Сергей Клычков

   Стихи 1929г

* * *

Должно быть, я калека,
Наверно, я урод:
Меня за человека
Не признает народ!

Хотя на месте нос мой
И уши как у всех...
Вот только разве космы
Злой вызывают смех!

Но это ж не причина,
И это не беда,
Что на лице - личина
Усы и борода!..

...Что провели морщины
Тяжелые года!

...И полон я любовью
К рассветному лучу,
Когда висит над новью
Полоска кумачу...

...Но я ведь по-коровьи
На праздник не мычу?!

Я с даром ясной речи,
И чту я наш язык,
Я не блеюн овечий
И не коровий мык!

Скажу я без досады,
Что, доживя свой век
Средь человечья стада,
Умру, как человек!

<1929>


 * * *

За ясную улыбку,
За звонкий смех врассыпку
Назначил бы я плату,
Я б основал палату,
Где чистою монетой
Платили бы за это...
...Но мы не так богаты:
Такой палаты нету!

<1929>


 * * *

Года мои, под вечер на закате
Вздымаясь в грузной памяти со дна,
Стоят теперь, как межевые знаки,
И жизнь, как чаща с просека, видна.

Мне сорок лет, а я живу на средства,
Что не всегда приносят мне стихи,
А ведь мои товарищи по детству -
Сапожники, торговцы, пастухи!

У них прошла по строгому укладу,
В трудах, всё та же вереница лет:
Им даром счастья моего не надо,
А горя моего у них же нет?!

Для них во всем иные смысл и сроки
И уж куда нужней, важней дратва,
Чем рифмами украшенные строки,
Расшитые узорами слова...

А я за полное обмана слово,
За слово, всё ж кидающее в дрожь,
Всё б начал вновь и отдал бы всё снова
За светлую и радостную ложь...

<1929>


 * * *

Меня раздели донага
И достоверной были
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили...

Пух из подушки растрясли
И вываляли в дегте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти...

И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя...

<1929>


 * * *

Ко мне мертвец приходит
В глазах с немой тоской,
Хотя и нет в природе
Обычности такой...

Он - гость иного царства
И ходит много лет...
Нет от него лекарства
И заговора нет...

Нет от него молитвы,
Да я и сам отвык
Молиться, в память битвы
Повеся в угол штык...

Мне штык был другом добрым.
Защитник мой и страж,
Не раз, прижатый к ребрам,
Он отбивал палаш...

Но раз безвестный ворог,
Припертый им врасплох,
Скатился под огорок,
Отдав последний вздох...

С тех пор ко мне он ходит
В глазах с немой тоской
И по подушке водит
Холодною рукой...

И вот теперь покаюсь,
Что, затаивши крик,
Спросонья я хватаюсь
За мой бывалый штык...

И часто вместе с гостем
Мы слушаем вдвоём,
Как, разбирая кости,
Хрустит он лезвием...

<1929>


 * * *

Черныш - чудная птица,
Он любит глушь и тишь,
И как не покреститься,
Когда слетит черныш?..

По крайности в рубаху
Мужик сует кресты,
Когда, черней монаха,
Он сядет на кусты...

С такой он бровью пылкой,
И две его ноги
По самые развилки
Обуты в сапоги.

И стоит, если близко,
Вглянуться в кулачок:
Он в траурную ризку
Завернут, как дьячок!..

И слышал я поверье,
Что у него с хвоста
Торчат такие перья,
Быть может, неспроста...

Что этот хвост на лиру
Походит всем на вид,
С какой ходил по миру
Блаженный царь - Давыд!..

И что в исходе ночи
Теперь в лесную сырь
Черныш весной бормочет
За мужика псалтырь...

Что раннюю достойну
Он правит у реки,
И могут спать спокойно
На печках мужики.

<1929>


 * * *

Бежит из глубины волна,
И, круто выгнув спину,
О берег плещется она,
Мешая ил и тину...

Она и бьется, и ревет,
И в грохоте и вое
То вдруг раскинет, то сорвет
Роскошье кружевное...

И каждый камушек в ладонь
Подбросит и оближет
И, словно высекши огонь,
Сияньем сквозь пронижет!..

Так часто тусклые слова
Нежданный свет источат,
Когда стоустая молва
Над ними заклокочет!..

Но не найти потом строки
С безжизненною речью,
Как от замолкнувшей реки
Заросшего поречья!..

Нет прихотливее волны,
И нет молвы капризней:
Недаром глуби их полны
И кораблей, и жизней!..

