Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваЧетверг, 28.03.2024, 23:18



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Иван Бунин

 

           Стихи 1916г

               Часть2

 

МОЛОДОСТЬ

В сухом лесу стреляет длинный кнут,
В кустарнике трещат коровы,
И синие подснежники цветут,
И под ногами лист шуршит дубовый.

И ходят дождевые облака,
И свежим ветром в сером поле дует,
И сердце в тайной радости тоскует,
Что жизнь, как степь, пуста и велика.

7.IV.16

 

МОЛЧАНИЕ

По раскаленному ущелью,
Долиной Смерти и Огня,
В нагую каменную келью
Пустынный Ангел ввел меня.

Он повелел зажечь лампаду,
Иссечь на камне знак Креста –
И тихо положил преграду
На буйные мои уста.

Так, Господи! Ничтожным словом
Не оскверню души моей.
Я знаю: ты в огне громовом
Уже не снидешь на людей!

Ты не рассеешь по вселенной,
Как прах пустынь, как некий тлен.
Род кровожадный и презренный
В грызне скатившихся гиен!

<6.II.16>

 

* * *

Море, степь и южный август, ослепительный и жаркий
Море плавится в заливе драгоценной синевой.
Вниз бегу. Обрыв за мною против солнца желтый, яркий,
А холмистое прибрежье блещет высохшей травой.

Вниз сбежавши, отдыхаю. И лежу, и слышу, лежа,
Несказанное безмолвье. Лишь кузнечики сипят
Да печет нещадно солнце. И горит, чернеет кожа.
Сонным хмелем входит в тело огневой полдневный яд.

Вспоминаю летний полдень, небо светлое... В просторе
Света, воздуха и зноя, стройно, молодо, легко
Ты выходишь из кабинки. Под тобою, в сваях, море.
Под ногой горячий мостик... Этот полдень далеко...

Вот опять я молод, волен, - миновало наше лето...
Мотыльки горячим роем осыпают предо мной
Пересохшие бурьяны. И раскрыта и нагрета
Опустевшая кабинка... В мире радость, свет и зной.

30.X.16

 

МУЛЫ

Под сводом хмурых туч, спокойствием объятых, -
Ненастный день темнел, и ночь была близка, -
Грядой далеких гор, молочно-синеватых,
На грани мертвых вод лежали облака.

Я с острова глядел на море и на тучи,
Остановясь в пути, - и горный путь, виясь
В обрыве сизых скал, белел по дикой круче,
Где шли и шли они, под ношею клонясь.

И звук их бубенцов, размеренный, печальный,
Мне говорил о том, что я в стране чужой,
И душу той страны, глухой, патриархальной,
Далекой для меня, я постигал душой.

Вот так же шли они при Цезарях, при Реме,
И так же день темнел, и вдоль скалистых круч
Лепился городок, сырой, забытый всеми,
И человек скорбел под оводом хмурых туч.

10.II.16

 

* * *

На Альпы к сумеркам нисходят облака.
Все мокро, холодно. Зеленая река
Стремит свой шумный бег по черному ущелью
К морским крутым волнам, гудящим на песке,
И зоркие огни краснеют вдалеке,
Во тьме от Альп и туч, под горной цитаделью.

31.I.16

 

НА ИСХОДЕ

Ходили в мире лже-Мессии, -
Я не прельстился, угадал,
Что блуд и срам их в литургии
И речь - бряцающий кимвал.

Своекорыстные пророки,
Лжецы и скудные умы!
Звезда, что будет на востоке,
Еще среди глубокой тьмы.

Но на исходе сроки ваши:
Вновь проклят старый мир - и вновь
Пьет сатана из полной чаши
Идоложертвенную кровь!

<6.II.16>

 

НА НЕВСКОМ

Колоса мелкий снег взрывали и скрипели,
Два вороных надменно пролетели,
Каретный кузов быстро промелькнул,
Блеснувши глянцем стекол мерзлых,
Слуга, сидевший с кучером на козлах,
От вихрей| голову нагнул,
Поджал губу, синевшую щетиной,
И ветер веял красной пелериной
В орлах на позументе золотом...
Все пронеслось и скрылось за мостом,
В темнеющем буране... Зажигали
Огни в несметных окнах вкруг меня,
Чернели грубо баржи на канале,
И на мосту, с дыбящего коня
И с бронзового юноши нагого,
Повисшего у диких конских ног,
Дымились клочья праха снегового...

Я молод был, беспечен, одинок
В чужом мне мире, сложном и огромном.
Всю жизнь я позабыть не мог
Об этом вечере бездомном.

