заслуживаешь большего...
Брось. Заслуживаешь ровно того, что имеешь.
И вдруг начинаешь радоваться возможности «не соответствовать» – 
иметь эту смелость (и слабость). 
Не прицениваться к чужим успехам, не сравнивать, 
не просчитывать. Не бояться зеркал, не оглядываться на
тех, кто моложе и успешнее, не примерять себя к чужим клише.
Уже можешь позволить себе не общаться с теми, с
кем не хочется. Уже умеешь говорить «нет» так же
уверенно, как «да», и никогда их не путать.


*  *  *

Время испытывает меня на прочность. Небесная
клепсидра проворачивается всё чаще, но жизнь в ней
плещет и всё не кончается. Время бесконечно, 
и иногда его просто не стоит брать в расчёт, теперь я это
лучше понимаю.

Самое острое переживание последнего времени –
ощущение «я есть». Я есть! Это лучший подарок,
который можно получить от этого мира. А самое
важное, что мы можем сделать для себя, это присутствовать 
в собственной жизни, что бы с ней ни происходило.

Главное, что я поняла: нельзя себя ни с кем сравнивать. 
Просто потому что не с кем. Никто не такой, как
ты. Каждый уникален. Нельзя себя сравнивать даже с
собой (особенно с собой!) – вчерашним или позавчерашним, 
с собой мнимым, желаемым или возможным.
Это самые бессмысленные и опасные игры! Никаких
«если бы»... Именно здесь и сейчас ты такой, какой
есть. Да, вот такой. И это единственная данность.


*  *  *

Взывать к мирозданию о помощи иногда кажется
стыдным. Понимаешь, что задолжала миру гораздо
больше, чем он тебе. Как легко в юности было найти
причину чего угодно в чём угодно. Сейчас же знаешь
о себе столько, что даже ложиться с собой в постель
бывает скучно.

Никто не в ответе ни за твой талант, ни за твою любовь, 
ни за твою совесть, ни за твою веру. Все свои
пожитки несёшь на руках впереди себя и можешь
бросить в любой момент.

Выяснения отношений с людьми, с каждым конкретным 
человеком – это в результате выяснение твоих
отношений с миром. И чаще в одностороннем порядке. 
И такое общение требует слишком много энергозатрат, 
слишком много напряжения, где цель не
оправдывает средств.
Поэтому лучше жить в согласии.


*  *  *

Уже разрешаешь другим принимать решения, 
которые идут вразрез с твоими интересами, и удивляешься, 
что теперь это возможно. Теперь возможно позволить 
другим не одобрять тебя, не принимать, не
любить (не любить! уму непостижимо!)... Не то чтобы
«разрешаешь» даже, а соглашаешься с тем, что другие
могут быть какими угодно. Они всегда и были такими!
Но неизбывная твоя претензия, но привычка 
всё принимать на свой счёт... сколько уходило на это эмоций
и умственных усилий, смешно даже.

Никаких крайностей, больше никаких крайностей.
Любви до гроба не бывает. Кому она нужна в гробу, эта любовь? 
Год, три, пять... Самая крышесносная
история делается просто публицистикой, просто красивым 
фотоальбомом и, если повезёт, сборником стихотворений
 или зарисовок. Дальше всё прозаично. 
Ты отыгрываешь сценарий до конца 
или уходишь во второй состав. 
Или вообще меняешь амплуа и профиль.
С возрастом время прессуется так, что сюжет постановки 
просчитываешь, ещё не дойдя до гардероба
(сразу сворачивай в буфет, ничего интересного уже
не будет).

Всё, что откладывал на чёрный день, никогда не пригодится. 
Никогда! Пока ты жив, чернота имеет оттенки. 
Когда умрёшь, всё скопленное проедят, просадят
или снесут на помойку. Никто не видит мир так же,
как ты, смирись с этим.


*  *  *

С возрастом понимаешь, что роль массовика-затейника 
никогда не была твоей. Быть в центре внимания всегда 
накладно – и морально, и эмоционально.
В пятнадцать лет ещё можно репетировать 
у зеркала снисходительную улыбку, взрослое лицо, 
небрежный жест. Зачем? Это у тебя в крови... Сперва
скрываешь и сомневаешься, потом культивируешь
и сомневаешься, потом мечешься и сомневаешься.
Просто успокойся и не сомневайся.

Уже можешь сидеть молча в любой компании и не
бояться выпасть из обоймы. Ты не чёртов патрон!
Тебя не отливали, чтобы попасть в один единственный 
висок или в одно глупое сердце. Ты снаряд, ты
бомба с часовым механизмом. Сиди спокойно. 
Не делай резких движений.

Не надо никуда бежать, чтобы успеть за жизнью. Она
давно пришла за тобой сама.
Будь радушной хозяйкой – это хорошо и красиво.
Будь хорошим другом – это честно и разумно. Помни
о родителях, поддерживай детей, здоровайся с соседями. 
Спи с открытыми окнами, пей свежую воду, заботься о животных. 
Поливай цветы, звони родственникам, пой нежные песни. 
Всегда отдавай больше,чем принимаешь...
Так легко, так просто.


*  *  *

Если внимательно оглядеть пространство своей жизни, 
то увидишь, что осталось не так много вещей, которых 
можно бояться. Не так много вещей, которые
можно хотеть.
В твоём мире, вообще, осталось не так много вещей.
Все их внутренние смыслы потеряли детскую привлекательность, 
и приходится выбирать лишь те, 
которым можешь добавить что-то от себя.

