Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваПятница, 29.03.2024, 07:59



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Илья Сельвинский


 

                     Стихи 1954 – 1959


ИЗ ДНЕВНИКА

Да, молодость прошла. Хоть я весной
Люблю бродить по лужам средь березок,
Чтобы увидеть, как зеленым дымом
Выстреливает молодая почка,
Но тут же слышу в собственном боку,
Как собственная почка, торжествуя,
Стреляет прямо в сердце...
Я креплюсь.
Еще могу подтрунивать над болью;
Еще люблю, беседуя с врачами,
Шутить, что "кто-то камень положил
В мою протянутую печень",- всё же
Я знаю: это старость. Что поделать?
Бывало, по-бирючьи голодал,
В тюрьме сидел, был в чумном карантине,
Тонул в реке Камчатке и тонул
У льдины в Ледовитом океане,
Фашистами подранен и контужен,
А критиками заживо зарыт,-
Чего еще? Откуда быть мне юным?

Остался, правда, у меня задор
За письменным столом, когда дымок
Курится из чернильницы моей,
Как из вулканной сопки. Даже больше:
В дискуссиях о трехэтажной рифме
Еще могу я тряхануть плечом
И разом повалить цыплячьи роты
Высокочтимых оппонентов - но...
Но в Арктику я больше не ходок.
Я столько видел, пережил, продумал,
О стольком я еще не написал,
Не облегчил души, не отрыдался,
Что новые сокровища событий
Меня страшат, как солнечный удар!
Ну и к тому же сердце...
Но сегодня,
Раскрывши поутру свою газету,
Я прочитал воззванье к молодежи:
"ТОВАРИЩИ, НА ЦЕЛИНУ!
ОСВОИМ
ТРИНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ГА СТЕПЕЙ
ЗАВОЛЖЬЯ, КАЗАХСТАНА И АЛТАЯ!"

Тринадцать миллионов... Что за цифра!
Какая даль за нею! Может быть,
Испания? Нет, больше! Вся Канада!
Тринадцать... М?
И вновь заныли раны,
По старой памяти просясь на фронт.
Пахнуло ветром Арктики! Что делать?

Гм... Успокоиться, во-первых. Вспомнить,
Что это ведь воззванье к молодежи,
А я? Моя-то молодость тово...
Я грубо в горсть ухватываю печень.
Черт... ни малейшей боли. Я за почки:
Дубасю кулаками по закоркам -
Но хоть бы что! Молчат себе. А сердце?

Тут входит оживленная жена:
"Какая новость! Слышал?"
- "Да. Ужасно.
Прожить полвека, так желать покоя
И вдруг опять укладывать в рюкзак
Свое солдатство. А?"
- "Не понимаю".
- "А что тут, собственно, не понимать?
Ну, еду... Ну, туда, бишь... в это... как там?
(Я сунул пальцем в карту наугад.)
Пишите, дорогие, в этот город!
Зовется он, как видите, "Кок...", "Кок..."
(Что за петушье имя?) "Кокчетав".
Вот именно. Туда. Вопросы будут?"

1954


КОКЧЕТАВ

Республику свою мы знаем плохо.
Кто, например, слыхал про Кокчетав?
А в нем сейчас дыхание пролога!
Внимательно газету прочитав,
Вы можете немало подивиться:
И здесь его название... И вот.
Оно уже вошло в передовицы
И, может быть, в историю войдет.
Здесь травка, словно тронутая хной,
Асфальт приподымает над собою,
Здесь грязи отливают синевою:
Копнешь - и задымится перегной;
Всё реже тут известнячок да глинка,
И хоть в кафе пиликают "тустеп",
Отсюда
начинается
глубинка,
Великая
нехоженая
степь.

Что знали мы о степях? Даль, безбрежье,
Ковыль уснувший, сонные орлы,
Легенда неподвижная забрезжит
Из марева такой дремотной мглы...
Про сон степной, Азовщину проехав,
Пленительно писал когда-то Чехов;
Исколесив казачий Дон и Сал,
Про ту же дрему Шолохов писал,-
А степь от беркута до краснотала
Неистовою жилкой трепетала!

Степь - это битва сорняков друг с другом.
Сначала появляется пырей.
Он мелковат, но прочих побыстрей
И занимает оборону кругом.
Но вот полыни серебристый звон...
Ордою сизой хлынув на свободу,
Из-под пырея выпивая воду,
Полынь его выталкивает вон!
А там типец, трава эркек, грудница...
И, наконец, за этими тремя
Летит ковыль, султанами гремя,
Когтями вцепится и воцарится.