27.VIII.16

 

* * *

На помории далеком,
В поле, ровном и широком,
Белый мак цветет,
И над пряхою-девицей
В небе месяц бледнолицый
Светит в свой черед.

А девица нитку сучит,
Сердце сонной грезой мучит
Да глядит вперед,
Где до моря-океана,
До полночного тумана
Белый мак цветет.

1.II.16

 

* * *

Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку –
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.

И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.

10.VI.16

 

* * *

Нет Колеса на свете, Господин:
Нет Колеса: есть обод, втулок, спицы,
Есть лошадь, путь, желание возницы,
Есть грохот, стук и блеск железных шин.

А мир, а мы? Мы разве не похожи
На Колесо? Похож и ты - как все.
Но есть и то, что всех Колес дороже:
Есть Мысль о Колесе.

25.VII.16

 

* * *

Он видел смоль ее волос,
За ней желтел крутой откос,
Отвесный берег, а у ног
Волна катилась на песок,
И это зыбкое стекло
Глаза слепило - и пекло
Опять назад... Был тусклый день,
От пролетавших чаек тень
Чуть означалась на песке,
И серебристой пеленой
Терялось море вдалеке.
Где небеса туманил зной;
Пыл южный ветер, - горячо
Ей дуло в голое плечо,
Скользило жаром по литым
Ногам, кирпично-золотым,
С приставшей кое-где на них
Перловой мелкой шелухой
От стертых раковин морских,
Блестящей, твердой и сухой...
Он видел очерк головы
На фоне бледной синевы,
Он видел грудь ее... Но вот
Накинут пламенный капот
И легкий газовый платок,
Босую ногу сжал чувяк, -
Она идет наверх, где дрок
Висит в пыли и рдеет мак
Она идет, поднявши взгляд
Туда, где в небе голубом
Встают сиреневым горбом
Обрывы каменных громад,
Где под скалистой крутизной
Сверкает дача белизной
И смольно-синий кипарис
Верхушку мягко клонит вниз.

22.VII.16

 

ОТЛИВ

В кипящей пене валуны,
Волна, блистая, заходила –
Ее уж тянет, тянет Сила
Всходящей за морем луны.

Во тьме кокосовых лесов
Горят стволы, дробятся тени –
Луна глядит – и, в блеске, в пене,
Спешит волна на тайный зов.

И будет час: луна в зенит
Войдет и станет надо мною,
Леса затопит белизною
И мертвый обнажит гранит,

И мир застынет – на весу,
И выйду я один – и буду
Глядеть на каменного Будду,
Сидящего в пустом лесу.

28.VI.16

 

ПАДУЧАЯ ЗВЕЗДА

Ночью, звездной и студеной,
В тонком сумраке полей –
Ослепительно-зеленый
Разрывающийся змей.

О, какая ярость злая!
Точно дьявол в древний миг
Низвергается, пылая,
От тебя, Архистратиг.

30.Х.16

 

ПАМЯТИ ДРУГА

Вечерних туч над морем шла грядя,
И золотисто-серыми столпами
Стояла безграничная вода.
Как небеса лежавшая пред нами.
И ты сказал: «Послушай, где, когда
Я прежде жил? Я странно болен - снами,
Тоской о том. что прежде был и бог...
О, если б вновь обнять весь мир я мог!»

Ты верил, что откликнется мгновенно
В моей душе твой бред, твоя тоска.
Как помню я усмешку, неизменно
Твои уста кривившую слегка.
Как эта скорбь и жажда - быть вселенной,
Полями, морем, небом - мне близка!
Как остро мы любили мир с тобою
Любовью неразгаданной, слепою!

Те радости и муки без причин,
Та сладостная боль соприкасанья
Душой со всем живущим, что один
Ты разделял со мною, - нет названья,
Нет имени для них, и до седин
Я доносу порывы воссозданья
Своей любви, своих плененных сил...
А ты их вольной смертью погасил.

И прав ли ты, не превозмогший тесной
Судьбы своей и жребия творца,
Лишенного гармонии небесной,
И для чего я мучусь без конца
В стремленье вновь дать некий вид телесный
Чертам уж бестелесного лица.
Зачем я этот вечер вспоминаю,
Зачем ищу ничтожных слов, - не знаю.

12.VIII.16

 

ПЕРВЫЙ СОЛОВЕЙ

Тает, сияет луна в облаках.
Яблони в белых кудрявых цветах.

Зыбь облаков и мелка и нежна.
Возле луны голубая она.

В холоде голых, прозрачных аллей
Пробует цокать, трещит соловей.

