Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваПятница, 29.03.2024, 11:46



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

 

 Влад Снегирёв

       

Моя эпоха



«Лишь бы ворчать…»

Лишь бы ворчать, только сердце устало.
Родина есть и её вдруг не стало.
Солнце сияло, но скрылось за тучей.
Карлик горбатый забился в падучей.

Тут тараканы сквозь узкие щели
выползли дружно, наметили цели
и растащили – до капли, до крошки
всё из избушки на курячьих ножках.

Двинулись дружно тяжёлые танки,
хлынули деньги в распухшие банки.
Будто бы в шапке они – невидимке. 
Лихо взымают с меня недоимки.

Я же, замызганный житель обочин,
вижу прекрасно, как мир стал непрочен.
Стал он какой-то козлино-звериный,
поздно искать неурядиц причины.

Вот, существую с улыбкой безверья,
тихо печалясь за запертой дверью.
Вьюжит позёмкой в степи дикий ветер,
вырвались вдруг из меня строчки эти.

2017


«Сегодня я выпью…»

Сегодня я выпью не так, как обычно,
не так, как приходится пить каждый день.
Я выпью за тех, кому стало привычно
с усмешкой смотреть на нужду деревень.

За тех, кто сегодня дорвались до власти,
в своём вероломстве не зная границ.
Какую страну разорвали на части,
коварно сплетая узор небылиц!

Пришла вдруг орда непонятного цвета
с фальшивыми лицами сытых зверей.
Я громко кричал, только нету ответа,
закрыл кто-то веки отчизне моей.

Так выпьем за то, что в итоге осталось:
потухшие взгляды бессильных старух,
людей нищету и за дикую жалость
к правителям нашим, кто к этому глух;

за тех подлецов, что открыли ворота
Империи нашей себе на беду.
Смеялись при этом: "То воля народа!"
Прощайте, Иуды! До встречи в аду.

2017


Забрали всё

Забрали всё. В измученной стране
прошёл тайфун чудовищный и буйный.
И брат - как враг, явившийся извне,
войной наполнил праздники и будни.

А сердце спит – не радо ничему.
Как странно кровь во мне похолодела.
Мир превратился в мрачную тюрьму,
где усыпляют разум мой умело.

И только совесть яростно бурлит,
как будто ищет ясного ответа:
ну почему очередной бандит
опять остатки пилит от бюджета?

И сколько нужно им ещё украсть,
чтоб родине закрыть навечно веки?
Но что сильнее, чем над жертвой власть...
Причём тут Бог? Всё дело в человеке.

2017


«Люди, люди – что же с вами…»

Люди, люди – что же с вами?
Поменялись вы местами
со зверьём, одев их маски,
без приказа, без указки.

Трудно жить без револьвера
офигенного размера
в мире столь материальном,
безнадёжно аморальном.

Нет ни счастья, ни покоя,
и вонючею трухою
оказалась жизни фаза,
но ведь нет противогаза.

Как холопу прокормиться,
словно я лесная птица;
словно я не звук – а эхо,
отблеск, тень былого смеха.

Вот, строчу из пулемёта
строчками в лицо блокнота,
кипячусь, да толку мало.
Просто вдруг обидно стало.

2017


Моё кредо

Не предлагали мне высокий чин,
избавил бог от орденов, медалей;
не зная скуки, не боясь печали,
под грозным небом был всегда один;

играл словами, хоть невнятна речь
в стихах безвестных, серых и туманных;
остерегался выстрелов нежданных,
не верил в сказки и случайность встреч.

И не имел почтения к вождям
ещё с тех пор, как Брежнев был в почёте.
Я видел сны и ангелов в полёте,
и даже смерть, что ходит по пятам.

Там слышал звук – начало всех начал,
где тьма сменялась Первозданным Светом.
Священным следую с тех пор заветам,
и только в них я вижу идеал.

Так и живу – в поношенном пальто,
поэму дней люблю, не проклинаю.
И верю в то, что будет жизнь иная…
Ну а пока – спасибо и за то.

2015


Птица-тройка

       Эх, тройка! птица тройка! кто тебя выдумал?
                                                       Н. В. Гоголь 

Как Фет и Тургенев дышу флогистоном,
слагаю стихи, не в ладах с моветоном;
хоть сам из деревни и в жизни простак,
но всё же, поверьте, - совсем не дурак.