И только плоть сердечных дум
Не остывает кровью,
Хоть мимо них несется шум
И славы, и злословья!..

<1929>


 * * *

Крикливы и прожорливы вороны,
И по-лесному вежливы дрозды,
И шагу без глубокого поклона
Не сделают грачи у борозды...

Нет ничего красивее оборок
И подвенечных платьев голубей;
Сова сонлива, ястреб быстр и зорок,
Пуглив, как мелкий жулик, воробей...

Имеет признак каждое творенье:
Заливист соловей, и робок чиж...
Откуда же такое удивленье,
С каким ты на меня всегда глядишь?.

<1929>


 * * *

Плывет луна, и воют волки,
В безумии ощерив рот,
И ель со снежною кошелкой
Стоит, поникнув, у ворот!..

Закрыл метельный саван всполье,
И дальний лес, и пустоша...
И где с такой тоской и болью
Укроется теперь душа?..

Всё слилось в этом древнем мире,
И стало всё теперь сродни:
И звезд мерцание в эфире,
И волчьи на снегу огни!..

<1929>


 * * *

Когда вглядишься в эти зданья
И вслушаешься в гул борьбы,
Поймешь бессмыслицу страданья
И предвозвестия судьбы...

Здесь каждый знает себе цену
И слит с бушующей толпой,
И головой колотит в стену
Лишь разве глупый да слепой...

Здесь люди, как по уговору,
Давно враги или друзья,
Здесь даже жулику и вору
Есть к человечеству лазья!

А я... кабы не грохот гулкий
Безлунной полночью и днем,
Я в незнакомом переулке
Сказал бы речь пред фонарем...

Я высыпал бы сотню жалоб,
Быть может, зря... быть может, зря.
Но так, что крыша задрожала б,
Потек бы глаз у фонаря!..

Я плел бы долго и несвязно,
Но главное - сказать бы мог,
Что в этой мути несуразной
Несправедливо одинок!..

Что даже и в родной деревне
Я чувствую, как слаб и сир
Пред непостижностию древней,
В которой пребывает мир.

<1929>


 * * *

Всегда найдется место
Для всех нас на погосте,
И до венца невесту
Нехорошо звать в гости...

У червяка и слизня
И то всё по укладу,
И погонять ни жизни,
Ни смерти нам не надо!

Всему пора и сроки,
И каждому страданью
У матери жестокой -
У жизни оправданье!

И радость и кручина,
Что горько и что сладко,
Пусть всё идет по чину,
Проходит по порядку!..

И потому страшнее
Нет ничего уловки,
Когда себе на шею
Кладут петлю веревки...

Страшны пред ликом смерти
В отчаяньи и скуке
С запискою в конверте
Опущенные руки!..

Пусть к близким и далеким
Написанные кровью
Коротенькие строки
Исполнены любовью -

Всё ж в роковой записке
Меж кротких слов прощенья
Для дальних и для близких
Таится злое мщенье.

Для всех одна награда,
И лучше знают кости,
Когда самим им надо
Улечься на погосте!

<1929>


 * * *

Пригрезился, быть может, водяной,
Приснился взгляд - под осень омут синий!
Но, словно я по матери родной,
Теперь горюю над лесной пустыней...

И что с того, что зайца из куста
Простой ошибкой принял я за беса,
Зато, как явь, певучие уста
Прослышал я в немолчном шуме леса!

Мне люди говорят, что ширь и даль
За лесом сердцу и глазам открылась,
А мне до слез лесной опушки жаль,
Куда ходил я, как дьячок на клирос!

Жаль беличью под елью шелуху
И заячьи по мелколесью смашки...
Как на мальчишнике засевшую ольху,
Одетую в широкие рубашки!

Жаль стежки лис, наброшенные в снег,
Как поднизи, забытые франтихой,
И жаль пеньки и груды тонких слег,
Накрытых синевою тихой...

Вздохнуть на них присядет зимний день
И смотрит вниз, не подымая взгляда...
И тень от облака да я, как тень,
Бредем вдвоем по дровяному складу...

А мужикам, не глядя на мороз
Приехавшим за бревнами на ригу,
Я покажусь с копной моих волос
Издалека похожим на расстригу!

<1929>


 * * *

День и ночь златой печатью
Навсегда закреплены,
Знаком роста и зачатья,
Кругом солнца и луны!..

День смешал цветок с мозолью,
Тень морщин с улыбкой губ,
И, смешавши радость с болью,
Он и радостен и груб!..

Одинаково на солнце
Зреют нивы у реки
И на пальцах заусенцы
От лопаты и кирки!..