Степь - это битва сорняков. Но степь
Есть также гнездование пеструшки,
А в этой мышке - тысяча судеб!
Пеструшкою бывает сыт бирюк,
Пеструшку бьет и коршун и канюк,
Поймать ее - совсем простая штука,
А душу вынуть - проще пустяка:
Ее на дно утаскивает щука,
Гадюка льется в норку пестряка,
И, наконец, все горести изведав,
Он кормит муравьишек-трупоедов.
Ковыльники пушные шевеля,
Пеструшкой степь посвистывает тонко,
Пеструшка в ней подобье ковыля,
И - да простит мне критик Тарасенков
Научный стиль поэзии моей -
Пеструшка - экономика степей.

И вдруг пошло, завыло, застучало
Какое-то железное начало.
Степь обомлела - и над богом трав
Вознесся городишко Кокчетав.
В обкоме заседают почвоведы,
Зоологи, политинструктора,
Мостовики, дорожники - и едут
Длиннющим эшелоном трактора.
Где древле был киргиз-кайсацкий Жуз,
Где хан скакал, жируя на угодьях,
Теперь in corpore* московский вуз -
И прыгает по кочкам "вездеходик",
В нем бороды великие сидят,
И яростно идет на стенку стенка
Испытанных в сражениях цитат
Из Дарвина, Мичурина, Лысенко,
И, как бывает в нашей стороне,
Спервоначалу всё как по струне,

Но вот пошли просчеты, неполадки,
Врывается и вовсе анекдот:
Ввозя людей, забыли про палатки.
А дело... Дело все-таки идет.

Вонзился пятиплужный агрегат -
И царственный ковыль под гильотины!
Но с этой же эпической годины
Пеструшка отступает наугад.
Увы, настали времена крутые:
Перебегают мышьи косяки.
За ними волки, лисы, корсаки.
Как за кормильцем аристократия,-
А Кокчетаву грезятся в степи
На чистом поле горы урожая!
Он цифрами республику слепит,
Самой столице ростом угрожая..
Да, он растет с такого-то числа -
Недаром среди новых пятиплужий
У побережья гоголевской лужи
Античная гостиница взошла!
Недаром город обретает нрав,
И пусть перед родильным домом - яма,
Но паренек в четыре килограмма,
Родившись, назван гордо: "Кокчетав"!

Вы улыбнулись. Думаете, шутка,
Но чем же лучше, например, "Мишутка"?

* В полном составе (лат.). - Ред.

1954


ШУМЫ

Кто не знает музыки степей?
Это ветер позвонит бурьяном,
Это заскрежещет скарабей,
Перепел пройдется с барабаном,
Это змейка вьется и скользит,
Шебаршит полевка-экономка,
Где-то суслик суслику свистит,
Где-то лебедь умирает громко.

Что же вдруг над степью понеслось?
Будто бы шуршанье, но резины,
Будто скрежет, но цепных колес,
Свист, но бригадирский, не крысиный -
Страшное, негаданное тут:
На глубинку чудища идут.

Всё живое замерло в степи.
Утка, сядь! Лисица, не ступи!
Но махины с яркими глазами
Выстроились и погасли сами.
И тогда-то с воем зимних вьюг
Что-то затрещало, зашипело,
Шум заметно вырастает в звук:
Репродуктор объявил Шопена.

Кто дыханием нежнейшей бури
Мир степной мгновенно покорил?
Словно плеском лебединых крыл,
Руки плещут по клавиатуре!
Нет, не лебедь - этого плесканья
Не добьется и листва платанья,
Даже ветру не произвести
Этой дрожи, сладостной до боли,
Этого безмолвия почти,-
Тишины из трепета бемолей.

Я стою среди глухих долин,
Маленький - и всё же исполин.

Были шумы. Те же год от года.
В этот мир вонзился шум иной:
Не громами сбитая природа -
Человеком созданная. Мной.

1954, Берлинский совхоз Кокчетавской области


ПЕРВЫЙ ПЛАСТ

Еще не расцвел над степью восток,
Но не дождаться утра -
И рупор сказал, скрывая восторг:
"Внимание, трактора!"

Громак переходит лужу вброд,
Оттер от грязи каблук,
Сел. Сейчас он двинет вперед
"С-80" и плуг.

У этого плуга пять корпусов,
По сталям сизый ручей.
Сейчас в ответ на новый зов
Пять упадут секачей.

