Должен признаться, что до недавнего времени это имя было мне неизвестно. И это при том, что мы не только были современниками, но даже довольно долго жили в одном городе, ходили по одним и тем же улицам и, вероятно, имели каких-нибудь общих знакомых. Извиняет лишь то, что хотя Вениамин Михайлович Айзенштадт был высоко ценим и состоял в переписке с такими мастерами как Л. Пастернак, А. Тарковский и В. Шкловский, а позднее А. Кушнер, С. Липкин, И. Лиснянская, А. Межиров и др, но первая публикация его стихов приходится только на 1982г.

В последнее время мне довольно много приходится читать о наших великих предках: героях, царях, пророках. Как это ни странно (а по-моему, так даже совсем не странно) но при чтении стихов Вениамина Блаженного первое, что приходит на ум в качестве сравнения. - это именно ветхозаветные пророки, люди по-своему тоже "блаженные". Мне кажется, что это сравнение приходило в голову и самому Вениамину Михайловичу при выборе им своего литературного псевдонима. Во всяком случае, в его отношении к окружающему миру, к людям, к братьям нашим меньшим, к Богу было много такого, что вполне оправдывало выбранный им псевдоним (первоначальный вариант звучал как "Блаженных"). Да и сам он о себе писал: "Пророк, поэт - это ведь нераздельно, и со времен Пушкина нераздельность эта тоже неоспорима. Конечно, не каждый поэт - пророк, но ведь я и не настоящий пророк. И не в полном смысле слова поэт. Я - Блаженный, а это какая-то живая ступень, живая перекладина, проходящая сквозь век духовного мрака, Блаженный - это не псевдоним, а имя некоей сущности, некоей частицы вечности жизни..." (самохарактеристика В.М.Блаженного цитируется по статье В.Аверьянова "Житие Вениамина Блаженного", "Вопросы литературы", 1994, вып. У1).

И хотя в приведенной цитате он называет себя "и не пророком", и "не совсем поэтом", но мне кажется, что делает это он из скромности: и о том, и о другом гораздо отчетливее говорят его стихи, и его судьба.

Да и судьба...Так вот о судьбе. Как пишет в послесловии "Скиталец духа" к книге его стихов Татьяна Бек, "Вениамин (этимология этого имени, как подчеркивает сам поэт: "в муках рожденный") Айзенштадт родился в 1921 году в белорусском местечке в нищей еврейской семье. Бедствовал. Бродяжничал. 23 года трудился в инвалидной артели, ибо официально был признан "убогим" с соответствующим заключением ВТЭК. Был помещен в сумасшедший дом, где полностью подорвал здоровье, но не утратил огромной духовной мощи.

"Поражаюсь убожеству собственной жизни, - пишет он о себе, - поражая и других ее убожеством, но храню в душе завет Гумилева: "Но в мире есть другие области..." И строчка эта - ручеек крови словно бы путеводная заповедь скитальцам всех времен и стран. Ведь и я - скиталец Духа, если даже всю жизнь обитал на его задворках". И далее Т. Бек продолжает: "Сейчас поэт живет в Минске".

Увы. Мы вынуждены добавить: уже не живет, ибо 31. 07. 1999 года он умер. Умер все в том же Минске, где прожил большую часть своей многострадальной и бесконечно счастливой жизни - жизни "блаженного", то есть истинного Поэта - человека, разговаривавшего с Вечностью и Богом.

В мою задачу не входит литературоведческий разбор его творчества. Это уже делают другие. И уверен, - будут делать еще многие. Мне просто хочется привести Вам некоторые его стихи,- те, что так важны для меня. Может быть и Вам они окажутся важными и интересными. Да и что лучше самих стихов скажет нам о Поэте.

Пока река не вспенится сурово,
Не обернется ямою земля, -
С удилищем беспечным рыболова
Сиди, над бездной леску шевеля...

Как хорошо в прохладе деревенской
Курить свой одинокий табачок...
Но вздернет и тебя Рыбак Вселенский
На острый окровавленный крючок.

Или вот это:

- Мы здесь, - говорят мне скользнувшие легкою тенью
Туда, где колышутся легкие тени, как перья, -
Теперь мы виденья, теперь мы порою растенья
И дикие звери, и в чаще лесные деревья.

- Я здесь,- говорит мне какой-то неведомый предок,
Какой-то скиталец безлюдных просторов России,-
Ведь все, что живущим сказать я хотел напоследок,
Теперь говорят за меня беспокойные листья осины.