Расточивши к каждой хате
Жар и трепет трудовой,
Грузно солнце на закате
Поникает головой!..

Счастлив я, в труде, в терпеньи
Провожая каждый день,
Возвестить неслышным пеньем
Прародительницы тень!..

К свежесмётанному стогу
Прислонившися спиной,
Задремать с улыбкой строгой
Под высокою луной...

Под ее склоненной тенью,
В свете чуть открытых глаз,
Встретить праздник сокровенья
И зачатья тихий час!..

Чтоб наутро встать и снова
Выйти в лоно целины,
Помешав зерно и слово -
Славу солнца и луны!

<1929>


 * * *

Пока не прояснится
И мысль моя, и речь,
Суровой власяницы
Я не снимаю с плеч!

Увы!- за миг отрады,
Благословенный миг,
Пройти мне много надо
Под тяжестью вериг!

Но, поборов усилья
И сбросив тяжкий спуд,
Я вижу вдруг, как крылья
Растут, растут, растут!

И чую я, покорным
И сладким сном заснув,
Как бьет по крупным зернам
Простертый жадно клюв!

<1929>


 * * *

Под кровлей шаткою моею
Дрожит и приседает дом...
...И сам сказать я не умею,
И голос заглушает гром!

Сверчком сижу я за трубою,
Свернувшись в неживой комок...
...И говорю я сам с собою,
Но и другим сказать бы мог,

Сказать, что в продублённой шкуре,
Распертой ребрами с боков,
Живет и клекот грозной бури,
И мудрость тихая веков!

<1929>


 * * *

Упрятана душа под перехват ребра...
Душа - как торба, снаряженная в дорогу,

И разной всячинки в ней понемногу -
И медной мелочи, и серебра...

Один пешком, другой трясется на возу,
Всю жизнь, как по столбам, отсчитывая по дням.

И золото любви у всех в исподнем,
На самом дне завернуто внизу!

Равно мы все плохи... равно все хороши!
И часто человек лишь потому хороший,

Что за душою у него ни гроша,
А может, даже нет совсем души?

И потому есть люди, добрые со зла,
В себе того не замечающие даже:

У сердца нашего, как у поклажи,
Есть два конца от одного узла!

Упрятано оно под перехват ребра,
Как торба, взятая в безвестную дорогу.

И разной всячинки в нем понемногу:
И зла про всех, и про себя добра!..

<1929>


 * * *

Хорошо, когда у крова
Сад цветет в полдесятины...
Хорошо иметь корову,
Добрую жену и сына...
Вдосталь - силы, в меру - жира,
В жилах - тихое тепло...
Словом - жизнью жить здоровой,
Не мотаяся по миру,
Как по осени трепло.

Нет судьбы бездомной лише,
Мало радости хоть на день
Под чужой остаться крышей,
Где и темным ликом складень,
И ухват, расставив ноги,
Смотрят: что за человек?!
Сразу в доме станет тише,
Если ты, свернув с дороги,
Постучишься на ночлег!

Из закуты иль приделка
Строго выглянет хозяин...
Изойдешь тут дрожью мелкой,
Истрясешься тут, как Каин!..
Даже будь сто раз знакомый,
Так и то стрельнет в костях
И метнется сердце белкой;
Дай Бог каждому жить дома
И поменьше быть в гостях!

<1929>


 * * *

Стучит мороз в обочья
Натопленной избы...
Не лечь мне этой ночью
Перед лицом судьбы!

В луче луны высокой
Торчок карандаша...
...Легко ложится в строку
Раскрытая душа...

И радостно мне внове
Перебирать года...
...И буковками в слове
Горит с звездой звезда...

И слова молвить не с кем,
И молвить было б грех...
...И тонет в лунном блеске
Собачий глупый брех...

<1929>


 * * *

Сегодня день морозно-синий
С румянцем был во все лицо,
И ели, убранные в иней,
Обстали к вечеру крыльцо.

Вздыхая грузно на полатях,
До света грежу я всю ночь,
Что эти девки в белых платьях
И между ними моя дочь...

Глаза у них круглы и сини
Под нежной тенью поволок,
И наверху, посередине,
Луны отбитый уголок...

Глаза их радостны и чисты,
А щёки мягче калачей...
...И звезды снизаны в мониста
На нити тонкие лучей!

И дух такой морозно-синий,
Что даже распирает грудь...
И я отряхиваю иней
С висков, но не могу стряхнуть!