Сейчас модернизма пришло уже время,
диктует условия новое племя.
А «тихая лирика» зябкие руки
сложила под шаль и зевает от скуки.

Слепой молодёжи потребны кумиры,
но правила жизни диктуют банкиры,
и вот уже разные «фабрики звёзд»
сплошной силикон выпускают из гнёзд.

«Я женщин уже говорить научила».
- сказала Ахматова скромно и мило.
Но музы, все девять, в блаженстве безволья
пылятся в шкафу и изъедены молью.

Да, век мне достался панельно-убогий.
Блокбастый упырь – седовласый, безногий
смеётся довольно, холодный, как лёд.
А тройка не мчится, но еле бредёт.

2012


«Мы живём на великом разломе…»

Мы живём на великом разломе,
на изгибе, на стыке времён.
Нет хозяев в запущенном доме,
нету веянья гордых знамён.

Старики, прожив долго и трудно,
постепенно ушли на покой.
Жизнь идёт, только вяло и скудно,
запинаясь над каждой строкой.

Молодые ещё не окрепли
и не выбрали правильный путь,
изумляют лишь краткостью реплик,
и вперёд не готовы шагнуть.

Восхваляя лишь сладость мгновений,
мы забыли значение слов.
Не родился таинственный гений,
что страдать и молиться готов.

Мельтешат безразличные лица
в веренице стремительных дней.
Вновь белеет пустая страница
в ожидании новых идей.

Но я жду и смотрю терпеливо
на безумную пляску огня.
Вечность, вечность – не будь так ленива,
ну, обрадуй хоть чем-то меня.

2010


«Повернусь я к эпохе спиной...»

Повернусь я к эпохе спиной,
переполненный горечью жгучей,
обходя за версту стороной
все препятствия жизни дремучей.

Не умнеют глупцы никогда,
потеряли лгуны чувство меры,
не спешит известить нас звезда
о ребёнке под сводом пещеры.

Приближается год роковой:
катастроф, мятежей и безумий.
Хорошо, что покуда живой,
хоть на вид неприлично угрюмый.

Обойдёмся пока без имён,
тихий ропот звучит ещё глухо.
Череда переломных времён
не затронет свободного духа.

Всё трудней различать голоса
в деловой суете серых будней.
Дайте мне ещё хоть полчаса, —
улетаю на остров безлюдный.

2017


Глобализация

О временах давно ушедших, грубых
не будем мы напрасно вспоминать.
Вонзились в небо частоколом трубы,
на всём лежит неясности печать.

Сними мой век покров заветной тайны:
от чьих отцов греховно ты рождён?
Ведь грозы сейчас явно не случайны,
я вижу цель - смешать толпу племён.

Велик твой труд к недостижимой цели,
и с каждым днём суровее шаги.
А те, кто вдруг покоя захотели,
тебе не братья – злостные враги.

Здесь счастлив тот, кто сам лишь верит в счастье,
приветствуем оазисы пустынь!
А все мы стали плана мелкой частью,
не видя даль, не чтя своих святынь.

2012


Кризис

Закат погас и день остановился,
подбив итог эпохе и себе.
Историк сел за стол, перекрестился
и стал играть фальшиво на трубе.

Он пел о том, что где-то там, в Европе,
бушует кризис, не касаясь нас.
Всё правильно, ведь мы сидим в окопе,
украв немного газа про запас.

Проносятся там бури и циклоны,
Манхэттен тонет и идёт на дно,
а я молюсь, и участь Дездемоны
мне не страшна, как крейсеру – бревно.

Историк пишет долго и усердно,
вставляя все слова наоборот.
Пиши, пиши… Писать всегда не вредно.
Я объявляю кризису бойкот.

Впрок запасаюсь ароматным салом.
(Прекрасный стратегический товар).
Картошки в этот год собрал немало,
вот всё продам – и получу навар.

Пока своё хозяйство есть под боком,
пожар ликующий нам не грозит.
Пускай бушует там, – в краю далёком,
мы не страна. Мы прошлого реликт!

2012 Украина


Культура

Не сладко забытой культуре
в железный, безжалостный век.
Не видно в клубящейся буре,
как низко упал человек.

Сверкает, смеётся, ликует
убогий, тупой суррогат;
победу свою торжествует,
лепечет слова невпопад.

Как будто из смутных туманов
в простор терпеливой земли
невнятные звуки тамтамов
печали свои принесли.

