Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваПятница, 29.03.2024, 12:24



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Константин Бандуровский

 

      "Толстые" журналы как зеркало современной поэзии

Современная поэзия, № 1 (1), 1 сентября 2006

(Прим. – В статье используются материалы журналов, опубликованные в 2006 году, номера приводятся без указания года.)

 
      Начну с общего места: русская поэзия, как и вообще русская литература, переживает самый настоящий бум. Что и не удивительно: для русской поэзии никогда не бывает времени тощих коров, она гордо реет и над революциями и войнами, и над временами процветающей стагнации. Зря выбрасывают деньги на «социальную» рекламу, назойливо в метрополитене призывающую нас беречь русский язык: великий и могучий, живой как жизнь, представляет из себя самое работоспособное и эффективное, что существует в российской цивилизации, и самое креативное, поэтическое (вспомним исходный смысл древнегреческого слова «поэзис» — сотворение чего-то нового, в отличие от «праксиса» — воспроизводство по шаблону).

Однако в триаде поэт-посредник-читатель обнаруживается только одно сильное звено. Perpetuum mobile поэзии вертится сам по себе, не впрок, не производя никакой полезной работы. Тиражи любой, как в качественном, так и в количественном отношении, поэзии представляют собой на удивление строгую константу, определяемую степенью внимания коллег по цеху. Несколько хулиганское пророчество Андрея Вознесенского, вывернувшего ситуацию стадионной поэзии, свершилось с лихвой: нынешние поэты, собравшиеся на стадионе, едва ли дождались бы выхода в эстрадных софитах последнего читателя стихов. Конечно, феномен вечеров в Политехническом и объясним внепоэтическими причинами, и, во многом, является медийным эффектом: не многие знают, что первый вечер организовали режиссер Марлен Хуциев и оператор Маргарита Пилихина в ходе работы над фильмом «Застава Ильича». Тем не менее, читатель всегда существовал и положительно влиял на самочувствие поэтов и бытие поэзии. В эпоху Калиюги люди вообще мало что читают и менее всего — поэзию. А если даже, пресытившись виртуальными мирами СМИ, и решит приникнуть современник к живой воде поэзии, то часто его ждет глубокое разочарование. И потому, что все же большая часть стихов, в полном соответствии с Законом Старджона, являет собой отходы производства, пустую породу, и сориентироваться в потоке без ориентиров трудно. И потому, что язык поэзии качественно отличается от обыденного языка, требует и особого чутья, и элементарного знания грамматики. В одной провинциальной школе, гордо именуемой «гимназией», гимназисты «ржут», «проходя» Хлебникова, и преподаватель присоединяется к учащимся, не в силах объяснить: что, собственно, и зачем делал Председатель Земшара. Удивительно, но при том что в школе детей учат (хорошо ли, плохо) рисованию и пению, их совершенно не учат самим творчески работать с языком. Напротив, школьникам усиленно внушают, что «сочинение» есть не что иное, как изложение школьного учебника. А ведь собственный опыт, пусть и неудачный, позволяющий ощутить сопротивление материала, необходим для восприятия чужого творчества. В том же провинциальном городе интеллектуальная элита — журналисты, кандидаты филологических наук, были поражены тем фактом, что последние сто лет зачастую стихи пишутся без заглавных букв (как, собственно, и писались в догуттенбергову эпоху) и даже без знаков препинания. Один только вид верлибра может надолго погрузить неискушенного читателя в ступор.

В создавшейся ситуации «толстый» журнал — практически единственный механизм, связывающий чудом сохранившегося читателя (или вызывающий к жизни нового), одновременно и дистрибьютор, и пропагандист-агитатор в одном флаконе. Тиражи «толстых» журналов не слишком впечатляющи, тем не менее — на порядок выше, чем у поэтических сборников; по старинке некоторые доходят и без Сороса до провинциальных библиотек. Наконец, каждый журнал имеет критический раздел, который может дать читателю более объективные ориентиры, чем дают книжные предисловия, чья миссия чаще всего — восхваление автора. Как же справляются ведущие «толстые» литературные журналы с этой двоякой задачей — дистрибуцией поэзии и просвещением читателя?