Уже мотор на мягких громах,
Сигнала ждут топоры...
Так отчего же, товарищ Громак,
Задумался ты до поры?

Степь нахохлила каждую пядь,
Но плуг-то за пятерых!
Ее, бескрайнюю, распахать -
Как новый открыть материк;

Она покроет любой недород,
Зерно пудовое даст.
Громак! Тебе поручает народ
Первый
поднять
пласт.

Какая награда за прежний труд!
Но глубже, чем торжество,
Чует Громак: история тут...
И я понимаю его.

"Пошел!"
Отливая, как серебро,
Трактор грянул серьгой.
Первый пласт поднялся на ребро,
За ним повалился другой.

И залоснился в жире своем,
Свиному салу сродни,
Фиолетовый чернозем,
Перегнои одни.

Первая... Первая борозда!
Но что
одной
за цена?
Этой ли тоненькой обуздать
Такое, как целина?

Желтеет степь, и рыжеет дол -
Они
во весь
кругозор!
А трактор ниточку повел,
Стремясь доползти до зорь.

Вокруг огромный горизонт,
Нахмуренный, злой...
А трактор медленно грызет
По нитке шар земной.

Но ниточка уж так строга
И в дымке так тепла,
Как гениальная строка,
Что эпос начала.

1954, МТС Кокчетавской области


НОЧНАЯ ПАХОТА

В темном поле ходят маяки
Золотые, яркие такие,
В ходе соблюдая мастерски
Планировок линии тугие.

Те вон исчезают, но опять
Возникают и роятся вроде,
А ближайшие на развороте
Дико скосоглазятся - и вспять!

И плывут, взмывая над бугром,
Тропкою, намеченною строго;
И несется тихомирный гром,
Мощное потрескиванье, стрекот.

Словно тут средь беркутов и лис -
Всех созвездий трепетней и чище -
Этой ночью бурно завелись
Непомерной силы светлячища...

На сухмень, на допотопный век,
Высветляя линии тугие,
Налетела добрая стихия,
И стихия эта - Человек.

1954, Кзыл-Ту


ТРАКТОР "С-80"

Есть вещи, знаменующие время.
Скажи, допустим, слово "броневик" -
И пред тобой гражданская, да Кремль,
Да в пулеметных лентах большевик.

Скажи "обрез" - и, матюги обруша,
Махновщина средь зелена вина!
А в милом русском имени "Катюша"
Дохнет Отечественная война.

Тут в каждой вещи - дума и характер.
В любой подробности
оттенок свой:
Вот я гляжу на этот синий трактор,
На флаг его, задорный, заревой,

На гусеничьи ленты в курослепе,
На фары, где застряли ковыли,
На мощное стекло, в котором степи
Как будто сами карту обрели,

И думаю о том, что в этой вещи,
Со стенда залетевшей в глухомань,
Не только мая радостные вести -
Коммуны отшлифованная грань.

1954, Боровое


ЦЫГАНСКАЯ

Эх вы, кони-звери,
Звери-кони, эх!
Черные да Серый,
Да медвежий мех...

Там, за белой пылью,
В замети скользя,
Небылицей-былью
Жаркие глаза...

Былью-небылицей
Очи предо мной...
Так быстрей же, птицы!
Шибче, коренной!

Эх вы, кони-звери,
Звери-кони, эх!
Черные да Серый,
Да медвежий мех.

А глаза сияют,
Ласкою маня.
Не меня встречают.
Ищут не меня,

Только жгут без меры
Из-под темных дуг...
Гей, чубарь мой серый,
Задушевный друг!

Эх вы, кони-звери,
Звери-кони, эх!
Черные да Серый,
Да медвежий мех.

Я рыдать не стану,
В дурь не закучу -
Я тебя достану,
Я тебя умчу!

Припадешь устами,
Одуришь, как дым...
В полынью с конями
К черту угодим!

Эх вы, кони-звери,
Звери-кони, эх!
Вороны да Серый,
Да медвежий мех...

1954


* * *

Предоставьте педагогику педагогам.
                                    Ленин

Не я выбираю читателя. Он.
Он достает меня с полки.
Оттого у соседа тираж - миллион.
У меня ж одинокие, как волки.

Однако не стану я, лебезя,
Обходиться сотней словечек,
Ниже писать, чем умеешь, нельзя -
Это не в силах человечьих.

А впрочем, говоря кстати,
К чему нам стиль "вот такой нижины"?
Какому ничтожеству нужен читатель,
Которому
стихи
не нужны?