И плачет грустящая память,
стираются песен слова,
холодное теплится пламя,
заметное глазу едва.

Без смысла скитаются тени,
ища путеводную нить.
Пора бы на старенькой сцене
набор декораций сменить.

2011


«Беспокойная юность моя…»

Беспокойная юность моя,
ты куда так несёшься галопом,
словно воды лесного ручья, –
в неизвестность, к болотам и топям?

Ты зачем, словно клён на ветру,
что то шепчешь так тихо, невнятно?
Ты в какую играешь игру?
Ночь ясна, только жизнь непонятна.

Почему в небе звёзды дрожат,
так усыпало небо сегодня.
Я бы рад оглянуться назад,
только чёрное нынче не модно.

И идёт за главою глава,
слов нелепость, беспечность рассказа.
Я ещё не везде побывал,
потому не закончена фраза.

2009


Котомка, посох и душа

Котомка, посох и душа  
и это всё моё богатство,
зато не надо унижаться.
Как жизнь такая хороша!

Не надо преданно в глаза
смотреть начальству никакому,
не быть рабом машине, дому,
и не давить на тормоза;

плевать часами в потолок,
и не иметь заветной цели,
не видеть лиц чужих в прицеле,
и не копить богатство впрок.

И пусть никто мне на мозги
не будет капать с наслажденьем,
а то, что дорого другим,
утратит всякое значенье.

И это есть тот верный путь,
что даст мне полную свободу.
Я больше не хочу тонуть,
беспомощно глотая воду.

2009


Моя жизнь

Уж не звенит в моей душе струна
в последний час вечернего заката.
Сейчас совсем другие времена,
уже и молодость ушла куда-то.

Неугомонно гонят как рабов
нас мысли вдаль, не разбирая лица.
Среди полей и в гуле городов
не спрятаться и не остановиться. 

Мне не оставить даже зыбкий след
меж полюсами молодого века,
и не услышать искренний ответ
от грешника, поэта, человека. 

Всего верней – я пасынок, и здесь
мне неуютно, словно в саркофаге.
Эх, жизнь моя, ты явно – просто жесть,
изложенная кратко на бумаге.

2016


Наше время

В наше время смелые гибнут,
гибнут лучшие – наши дети.
И набор одних междометий
не даёт в суть проблемы вникнуть.

Крики подлых плодятся оптом,
чтобы сгнить бесславно и скоро.
Одарённые режиссёры
создают доверия вотум.

Вот и всё, что я вижу вкратце,
находясь в разобщённом мире.
Опасайтесь людей в мундире
и двусмысленных ситуаций.

Быть пророком не стоит, если
закружилось всё в вихре бури.
Каждый сам в своей амбразуре
видит мир, сидя в мягком кресле.

2016


Простой парень

Он был простым советским парнем,
любил семью, но водку пил.
И на станке своём токарном
трудился из последних сил.

Хотел он в годы перестройки
богатым стать – не удалось.
И вот опять друзья, попойки,
а жизнь идёт то вкривь, то вкось.

Но он нисколько не жалеет,
завод ему – как дом родной.
И после смены, поскорее,
спешит к друзьям, но не домой.

Уже и дети повзрослели,
и семьи есть свои у них,
жена ушла, а дни летели,
но он не знал путей иных.

Эх, водка, водка, скольким людям
ты поломала их судьбу!
Но пили, пьём, и пить мы будем,
хоть кол теши у нас на лбу.

Мы пьём за Родину и веру,
за то, что пожили мы всласть,
за все несчастья и потери,
за то, что жизнь не удалась.

2010


«Там, где обтёсанный гранит...»

Там, где обтёсанный гранит
сковал холодных вод теченье;
где медный великан стоит,
топча змею в порыве мщенья,
как мутный сон летели дни,
покрытые неясной тенью.
И ярко за дворцом царя
алела страшная заря.

Но город грезил безмятежно,
ещё не ведая о том,
что близок час и неизбежно
падёт орёл под топором.
Так, осенив крестом небрежно,
сын покидает отчий дом,
не ведая дальнейшей доли,
а чувствуя лишь сладость воли.

Всему свой срок и свой черёд,
ещё наступит отрезвленье.
Шарманщик хмурый к нам придёт
и будем петь мы восхваленья,
и одурманенный народ 
захочет мира и спасенья.
Но, обманув его опять,
придут другие, - всё отнять...