Если неспециализированные «толстые» журналы могут и должны быть партийными (не путать с «тусовочными»), внятно выражать некую эстетическую и социальную позицию, то поэтические журналы обретают смысл своего существования, только если стремятся к публикации «хорошей поэзии», выходя за рамки направлений и стилей. Собственно, это и декларируется. Так, в программном заявлении журнала «Арион», «первого и на сегодняшний день единственного (?!) в стране "толстого” поэтического журнала», сказано: «Не будучи связанным ни с какой отдельной поэтической группой и не отдавая заведомого предпочтения той или иной творческой манере, журнал поставил своей целью "отразить в лучших образцах все многообразие современной русской поэзии, запечатлеть ее движение”. И действительно, за время своего существования "Арион” успел стать чем-то вроде "зеркала” русского поэтического слова».* Разумеется, это скорее благое пожелание, реально же — в «Арионе» публикуются не просто «лучшие образцы», а лучшие образцы с точки зрения редакторов «Ариона», а они без малейшей тени сомнения убеждены в том, что знают и какая поэзия «лучшая», и какая поэзия «нужна нашему читателю», и даже какого возраста должен быть поэт — ему должно быть, по мнению главного редактора Алексея Алехина, высказанному 1 февраля нынешнего года в телепередаче «Апокриф», не менее 30 лет; А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, С.А. Есенин и завотделом поэзии «Ариона» Д.В. Тонконогов, добившиеся известности ранее этого срока, очевидно, редкостные исключения. И рамки этих представлений достаточно узки и жестки. Еще в большей степени партийна (тусовочна?) арионовская критика, ориентированная на захваливание «своих» (пусть даже и хороших авторов, например, статья Е. Абдуллаева о книге М. Галиной в №1) и обругивание «чужих» (тот же Е. Абдуллаев, «Бревно в пустыне» (о стихах Алексея Цветкова) в №2). То, что редакция «Ариона» игнорирует факт существования других «толстых» поэтических журналов — «Сетевой Поэзии», «Воздуха», «Интерпоэзии», «Поэзии», — тоже подчеркивает, насколько узка рамка их картины поэтического мира. Впрочем, некоторым исключением стал №2, в котором можно обнаружить ряд довольно неожиданных имен, «неформатные» стихи. Что это: случайность или зачаток свежего тренда — покажет время.
«Воздух» — новый журнал поэзии, появление которого стало заметным событием этого года в поэтическом мире. Этот ежеквартальник отчасти возродился из пепла эффектно самосожженного ежегодного альманаха «Вавилон» (что стало событием прошлого года). Программа «Воздуха» наследует установкам «Вавилона» на инновационную поэзию, однако если «Вавилон» был поколенческим проектом, «альманахом молодой литературы» (кстати, весьма успешно заполнявшим этот, в данный момент свободный, если не считать ежегодного «дебютовского» альманаха, сегмент), то «Воздух» ориентирован на более широкие рамки, и не только возрастные, но и эстетические — помимо экспериментальной, авангардной поэзии в нем публикуются и традиционалистские (при всей условности этих ярлыков) стихи: скажем, поэзия известного «сетевого» поэта И. Караулова. Вместе с тем «Воздух» — более чем журнал, это, скорее, часть проекта, в который входит и одноименная книжная серия, стартовавшая полугодом раньше (в которой, тем не менее, уже вышло более десятка книг, в том числе Вениамина Блаженного, Александра Ожиганова, Андрея Сен-Сенькова, Валерия Нугатова и др.), и премия «Мост», присуждающаяся за критические статьи о современной поэзии (первое вручение также состоялось в этом году). Можно сюда же прибавить и серию книг молодых авторов «Поколение», в которой за год вышло более десятка книг. В редакторском манифесте Дмитрий Кузьмин постулирует надпартийность и широту охвата, рассматривая в качестве одной из характеристик современной поэзии «многоязычие». Однако эта благодать цветения ста цветов также ограничена, на сей раз вполне сознательно: контрпродуктивные сорняки безжалостно выпалываются садоводом.