И всё же немало я сил затратил,
Чтоб стать доступным сердцу, как стон.
Но только и ты поработай, читатель:
Тоннель-то роется с двух сторон.

1954


СОНЕТ

Правду не надо любить: надо жить ею.

Воспитанный разнообразным чтивом,
Ученье схватывая на лету,
Ты можешь стать корректным и учтивым,
Изысканным, как фигурист на льду.

Но чтобы стать, товарищи, правдивым,
Чтобы душе усвоить прямоту,
Нельзя учиться видеть правоту -
Необходимо сердцу быть огнивом.

Мы все правдивы. Но в иные дни
Считаем правду не совсем удобной,
Бестактной, старомодной, допотопной -

И гаснут в сердце искры и огни...
Правдивость гениальности сродни,
А прямота пророчеству подобна.

1955


ЮНОСТЬ

Вылетишь утром на воз-дух,
Ветром целуя жен-щин,-
Смех, как ядреный жем-чуг,
Прыгает в зубы, в ноз-дри...

Что бы это тако-е?
Кажется, нет причи-ны:
Небо прилизано чинно,
Море тоже в покое.

Слил аккуратно лужи
Дождик позавчерашний;
Девять часов на башне -
Гусеницы на службу;

А у меня в подъязычьи
Что-то сыплет горохом,
Так что легкие зычно
Лаем взрываются в хохот...

Слушай, брось, да полно!
Но ни черта не сделать:
Смех золотой, спелый,
Сытный такой да полный.

Сколько смешного на свете:
Вот, например, "капуста"...
Надо подумать о грустном,
Только чего бы наметить?

Могут пробраться в погреб
Завтра чумные крысы.
Я тоже буду лысым.
Некогда сгибли обры...

Где-то в Норвегии флагман...
И вдруг опять: "капуста"!
Чертовщина! Как вкусно
Так грохотать диафрагмой!

Смех золотого разли-ва,
Пенистый, отлич-ный.
Тсс... брось: ну разве прилично
Этаким быть счастливым?

1955


В МИНУТУ ОТЧАЯНИЯ

Как жутко в нашей стороне...
Здесь только ябеде привольно.
Здесь даже воля всей стране
Даётся по команде: «Вольно!»

1957


СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ

Был удав моим председателем,
Был зайчишка моим издателем,
Зато критиком был медведь!

Чтобы быть российским писателем,
Бо-ольшое здор-ровье надо иметь.

1956


В ЛЕНИНСКО – СТАЛИНСКОМ МАВЗОЛЕЕ

Войдёшь -
и огромные мысли рванутся,
И от волнения
в горле шар:
В двух саркофагах
сны революции -
Грёза её
и её кошмар.

1956


ПРЕЛЮД

Вот она, моя тихая пристань,
Берег письменного стола...

Шел я в жизни, бывало, на приступ,
Прогорал на этом дотла.
Сколько падал я, подымался,
Сколько ребер отбито в боях!

До звериного воя влюблялся,
Ненавидел до боли в зубах.
В обличении лживых «истин»
Сколько глупостей делал подчас —
И без сердца на тихую пристань
Возвращался, тоске подчинись.

Тихо-тихо идут часы,
За секундой секунду чеканя.
Четвертушки бумаги чисты.
Перья
дремлют
в стакане.
Как спокойно. Как хорошо.
Взял перо я для тихого слова...
Но как будто
я поднял
ружье:
Снова пламя! Видения снова!

И опять штормовые дела —
В тихой комнате буря да клики..

Берег письменного стола.
Океан за ним — тихий. Великий.

1957


* * *

Ты не от женщины родилась:
Бор породил тебя по весне,
Вешнего неба русская вязь,
Озеро, тающее в светизне...
Не оттого ли твою красу
Хочется слушать опять и опять,
Каждому шелесту душу отдать
И заблудиться в твоем лесу?

1957


СОНЕТ

Я испытал и славу и бесславье,
Я пережил и войны и любовь;
Со мной играли в кости югославы,
Мне песни пел чукотский зверолов.

Я слышал тигра дымные октавы,
Предсмертный вой эсэсовских горилл,
С Петром Великим был я под Полтавой,
А с Фаустом о жизни говорил.

Мне кажется, что я живу на свете
Давнее давнего... Тысячелетье...
Я видел все. Чего еще мне ждать?

Но, глядя в даль с ее миражем сизым,
Как высшую
хочу я
благодать —
Одним глазком взглянуть на Коммунизм.

1957


ЗАКЛИНАНИЕ

Позови меня, позови меня,
Позови меня, позови меня!