- Мы вместе с тобою, - твердят мне ушедшие в камень,
Ушедшие в корни, ушедшие в выси и недра,-
Ты можешь ушедших потрогать своими руками,-
И грозы и дождь на тебя опрокинутся щедро...

- Никто не ушел, не оставив следа во вселенной,
Порою он тверже гранита, порою он зыбок,
И все мы в какой-то отчизне живем сокровенной,
И все мы плывем в полутьме косяками, как рыбы...

Его отношения с Богом тоже напоминают мне ветхозаветных пророков. Так мог обратиться к Всевышнему Иеремия... Или Хоний...

Сколько лет нам, Господь?... Век за веком с тобой мы стареем...
Помню, как на рассвете, на въезде в Иерусалим,
Я беседовал долго со странствующим иудеем,
А потом оказалось - беседовал с Богом самим.

Это было давно - я тогда был подростком безусым,
Был простым пастухом и овец по нагориям пас,
И таким мне казалось прекрасным лицо Иисуса,
Что не мог отвести от него я восторженных глаз.

А потом до меня доходили тревожные вести,
Что распят мой Господь, обучавший весь мир доброте,
Но из мертвых воскрес - и опять во вселенной мы вместе,
Те же камни и тропы, и овцы на взгорьях все те.

Вот и стали мы оба с тобой, мой Господь, стариками.
Мы познали судьбу, мы в гробу побывали не раз
И устало садимся на тот же пастушеский камень,
И с тебя не свожу я, как прежде, восторженных глаз.

Однако пусть не покажется, что отношения с Богом у него так просты и лучезарны. Иногда он сердится на Него, иногда даже угрожает:

Поднимется бесчисленная рать
Всех, кто с сумой бродил по белу свету...
Тогда, Господь, тебе не сдобровать.
Тебя все жертвы призовут к ответу.

Или вот: Стихи ухода

Больше жизни любивший волшебную птицу - свободу,
Ту, которая мне примерещилась как-то во сне,
Одному научился я гордому шагу - уходу,
Ухожу, ухожу, не желайте хорошего мне.
............................................

Только ветер да воля моей верховодили долей,
Ни о чем не жалею - я жил, как хотелось душе,
Как дожди и как снег, я шатался с рассвета по полю,
Грозовые раскаты застряли в оврагах ушей.

Но не волк я, не зверь - никого я не тронул укусом;
Побродивший полвека по верстам и вехам судьбы,
Я собакам и кошкам казался дружком - Иисусом,
Каждой твари забитой я другом неназванным был.

...Если буду в раю и Господь мне покажется глупым,
Или слишком скупым, или, может, смешным стариком,-
Я, голодный как пес, откажусь и от райского супа -
Не такой это суп - этот рай - и Господь не такой!..

И уйду я из неба - престольного божьего града,
Как ушел от земли и как из дому как-то ушел...
Ухожу от всего... Ничего, ничего мне не надо...
Ах, как нищей душе на просторе вздохнуть хорошо!..


Но, как писал В. Н. Лосский: "Бунт против Бога (свобода от Него) есть Ему принадлежность". Для него Бог жив и вездесущ. Это ли не отношение наших ветхозаветных пророков. Вспомните как разговаривали с Ним те же Иеремия и Хоний. А вот его отношение к жизни и смерти:

Так явственно со мною говорят
Умершие, с такою полной силой,
Что мне нелепым кажется обряд
Прощания с оплаканной могилой.

Мертвец - он, как и я, уснул и встал -
И проводил ушедших добрым взглядом...
Пока я жив, никто не умирал.
Умершие живут со мною рядом.

И еще:

Я поверю, что мертвых хоронят, хоть это нелепо,
Я поверю, что жалкие кости истлеют во мгле,
Но глаза - голубые и карие отблески неба,
Разве можно поверить, что небо хоронят в земле?

Было небо тех глаз грозовым или было безбурным,
Было радугой-небом или горемычным дождем, -
Но оно было небом, глазами, слезами - не урной,
И не верится мне, что я только на гибель рожден!..

... Я раскрою глаза из могильного темного склепа,
Ах, как дорог ей свет, как по небу душа извелась,-
И струится в глаза мои мертвые вечное небо,
И блуждает на небе огонь моих плачущих глаз...