Не хочется на этой ноте
закончить грустный монолог.
Мы не стоим на эшафоте,
я вижу множество дорог,
ведущих нас в обход болота, -
туда, где сухо и тепло.
И, может там, где всё сгнило,
раздастся голос патриота?

2009


Ушла эпоха

Ушла эпоха в должный срок,
покорна непреклонной воле.
Мы преступили чрез порог,
хлебнув восторг свободы вволю.
Идём вперёд и молвил Бог:
«Я создал мир не для раздоров,
вы все сыны моей земли.
И в полусумраке соборов
вы память обо мне блюли.

Я дал вам крест – тяжёлый, скорбный,
чтоб к небу рвался этот крест.
И быть ему на месте лобном
среди толпящихся окрест.
Но как, и где, и почему же
свернули вы с пути ко мне...
Вам Божий Сын уже не нужен?
И вы довольны всем вполне?

Погрязши в похоти, разврате
и в суете бесцельных дней,
живёте вы в борьбе, разладе
с собой и совестью своей.
Как волки в ненасытной стае
вы, в сердце ненависть тая,
мечтаете о светлом рае,
безмерно деньги возлюбя.

Да будет рай вам, но в пустыне -
в бесплодной, выжженной земле.
Неотвратимый путь гордыни
вас приведёт туда. Во мгле,
царящей там - не ночь, а вечность
навеки суждено блуждать
тем, кто забыв души сердечность,
порочную лелеет страсть».

Так говорила мне звезда,
что ярко светит нам с восхода,
в субботу – крайний день поста,
не помню уж какого года.

2009


«Воротишься на родину…»

Воротишься на родину. Ну что ж,
найди попробуй прошлого приметы.
Они – твоя отраднейшая ложь,
забытые в изгнании предметы.

Как хорошо, что некого винить
и не держать в своей душе обиду.
Как хорошо, – её похоронить
уже успели, спевши панихиду.

Пойми, изгнанник, - родине конец,
и пустяками ум пытливый занят.
Купи вина - непонятый беглец,
потом поплачь, возможно легче станет. 

Теперь придётся с чистого листа
построить образ огненный и нежный.
А может быть, всё было неспроста,
и ты предвидел случай неизбежный?

Храня в душе обид холодный свет,
вернись назад, к былому нет возврата.
Ответь негромко голосу в ответ:
«Я потерял здесь и жену, и брата».

И на вокзал отправься не спеша
благочестивым, мудрым и смиренным.
Я понимаю, что твоя душа
не рада этим новым переменам.

2017


Война 41 года

Пропахшие порохом тучи неслись,
пролившись свинцом с небосвода.
«Ни шагу назад... И ни пяди земли...»
- Касается каждого взвода.

Но Киев захвачен, в кольце Ленинград,
бои – на пороге столицы;
бессонные ночи, кровавый закат,
суровые, скорбные лица.

Часы отступлений, как вы нелегки!
Ведь каждый считал – он виновен...
И только на Волге, у кромки реки,
был враг, наконец, остановлен.

А дальше – сраженья и ночью, и днём
за каждую русскую хату.
Приказ был - на Запад, под шквальным огнём.
Всё было под силу солдату.

Свобода тому лишь до гроба верна,
кто предан идее народа.
Священная шла, мировая война -
война сорок первого года.

2011


Ветераны
 
Немного осталось из тех, кто в боях
прошли до Берлина полсвета -
в мороз и пургу, через горе и страх.
Пусть вспомнят живые про это.
 
Так было: внезапно настала война,
пришли небывалые беды.
И всё, что могла, отдавала страна
для фронта, для славной победы.
 
И каждую пядь нашей русской земли
омыли мы кровью и потом.
Но правду враги здесь сломить не смогли,
не справились с гордым народом.
 
Всё дальше и дальше, на Запад – вперёд
идут и идут батальоны.
Нас Родина наша к победе зовёт:
«Огонь - не жалея патроны!»   
 
Но вот и Рейхстаг, день фашистский померк
и фрицы кричат: «Рус, сдаёмся!»
Мы эту войну будем помнить вовек.
Клянёмся... Клянёмся... Клянёмся!
 
Нельзя про такое забыть никогда.
Что может быть лучше на свете,
чем мирное небо, в огнях города
и наши прекрасные дети?

Солдат, вспоминая свой путь до конца,
заплачет скупыми слезами.
А павшие живы все в наших сердцах,-
безмолвно стоят рядом с нами.

2010
Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024