Если вспрыгнет на плечи беда,
Не какая-нибудь, а вот именно
Вековая беда-борода,
Позови меня, позови меня,
Не стыдись ни себя, ни меня -
Просто горе на радость выменяй,
Растопи свой страх у огня!

Позови меня, позови меня,
Позови меня, позови меня,
А не смеешь шепнуть письму,
Назови меня хоть по имени -
Я дыханьем тебя обойму!

Позови меня, позови меня,
Поз-зови меня...

1958


ЗАВИСТЬ

Что мне в даровании поэта,
Если ты к поэзии глуха,
Если для тебя культура эта -
Что-то вроде школьного греха;

Что мне в озарении поэта,
Если ты для быта создана -
Ни к чему тебе, что в гулах где-то
Горная дымится седина;

Что мне в сердцеведенье поэта,
Что мне этот всемогущий лист,
Если в лузу, как из пистолета,
Бьет без промаха биллиардист?

1958


КАРУСЕЛЬ

Шахматные кони карусели
Пятнами сверкают предо мной.
Странно это круглое веселье
В суетной окружности земной.

Ухмыляясь, благостно-хмельные,
Носятся (попробуй пресеки!)
Красные, зеленые, стальные,
Фиолетовые рысаки.

На "кобылке" цвета канарейки,
Словно бы на сказочном коне,
Девочка на все свои копейки
Кружится в блаженном полусне...

Девочка из дальней деревеньки!
Что тебе пустой этот забег?
Ты бы, милая, на эти деньги
Шоколад купила бы себе.

Впрочем, что мы знаем о богатстве?
Дятел не советчик соловью.
Я ведь сам на солнечном Пегасе
Прокружил всю молодость свою;

Я ведь сам, хмелея от удачи,
Проносясь по жизни, как во сне,
Шахматные разрешал задачи
На своем премудром скакуне.

Эх ты, кляча легендарной масти,
На тебя все силы изведя,
Человечье упустил я счастье:
Не забил ни одного гвоздя.

1958


* * *

Ах, что ни говори, а молодость прошла...
Еще я женщинам привычно улыбаюсь,
Еще лоснюсь пером могучего крыла,
Чего-то жду еще - а в сердце хаос, хаос!

Еще хочу дышать, и слушать, и смотреть;
Еще могу шагнуть на радости, на муки,
Но знаю: впереди, средь океана скуки,
Одно лишь замечательное: смерть.

1958


МАМОНТ

Как впаянный в льдину мамонт,
Дрейфую,
серебряно-бурый.
Стихи мои точно пергамент
Забытой, но мощной культуры.

Вокруг, не зная печали,
Пеструшки резвятся наспех.
А я покидаю причалы,
Вмурованный в синий айсберг;

А я за Полярный пояс
Плыву, влекомый теченьем:
Меня приветствует Полюс,
К своим причисляя теням.

Но нет! Дотянусь до мыса,
К былому меня не причалишь:
Пульсирует,
стонет,
дымится
Силы дремучая залежь...

Я слышу голос Коммуны
Сердцем своим горючим.
Дни мои - только кануны.
Время мое - в грядущем!

1958


* * *

Пускай не все решены задачи
И далеко не закончен бой -
Бывает такое чувство удачи,
Звериности сил, упоенья собой,
Такая стихия сродни загулу,
В каждой кровинке такой магнит,
Что прикажи вот этому стулу:
"Взлететь!" - и он удивленно взлетит.

1959


СКАЗКА

Толпа раскололась на множество группок.
И, заглушая трамвайный вой,
Три битюга в раскормленных крупах -
Колоколами по мостовой!

"Форды", "паккарды", "испано-сюизы",
"Оппель-олимпии", "шевроле" -
Фары таращат в бензинщине сизой:
Что, мол, такое бежит по земле?

А мы глядим, точно тронуты лаской,
Точно доверясь мгновенным снам:
Это промчалась русская сказка,
Древнее детство вернувшая нам.

1959


* * *

Не знаю, как кому, а мне
Для счастья нужно очень мало:
Чтоб ты приснилась мне во сне
И рук своих не отнимала,
Чтоб кучевые две гряды,
Рыча, валились в поединок
Или петлял среди травинок
Стакан серебряной воды.

Не знаю, как кому, а мне
Для счастья нужно очень много:
Чтобы у честности в стране
Была широкая дорога,
Чтоб вечной ценностью людской
Слыла душа, а не анкета,
И чтоб народ любил поэта
Не под критической клюкой.