1929  


* * *

Я тешу и лелею грусть,
Один брожу по дому
И не дивлюсь, и не дивлюсь
На ясном небе грому...

У всех у нас бывает гром
В безоблачной лазури,
И сердце ходит ходуном
От беспричинной дури.

От вздорных мимолетных слез
Никто, никто не слепнет,
И жизнь, как с дождика овес,
Корнями только крепнет.

И после нехороших слов,
С которых враг зачахнет,
За тыном луговой покров
И роща гуще пахнет.

Но вот когда без глупых бурь
Неведомо откуда
Вдруг с сердца опадет лазурь,
Как старая полуда,

Когда на миг застынет кровь,
С лица сойдет улыбка,-
Без слов поймешь, что не любовь,
А велика ошибка.

Что по ошибке роковой,
Все проворонив сроки,
Безумный год сороковой
Встречаешь одинокий.

Что за такую уйму лет,
Лишь вынутый из рамки,
И схожесть сохранил портрет,
И две счастливых ямки,-

И глаз поддельную эмаль
Из-под узорной шали...
Но мне не жаль теперь, не жаль
Ни счастья, ни печали.

Всему пора, всему свой час -
И. доброму, и злому...
И пусть луны лукавый глаз
Кривится из-за дома!

<1929>


 * * *

Страданья много в жизни,
Но больше лжи и чуши:
Узнай ее да вызнай
Чудную штуку - душу!

В ней, как в бездонной торбе,
За каждыми плечами
Набиты туго скорби,
Удачи и печали.

Душа - лихая штука,
А вызнать душу - жутко:
Живет в ней часто мука,
Похожая на шутку!

<1929>


 * * *

В свой черед идет год за год,
И захочешь сам ты, нет ли:
В верный срок морщины лягут,
Словно после зайца петли.

И прикроют их седины,
Словно белою порошей,
И кому-то всё едино,
Что плохой ты, что хороший!

<1929>


 * * *

Ушла любовь с лицом пригожим,
С потупленной улыбкой глаз,-
Ты прожила, и я жизнь прожил,
И не для нас вверху луна зажглась.

Красуяся венцом в тумане,
На облаке луна лежит,
Но ни тебя она не манит,
Ни больше мне она не ворожит...

Прошли веселые отжинки,
На стражу встал к воротам сноп,
И тихо падают снежинки
Тебе в виски, а мне на хмурый лоб.

Теперь пойдут крепчать морозы,
И надо нам, тебе и мне,
Спешить, обмахивая слезы,
На ворох умолота на гумне.

И не понять нам вести черной,
Под вечер огребая ток,
Когда метла схоронит в зерна
С безжизненной головкою цветок.

<1929>


 * * *

Слова жестоки, мысли зыбки,
И призрачны узоры снов...
Хочу, и вот - не получается улыбки,
Раскрою рот - и нету нежных слов...

Верней всего - забыто слово,
Откуда льются все слова...
Но чуда прежнего всё ожидаешь снова,
Не глядя, что седеет голова.

Безмолвна ночь и безответна...
Какой же это злой колдун
Провел меня и обморочил незаметно
И вместо кос подсунул мне колтун?!

Вот так бы лечь навеки лежнем,
Любуясь в прорезь полотна,
Где взглядом ласковым, таким твоим и прежним,
Глядит в окно лукавая луна...

<1929>


 * * *

Доколе
Любовь без лукавства
И в скрытости
Нашей
Без боли,
Мы словно у чаши,
Где яства
Без сытости,
Перца и соли...

Пока же для соли
И перца
Найдем мы и долю,
И меру,
И наша одежда
От моли
И в боли
Источится сердце,
Любовь же, попавши в неволю,
Утратит надежду
И веру...

<1929>


 * * *

Какие хитроумные узоры
Поутру наведет мороз...
Проснувшись, разберешь не скоро:
Что это - в шутку иль всерьез?

Во сне еще иль это в самом деле
Деревья и цветы в саду?
И не захочется вставать с постели
В настывшем за ночь холоду.

Какая нехорошая насмешка
Над человеком в сорок лет:
Что за сады, когда за этой спешкой
Опомниться минуты нет!

И, первым взглядом встретившись с сугробом,
Подумается вдруг невпопад:
Что, если смерть, и нет ли там за гробом
Похожего на этот сад?!

<1929>


 * * *

Моя душа дошла до исступленья
У жизни в яростном плену,
И мне не до заливистого пенья
Про соловья и про луну!

Легла покойницей луна за тучу,
Давно умолкнул соловей,
И сам себя пугаю я и жучу
Остатком радости своей...