«Сетевая Поэзия» — журнал наиболее «всеядный», что, разумеется, имеет свои плюсы и минусы. Институт смены выпускающих редакторов номера позволяет продемонстрировать разнообразие поэзии более чем какому-либо другому изданию. Название журнала указывает на некую предпосылку, разделяемую редколлегией журнала в начале его создания — существует некая особая сетевая поэзия, отличающаяся от несетевой; некоторые полагали, что сетевая поэзия вообще порождение особого сверхразума, который производит даже не стихи или книги стихов, а целых авторов. За несколько лет существования журнала стало ясно, что сетевая публикация — это одна из форм презентации поэзии; многие авторы, позиционировавшиеся как звезды сетевой литературы, либо благополучно обрели бумажную плоть, либо закатились. По-видимому, этим объясняется прекращение выпуска «Сетевой Поэзии» и выход новой версии, уже под титулом «Современная Поэзия». Сильной стороной «Сетевой Поэзии» было наличие критических статей, размышлений о поэзии и даже дискуссий, проведение которых под одной обложкой более нигде не практикуется.
Поэтические отделы общелитературных «толстых» журналов ограничены и возможностями (за год каждый журнал представляет около сорока поэтических подборок, не успевая публиковать то, что в принципе хотелось бы опубликовать редакции), и эстетическими (а иногда — политическими) установками журнала. В ряде журналов действие этих установок прослеживается вполне четко. Едва ли можно ожидать в «Звезде» появления подборки, не соответствующей эллинскому эстетизму А. Пурина, в которой не будут непременно фигурировать Орфей, окруженный хором и кордебалетом, Лютеция с фронтонами и грифонами, Клитемнестра, изменяющая Агамемнону с Эгисфом, Эпиктет, на худой конец… В простоте душевной дозволено изъясняться лишь столь авторитетным фигурам, как Л. Петрушевская (№1). Также вполне понятно, что от журнала, который почему-то называется «Москва», но большая часть авторов которого проживает в совершенно заповедной глубинке, можно ожидать лишь синтетических подделок под рубцовскую простоту, а от «Нашего современника» — того же, но с уклоном в любезное С. Куняеву «добро с кулаками», в квазикоммунистически-квазихристианскую поэзию в духе позднего Н. Тряпкина: «За великий Советский Союз! / За святейшее братство людское! / О Господь! Всеблагой Иисус! / Воскреси наше счастье земное».
Листая поэтические страницы «Знамени», одного из самых интересных в поэтическом отношении журналов (отделом поэзии заведует Ольга Ермолаева), ожидаешь встретить постоянных, практически ежегодно публикуемых авторов — Елену Фанайлову (№2), Сергея Гандлевского (№1), Олега Чухонцева (№3), Елену Шварц (№6). Иногда этот ряд корифеев перемежается «менее постоянными» авторами, вроде Юрия Гуголева (№5), а то и в первый раз опубликованными
в толстом журнале, можно сказать — молодыми — поэтами: Константином Кравцовым (№4), Геннадием Каневским (№4), Алексеем Кубриком (№5), Германом Власовым (№7). Отрадно, конечно: возможно, лет через десять-двадцать в «Знамени» появятся и нынешние двадцати-тридцатилетние поэты.