И тут внезапно оказывается, что тебе есть что добавить! 
И это поистине поразительное открытие. И для
общения с миром тебе уже не сильно нужна массовка.
Процесс становится всё более интимным.

Делаешься терпимей и снисходительней к людям.
Прощаешь им их самих. Пусть разбираются, как умеют. 
Быть любимым – далеко не всегда означает быть
понятым. Теперь делаешь на это скидку, и становится
немного спокойнее.


*  *  *

Личное счастье порой кажется доступным и 
обозримым при каких-то определённых условиях. 
Вот вырасту, выучусь, и будет мне счастье. Или вот создам
семью, заведу детей... или найду хорошую работу, 
закончу ремонт, куплю новую машину... или разведусь,
перееду, напишу лучшую в мире книгу, сниму лучшее в
мире кино... вот тогда точно уже будет счастье.
Не будет. Никакого счастья не будет.

Потому что оно – только ожидание, только иллюзия
наличия каких-то гарантий. Личного счастья нет. Есть
только покой и воля (которых тоже, по сути, нет).
Лучшую книгу пишет кто-то другой, кто-то другой
снимает лучшее кино.
Есть моменты благости и удовлетворения. 
Остальное – игры в прятки.

По-прежнему хочется молчания и уединения. Когда
по всей территории сняты капканы, по-прежнему 
обходишь опасные места, уже просто по инерции.
В последнее время пропадает желание цепляться за
что-либо – за людей, за вещи, за идеи. 
Потеря юношеского энтузиазма и азарта сильно сказывается на
мотивации к чему бы то ни было. И всё чаще думаешь
не о том, как прибавить количество лет жизни, а о
том, как прибавить количество жизни каждому году.
Продолжаешь искать что-то такое, что можно было
бы полюбить на всю жизнь.


*  *  *

Внутренняя наполненность с недавних пор кажется
обременительной.
Проще, проще, ещё проще...
Упразднить идею лоскутного одеяла до иголки и нитки. 
Сложные эмоции теряют в цене от одной лишь
сквозной улыбки.

Дворник с утра метёт улицу с характерным шуршащим
звуком. Пока не выглянешь в окно, нет ни дворника,
ни улицы, а только этот ритмичный шелест в сопровождении 
птичьего хора. Какая изысканная режиссура.

По-прежнему прорастаешь в себя с трудом. 
Попрежнему пытаешься свести этот процесс 
к искомому знаменателю. Но пространство всё ещё состоит из
одних только дробей.
Отсекаешь лишнее, отделяешь, поражаешься этому
монолиту. Выбираешь только то, что уже ни на что не
делится. Из этой выжимки будет состоять ещё одна
временная реальность.


*  *  *

Способность к взрослению не зависит от времени
напрямую. Порой не зависит вовсе. Разворачивание
внутреннего возраста происходит по каким-то особым законам. 
Это всегда очень личная, персональная
история.
Попытка учиться на чужих ошибках – 
весьма бескровная замена собственного опыта. 
Наверное, в этом
можно как-то преуспеть и добиться успеха. 
Наверное, у кого-то это получается...

С какого-то момента понимаешь, что людей 
надо жалеть и хвалить почти в равной степени. 
Людям нравится, когда их хвалят и жалеют. И те, кто говорит,
что не любит жалости, любит её всё равно. Потому
что так проявляется не только сострадание, но и искренний интерес.
Просто иногда мы не умеем проявить это красивее.
Мы, вообще, мало что умеем делать красиво.
И с возрастом это становится всё заметнее.


*  *  *

Искать расположения других людей, заслуживать, 
добиваться – занятие тщетное. У каждого своя оптика:
для одних ты бог, для других тлен. Поэтому берегите
своих. Своих всегда не слишком много, и они верны,
но уязвимы.

Любые отношения – слишком сложный механизм,
чтобы держаться на одних только благих намерениях. 
Какие-то соединения и проводки непрестанно то
барахлят, то рвутся. Нужно постоянно налаживать
связь, постоянно.

Иногда нам кажется, что мы особенные, что мир мог
бы делать на это скидку, а уж другие люди и подавно.
О, как велики наши заблуждения.
Иногда стоит сжечь мосты лишь затем, чтобы перейти реку вброд.
Как холодна моя вода, как непроглядна...
Но теперь я вижу, как много прекрасных людей на
том берегу. Как они не спускают с меня глаз. 
Как невидимое небесное вещество течёт сквозь всех нас,
заполняя пробелы и пустоты.

В ожидании рассвета город спит на семи холмах. 
Ветер качает его на небесных качелях.
Моё сердце рвётся от нежности и печали.
Ни то ни другое больше не смертельно.


*  *  *

Теперь я знаю, как ощущение дома переходит извне вовнутрь. 
Как вдруг открываются вещи, которые
важнее жизни и смерти. Как люди оказываются много
лучше, чем ты мог себе представить. Как одно короткое 
мгновение способно прокормить целую вечность. 

Как много Бога в каждом дыхании. Как часто
мы находим совсем не там, где ищем. Как великие
сокровища скрываются в самых простых вещах. Как
отношения всегда важнее, чем доказательство 
собственной правоты. Как расстояние не делает близких
далёкими. Как свет можно найти даже в самой 
непроглядной тьме. Как шатка и непрочна наша реальность.

Как жизнь ни на что не даёт гарантий. Как вечность
проступает во всём, чему ты уделишь хоть немного
своего внимания и тепла. Как много нежности может
быть в самом суровом сердце, и как много духа в самом хрупком теле.
Как добывают жизнь почти из полного её отсутствия.
Как любовь творит чудеса...
 
Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024