* * *

Поэт, изучай свое ремесло,
Иначе словам неудобно до хруста,
Иначе само вдохновенье - на слом!
Без техники
нет искусства.

Случайности не пускай на порог,
В честности
каждого слова
уверься!
Единственный
возможный в поэзии порок -
Это порок сердца.

1959


* * *

Годами голодаю по тебе.
С мольбой о недоступном засыпаю,
Проснусь - и в затухающей мольбе
Прислушиваюсь к петухам и к лаю.

А в этих звуках столько безразличья,
Такая трезвость мира за окном,
Что кажется - немыслимо разлиться
Моей тоске со всем ее огнем.

А ты мелькаешь в этом трезвом мире,
Ты счастлива среди простых забот,
Встаешь к семи, обедаешь в четыре -
Олений зов тебя не позовет.

Но иногда, самой иконы строже,
Ты взглянешь исподлобья в стороне -
И на секунду жутко мне до дрожи:
Не ты ль сама тоскуешь обо мне?

1959


ШИПОВНИК

Среди цветов малокровных,
Теряющих к осени краски,
Пылает поздний шиповник,
Шипящий, закатно-красный.

Годные только в силос,
Качаясь, как богдыханы,
Цветы стоят "безуханны",
Как в старину говорилось.

А этот в зеленой куще,
Лицом отражая запад,
Еще излучает ликующий
Высокомерный запах.

Как будто, ничуть не жалея
Тебя со всей твоей братией,
Сейчас прошла по аллее
Женщина в шумном платье.

Запах... Вдыхаю невольно
Это холодное пламя...
Оно омывает память,
Как музыкальные волны.

Давно уже спит в могиле
Та женщина в каплях коралла,
Что раз назвала меня:
"милый" -
И больше не повторяла.

Было ли это когда-то?
Прошли океаны
да рельсы...
Но вот
шиповник
зарделся,
Полный ее аромата,

И, алой этой волною
Рванувшись ко мне отчаянно,
Женщина снова со мною
С лаской своей случайной.

1959


* * *

Трижды женщина его бросала,
Трижды возвращалась. На четвертый
Он сказал ей грубо: "Нету сала,
Кошка съела. Убирайся к черту!"

Женщина ушла. Совсем. Исчезла.
Поглотила женщину дорога.
Одинокий - он уселся в кресло.
Но остался призрак у порога:

Будто слеплена из пятен крови,
Милым, незабвенным силуэтом
Женщина стоит у изголовья...
Человек помчался за советом!

Вот он предо мной. Слуга покорный -
Что могу сказать ему на это?
Женщина ушла дорогой черной,
Стала тесной женщине планета.

Поддаваясь горькому порыву,
Вижу: с белым шарфиком на шее
Женщина проносится к обрыву...
Надо удержать ее! Скорее!

Надо тут же дать мужчине крылья!
И сказал я с видом безучастным:
"Что важнее: быть счастливым или
Просто-напросто не быть несчастным?"

он

Не улавливаю вашей нити...
Быть счастливым - это ведь и значит
Не бывать несчастным. Но поймите:
Женщина вернется и заплачет!

я

Но она вернется? Будет с вами?
Ну, а слезы не всегда ненастье:
Слезы милой осушать губами -
Это самое большое счастье.

1959


* * *

Граждане! Минутка прозы:
Мы
в березах —
ни аза!
Вы видали у березы
Деревянные глаза?

Да, глаза! Их очень много.
С веками, но без ресниц.
Попроси лесного бога
Эту странность объяснить.

Впрочем, все простого проще.
Но в народе говорят:
Очень страшно, если в роще
Под луной они глядят.

Тут хотя б молчали совы
И хотя бы не ныл бирюк —
У тебя завоет совесть.
Беспричинно.
Просто вдруг.

И среди пеньков да плешин
Ты падешь на колею,
Вопия:
«Казните! Грешен:
Писем бабушке не шлю!»

Хорошо бы под луною
Притащить сюда того,
У кого кой-что иное,
Кроме бабушки его...

1959


ANDANTE

Живу, дышу, а в душе обида...
Проносятся волны, ржаво гремя...
Ты затонула, как Атлантида,
Республика Ленина, юность моя.

Другая взошла и стоит на сваях,
Всех заверяя, будто всё та ж,
Да-да, всё та же родина гаек,
Лишь поднялась на верхний этаж.

Стоит на железных протезах страна,
Отчаянно не подавая вида,
Что затонула, как Атлантида,
Республика золотого сна.

1959
 

Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024