«Октябрь», напротив, являет порой неожиданную для «толстых» журналов быстроту реакции, разместив, например, в №5 две подборки участников открытого командного чемпионата Москвы по поэзии, проходившего в «Пирогах "За стеклом”» и две критические заметки по этому поводу.
Наиболее широко разнообразие поэтической жизни отражает отдел поэзии «Нового мира», представляющего читателю широкий диапазон от поэтов-лауреатов (А. Кушнер и О. Николаева в №1) до «дебютовской» поросли (А. Логвинова в № 6, Анна Цветкова в № 2, А. Горбунова в №8).
Общей точкой, в которой сошлись различные редакторские стратегии, явилась поэзия Алексея Цветкова, буквально взорвавшегося стихами после многолетнего молчания: его подборки опубликованы в «Звезде» №5, «Знамени» №№1,6, «Октябре» №1, «Новом мире» №4, «Интерпоэзии» №4…

Если рассматривать результаты деятельности «толстых» журналов в совокупности, то можно сказать, что в целом публикации отражают многообразие современной поэзии в качественном отношении: представлены поэты хорошие и разные, молодые и старые, проживающие в российских деревнях и канадских городах, известные и впервые публикуемые. В количественном отношении дело обстоит несколько хуже, печатные мощности не поспевают за творческой активностью поэтов: многие, не хуже опубликованных, остаются за бортом.

Однако с решением второй задачи — не только предоставить читателю физическую возможность подержать в руках журнал со стихами, но и помочь ему проникнуть в мир современной поэзии, — «толстые» журналы справляются не лучшим образом. Критическая статья, посвященная тенденциям современной поэзии или творчеству хотя бы вышеупомянутых авторов — большая редкость, многие интересные поэтические книги, вышедшие в последнее время, не привлекают внимания рецензентов или рецензируются наспех.

Для того, чтобы читатель, по большей части находящийся вне потока современной поэзии, мог ориентироваться в многообразии поэтических языков, не мешало бы делать небольшие предисловия, в которых объяснялось бы, что это за автор и зачем он пишет именно так и именно об этом, дать некий ключ, который позволил бы настроить читательское восприятие. Скажем, можно было легко предсказать, что публикация в №7 «Нового мира» стихов Андрея Родионова, «певца городских окраин», может вызвать культурный шок у читателя, привыкшего, что поэзия говорит о красивом и красиво (или хотя бы одно из двух), и породить сетования вроде «куда катится (до чего докатился) "Новый мир”». Тематика, образная система и тип стихосложения Родионова радикально отличается от тех «цветочков», «ручеечков» и «тихих ветерочков», которых «читатель ждет уж», и небольшое уведомление о том, что Родионов пытается отразить фантастическую реальность спальных районов, причем экспериментируя с реальным языком их обитателей, могло бы настроить читательскую оптику или хотя бы смягчить удар. Впрочем, в предыдущем номере «Нового мира» вполне контркультурные стихи В. Богомякова были предварены предисловием В. Перельмана. Неплохо также обстоит дело в «Новом мире» с рецензированием, особенно интересны мини-рецензии главного редактора Андрея Василевского, человека, который как никто другой погружен в жизнь современной поэзии. Но это скорее исключение, чем правило.

Обыкновенно современный литературный критик — человек крайне занятой. Времени читать книги у него нет. Потому рецензии на поэтические сборники больше всего напоминают игру в ассоциации — критик открывает сборник или подборку и записывает первое впечатление, пришедшее ему в голову: стихи Ани Логвиновой напоминают ситцевое платье в горошек, стихи В. Пуханова — литературный выкидыш, стихи И. Караулова скорее гносеологичны, нежели онтологичны. Приводимое в качестве иллюстрации четверостишие действительно может подтвердить данную установку. Хотя, если бы критик потрудился перевернуть страницу, у него в голове возникла бы другая ассоциация, возможно, совершенно противоположная предыдущей, и другое четверостишие так же хорошо иллюстрировало бы ее.

Во всех ли клубах системы «ОГИ» есть отделы галантереи, действительно ли в этих клубах принято панибратствовать с кем угодно, как утверждает Ю. Качалкина в журнале «Арион» (№2), — это легко верифицировать, похлопав по плечу Пригова или Рубинштейна и посмотрев, будут ли они на это позитивно реагировать. Но на этот эксперимент, как и на просто внимательное отношение к критикуемой книге, нужно потратить энное количество времени, которого у критика нет…

Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024