И еще:

Я не хочу, чтобы меня сожгли.
Не превратится кровь земная в дым.
Не превратится в пепел плоть земли.
Уйду на небо облаком седым

Уйду на небо, стар и седовлас...
Войду в его базарные ряды.
- Почем,- спрошу,- у Бога нынче квас,
У Господа спрошу: - Теперь куды?..

Хочу, чтобы на небе был большак
И чтобы по простору большака
Брела моя сермяжная душа
Блаженного седого дурака.

И если только хлеба каравай
Окажется в худой моей суме,
"Да, Господи, - скажу я, - это рай,
И рай такой, какой был на земле..."

Нет, он не был человеком вне времени и пространства. Он понимал и Время, и себя. Вот два отрывка из двух его стихотворений:

Дурдом

Тогда мне рваный выдали халат
И записали имя Айзенштадта.
Я сразу стал похож на арестанта.
А впрочем я и был им - арестант.
...................................................
"Налопались?.. Теперь айда во двор..."
Я пер, как все, зачем -то шагом скорым...
- О, Боже, как ужасен твой простор,
Темничным огороженный забором!..

Блаженный

Все равно меня Бог в этом мире бездомном отыщет,
Даже если забьют мне в могилу осиновый кол...
Не увидите вы, как Спаситель бредет по кладбищу,
Не увидите, как обнимает могильный он холм.

- О Господь, ты пришел слишком поздно, а кажется - рано,
Как я ждал тебя, как истомился в дороге земной...
Понемногу землей заживилась смертельная рана,
Понемногу и сам становлюсь я могильной землей.

Ничего не сберег я, Господь, этой горькою ночью,
Все досталось моей непутевой подруге - беде...
Но в лохмотьях души я сберег тебе сердца комочек,
Золотишко мое, то, что я утаил от людей.

...Били в душу мою так, что даже на вздох не осталось,
У живых на виду я стоял, и постыл, и разут...
Ну а все-таки я утаил для тебя эту малость,
Золотишко мое, неразменную эту слезу.

...Ах, Господь, ах, дружок, ты, как я, неприкаянный нищий,
Даже обликом схож и давно уж по-нищему мертв...
Вот и будет вдвоем веселей нам, дружок, на кладбище,
Там, где крест от слезы - от твоей, от моей ли - намок.

Вот и будет вдвоем веселее поэту и Богу...
Что за чудо - поэт, что за чудо - замызганный Бог...
На кладбище в ночи обнимаются двое убогих,
Не поймешь по приметам, а кто же тут больше убог.

Я мог бы цитировать его и цитировать. Но Вам, надеюсь, и самим захочется прикоснуться к его поэзии. Уверяю Вас-это поэзия высочайшего уровня. Высочайшего. А закончить эту подборку я хочу двумя небольшими стихотворениями Вениамина Михайловича Блаженного:

Разыщите меня, как иголку пропавшую в сене,
Разыщите меня - колосок на осенней стерне, -
Разыщите меня - и я вам обещаю спасенье:
Будет Богом спасен тот, кто руки протянет ко мне!..

Разыщите меня потому, что я вещее слово,
Потому, что я вечности рвущаяся строка,
И еще потому, что стезя меня мучит Христова,
Разыщите меня - нищеброда, слепца, старика...

Я не так уж и слеп, чтобы вас не увидеть, когда вы
Забредете в шалаш, где прикрыта дерюгою боль
И где спрячу от вас я сияние раны кровавой, -
Я боюсь - я боюсь, что в руках ваших ласковых - соль...

И вот это:

Заплачьте и вы над моими стихами,
Я сам, сочиняя их, плакал
На тощей груди моей мамы. --

Я сам, сочиняя их, плакал, как заяц
С отрубленной лапой; я плакал,
Как лев со слепыми глазами.

- А видели вы, как рыдает безгласно
Сухая былинка на пыльной дороге, -
Безгласно рыдает?..

Поверьте, что мне не хотелось бы плакать,
Но я подобрал их, глаза свои, в луже
В осеннюю слякоть.....

- Мне хочется плакать.
Но нет, еще одно слово Поэту:

"Я не вовсе ушел, я оставил себя в каждом облике -
Вот и недруг, и друг, и прохожий ночной человек, -
Все во мне, всюду я - на погосте, на свалке, на облаке, -
Я ушел в небеса - и с живыми остался навек"

Вот и вся подборка. Остальное Вы сможете прочитать сами. Если захотите. А сам он уже у Вечности.