И сам не знаю я, горит ли это
Любви обугленный пенек,
Иль бродит неприкаянный по свету
Зеленый волчий огонек!..

Ни выдумка веселая, ни шалость,
Ни смех не прозвенит в избе -
Всё отошло и всё смешалось
В глухой и призрачной судьбе...

Так осенью в ночи над волчьим лазом
На ветке хохлится сова,
Пред зимней спячкою едва
Водя одним полуоткрытым глазом...

<1929>


 * * *

Мне не уйти из круга,
В котором мне дана
Бессменная подруга,
Полночная луна...

Я вижу блеск и славу,
Сияние лучей
И взгляд ее лукавый,
Призывный и ничей...

И чую я коварство,
Безумье и обман,
Когда из царства в царство
Плывет ее туман...

И знаю, как убога
Своею простотой
Души моей берлога
Пред этой высотой!..

Не потому ль недуги
И беспокойный жар
Таинственной подруги
Единственный мне дар...

Но, со звериной дрожью
Весь погружаясь в мир,
Как я душой берложьей
В нем одинок и сир!

И верю вот, что в некий,
В последний смертный час
Она закроет веки
Моих потухших глаз...

И сладко мне подумать
Без друга и жены,
Что в этот час угрюмый
Последней глубины

Она, склонясь на плечи
И выпив жадно кровь,
В углу затеплит свечи
За верность и любовь.

<1929>


 * * *

Душа - как тесное ущелье,
Где страстный возгорелся бой,
А жизнь в безумьи и весельи
Стремглав несется пред тобой.

И мир, теряясь далью в небе,
Цвета и запахи струит,
Но в ярком свете черный жребий
Для всех и каждого таит...

Страшись в минуту умиленья
Меч опустить и взять цветок,
Тебя сомнет без сожаленья
Людской стремительный поток!

Доверчиво вдыхая запах,
Впивая жадно аромат,
Погибнешь ты в косматых лапах,
Остановившись невпопад!

Под этой высью голубою,
Где столько звезд горит в тиши,
Увы!- нам достаются с бою
Все наши радости души.

Но вот... когда б мы не страдали,
Не проклинали, не клялись,
Померкли б розовые дали,
Упала бы бессильно высь...

И кто бы захотел, с рожденья
Избегнув страшного кольца,
Прозреть до срока наважденье
В чертах любимого лица?

Кто согласился бы до срока
Сменить на бездыханный труп
И глаз обманных поволоку,
И ямки лживые у губ?

И потому так горек опыт,
И каждый невозвратен шаг,
И тщетен гнев, и жалок ропот,
Что вместе жертва ты и враг,-

Что на исход борьбы напрасной
Падут в неведомый тайник
И образ юности прекрасный,
И оскорбительный двойник.

<1929>


 * * *

О чем в ночи шепочут ивы,
Поникши у дорог?
Но разум мой кичливый
Их разгадать не мог...

Куда плывет простор бескрайный,
Откуда льется свет?
Вот это тайна... тайна,
И ей разгадки нет!

Весна, берез зеленокудрость
И свежесть их лица...
Вот только это мудрость,
Которой нет конца!

<1929>


 * * *

Душа покоя лишена!
Какая вышина и тишина...
Из облака плывет луна,
Среди прозрачности такой
Лаская белоснежною рукой
Туман над сонною рекой!
Какая тишина!

В душе тревога и обман,
И скачущий из лучезарных стран
Конь без удила и стремян,
И светлый всадник над лукой...
...Прекрасен ты, небесный дар - покой,
И все же мне с моей тоской
Желаннее обман!

<1929>


 * * *

Так ясно всё и так несложно:
Трудись и всё спеши домой
И всё тащи, как зверь берложный,
Иль праотец косматый мой.

Из края в край корежь, ворочай
И не считай часы и дни
И только ночью, только ночью
Опомнись, вспомни и вздохни.

За день-деньской, такой же мелкий,
Как все, устанешь, а не спишь.
И видишь: вытянулись стрелки
Недвижно усиками в тишь.

И жизнь вся кажется ошибкой:
Из мглы идёшь, уходишь в мглу,
Не знаешь сам, когда же зыбку
Любовь повесила в углу.

И всё простишь, всему поверишь,
Найдёшь разгадку и конец -
Сплелись три ветви, и теперь уж
Ты - мать, а я... а я - отец...

И уж не больно и не жутко,
Что за плечами столько лет:
Что на висках ложится след,
Как бодрый снег по первопутку.

1929