И. Анненский

      Складни

1. Рабочая корзинка

У раздумий беззвучны слова,
Как искать их люблю в тишине я!
Надо только,
черна и мертва,
Чтобы ночь позабылась полнее,
Чтобы ночь позабылась скорей
Между редких своих фонарей,
За углом,
Как покинутый дом...
Позабылась по тихим столовым,
Над тобою, в лиловом...
Чтоб со скатерти трепетный круг
Не спускал своих желтых разлитий,
И мерцанья замедленных рук
Разводили там серые нити,
И чтоб ты разнимала с тоской
Эти нити одну за другой,
Разнимала и после клубила,
И сиреневой редью игла
За мерцающей кистью ходила...
А потом, равнодушно светла,
С тихим скрипом соломенных петель,
Бережливо простыни сколов,
Там заснула и ты, Добродетель,
Между путанно-нежных мотков...

Dors, dors, mon enfant!

Не буди его в тусклую рань,
Поцелуем дремоту согрей...
Но сама - вcя дрожащая - встань:
Ты одна, ты царишь... Но скорей!
Для тебя оживил я мечту.
И минуты ее на счету...
. . . . . . . . . . . . .
Так беззвучна, черна и тепла
Резедой напоенная мгла...
В голубых фонарях,
Меж листов на ветвях
Без числа
Восковые сиянья плывут
И в саду,
Как в бреду,
Кризантэмы цветут...
. . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
Все, что можешь ты там, все ты смеешь теперь
Ни мольбам, ни упрекам не верь!
. . . . . . . . . . . . .
Пока свечи плывут
И левкои живут,
Пока дышит во сне резеда -
Здесь ни мук, ни греха, ни стыда...
. . . . . . . . . . . . .
Ты боишься в крови
Своих холеных ног,
И за белый венок
В беспорядке косы?
О, молчи! Не зови!
Как минуты - часы
Не таимой и нежной красы.
. . . . . . . . . . . . . На ветвях,
В фонарях догорела мечта
Голубых хризантем...
. . . . . . . . . . . . .
Ты очнешься - свежа и чиста,
И совсем... о, совсем!
Без смятенья в лице,
В обручальном кольце
. . . . . . . . . . . . .
Стрелка будет показывать семь...

Весна

В жидкой заросли парка береза жила,
И черна, и суха, как унылость...
В майский полдень там девушка шляпу cняла,
И коса у нее распустилась.
Ее милый дорезал узорную вязь,
И на ветку березы, смеясь,
Он цветистую шляпу надел.
. . . . . . . . . . . . .
Это май подглядел
И дивился с своей голубой высоты,
Как на мертвой березе и ярки цветы...

. . . . . . . . . . . . .
И всю ночь там по месяцу дымы вились,
И всю ночь кто-то жалостно-чуткий
На скамье там дремал, уходя в котелок.
. . . . . . . . . . . . .
А к рассвету в молочном тумане повис
На березе искривленно-жуткий
И мучительно-черный стручок,
Чуть пониже растрепанных гнезд,
А длиной - в человеческий рост...
И глядела с сомнением просинь
На родившую позднюю осень.

1. Небо звездами в тумане...

Небо звездами в тумане не расцветится,
Робкий вечер их сегодня не зажег...
Только томные по окнам елки светятся,
Да, кружася, заметает нас снежок.

Мех ресниц твоих пушинки закидавшие
Не дают тебе в глаза мои смотреть,
Сами слезы, только сердца не сжигавшие,
Сами звезды, но уставшие гореть...

Это их любви безумною обидою
Против воли твои звезды залиты...
И мучительно снежинкам я завидую,
Потому что ими плачешь ты:

"Милая, милая, где ж ты была
Ночью, в такую метелицу?"
- Горю и ночью дорога светла,
К дедке ходила на мельницу.-

"Милая, милая, я не пойму
Речи с словами притворными...
С чем же ты ночью ходила к нему"
- С чем я ходила? Да с зернами.-

"Милая, милая, зерна-то чьи ж?
Жита я нынче не кашивал!"
- Зерна-то чьи, говоришь? Да твои ж...
Впрочем, хозяин не спрашивал... -

"Милая, милая, где же мука?
Куль-то, что был под передником?"
- У колеса, где вода глубока...
Лысый сегодня с наследником...

Нависнет ли пламенный зной,
Иль, пенясь, расходятся волны,
Два паруса лодки одной,
Одним и дыханьем мы полны.

Нам буря желанья слила,
Мы свиты безумными снами,
Но молча судьба между нами
Черту навсегда провела.

И в ночи беззвездного юга,
Когда так привольно-темно,-
Сгорая, коснуться друг друга,
Одним парусам не дано...

С. В. ф.-Штейн

Есть любовь, похожая на дым:
Если тесно ей - она дурманит,
Дай ей волю - и ее не станет...
Быть как дым - но вечно молодым.

Есть любовь, похожая на тень:
Днем у ног лежит - тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...

Я полюбил безумный твой порыв,
Но быть тобой и мной нельзя же сразу,
И, вещих снов иероглифы раскрыв
Узорную пишу я четко фразу.

Фигурно там отобразился страх,
И как тоска бумагу сердца мяла,
Но по строкам, как призрак на пирах,
Тень движется так деланно и вяло.

Твои мечты - менады по ночам,
И лунный вихрь в сверкании размаха
Им волны кос взметает по плечам.
Мой лучший сон - за тканью Андромаха.

На голове ее эшафодаж,
И тот прикрыт кокетливо платочком.
Зато нигде мой строгий карандаш
Не уступал своих созвучий точкам.

Ты весь - огонь. И за костром ты чист.
Испепелишь, но не оставишь пятен,
И бог ты там, где я лишь моралист,
Ненужный гость, неловок и невнятен.

Пройдут года... Быть может, месяца...
Иль даже дни,- и мы сойдем с дороги
Ты - в лепестках душистого венца,
Я просто так, задвинутый на дроги.

Наперекор завистливой судьбе
И нищете убого-слабодушной,
Ты памятник оставишь по себе,
Незыблемый, хоть сладостно-воздушный...

Моей мечты бесследно минет день...
. . . . . . . . . . . . .
Как знать? А вдруг, с душой подвижней моря,
Другой поэт ее полюбит тень
В нетронуто-торжественном уборе...

Полюбит, и узнает, и поймет,
И, увидав, что тень проснулась, дышит,-
Благословит немой ее полет
Среди людей, которые не слышат...

Пусть только бы в круженьи бытия
Не вышло так, что этот дух влюбленный,
Мой брат и маг не оказался я,
В ничтожестве слегка лишь подновленный...

Давно меж листьев налились
Истомой розовой тюльпаны,
Но страстно в сумрачную высь
Уходит рокот фортепьянный.

И мука там иль торжество,
Разоблаченье иль загадка,
Но Он - ничей, а вы - его,
И вам сознанье это сладко.

А я лучей иной звезды
Ищу в сомненьи и тревожно,
Я, как настройщик, все лады,
Перебираю осторожно.

Темнеет... Комната пуста
С трудом я вспоминаю что-то,
И безответна, хоть чиста,
За нотой умирает нота.