В доме, уж темном, в раскрытом окне,
Девочка косы плетет при луне.

Сладок и нов ей весенний рассказ,
Миру рассказанный тысячу раз.

2.Х.16

 

ПЛОТЫ

С востока дует холодом, чернеет зыбь реки
Напротив солнца низкого и плещет на пески.
Проходит зелень бледная, на отмелях кусты,
А ей навстречу - желтые сосновые плоты.
А на плотах, что движутся с громадою реки
Напротив зыби плещущей, орут плотовщики,
Мужицким пахнет варевом, костры в дыму трещат –
И рдеет красным заревом на холоде закат.

16.VII.16

 

* * *

По древнему унывному распеву
Поет собор. Злаченые столпы
Блестят из тьмы. Бог, пригвожденный к древу
Почил - и се, в огнях, среди толпы.

И дьявол тут. Теперь он входит смело
И смело зрит простертое пред ним
Нагое зеленеющее тело,
Костры свечей и погребальный дым.

Он радостен, он шепчет, торжествуя:
На долгий срок ваш Бог покинул вас,
Притворное рыданье ваше всуе,
Далек воскресный час!

27.VI.16

 

* * *

Покрывало море свитками
Древней хартии своей
Берег с пестрыми кибитками
Забавлявшихся людей.

Вот зима - и за туманами
Скрылось солнце. Дик и груб,
Океан гремит органами,
Гулом раковинных труб.

В свисте бури крик мерещится,
И высокая луна
Ночью прыгает и плещется
Там, где мечется волна.

29.VIII.16

 

* * *

Полночный звон стенной пустыни,
Покой небес, тепло земли,
И горький мед сухой полыни,
И бледность звездная вдали.
Что слушает моя собака?
Вне жизни мы и вне времен.
Звенящий звон степного мрака
Самим собой заворожен.

22.VII.16

 

ПОМПЕЯ

Помпея! Сколько раз я проходил
По этим переулкам! Но Помпея
Казалась мне скучней пустых могил,
Мертвей и чище нового музея.

Я ль виноват, что все перезабыл:
И где кто жил, и где какая фея
В нагих стенах, без крыши, без стропил,
Шла в хоровод, прозрачной тканью вея!

Я помню только древние следы,
Протертые колесами в воротах,
Туман долин, Везувий и сады.
Была весна. Как мед в незримых сотах,
Я в сердце жадно, радостно копил
Избыток сил - и только жизнь любил.

28.VIII.16

 

ПОСЛЕДНИЙ ШМЕЛЬ

Черный бархатный шмель, золотое оплечье,
Заунывно гудящий певучей струной,
Ты зачем залетаешь в жилье человечье
И как будто тоскуешь со мной?

За окном свет и зной, подоконники ярки,
Безмятежны и жарки последние дни,
Полетай, погуди - и в засохшей татарке,
На подушечке красной, усни.

Не дано тебе знать человеческой думы,
Что давно опустели поля,
Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый
Золотого сухого шмеля!

26.VII.16

 

ПОЭТЕССА

Большая муфта, бледная щека,
Прижатая к ней томно и любовно,
Углом колени, узкая рука...
Нервна, притворна и бескровна.

Все принца ждет, которого все нет,
Глядит с мольбою, горестно и смутно:
«Пучков, прочтите новый триолет...»
Скучна, беспола и распутна.

3.I.16

 

ПСАЛТИРЬ

Бледно-синий загадочный лик
На увядшие розы поник,

И светильники гроб золотят.
И прозрачно струится их чад.

- Дни мои отошли, отцвели.
Я бездомный и чуждый земли:

Да возрадует дух мой господь,
В свет и жизнь облечет мою плоть!

Если крылья, как птица, возьму
И низринусь в подземную тьму.

Если горних достигну глубин. –
Всюду ты, и всегда, и един:

Укажи мне прямые пути
И в какую мне тварь низойти.

10.II.16

 

РАБЫНЯ

Странно создан человек!
Оттого что ты рабыня,
Оттого что ты без страха
Отскочила от поэта
И со смехом диск зеркальный
Поднесла к его морщинам, -
С вящей жаждой вожделенья
Смотрит он, как ты прижалась,
Вся вперед подавшись, в угол,

Как под желтым шелком остро
Встали маленькие груди,
Как сияет смуглый локоть,
Как смолисто пали кудри
Вдоль ливийского лица,
На котором черным солнцем
Светят радостно и знойно
Африканские глаза.

<1916>

 

РУСЛАН

Гранитный крест меж сосен, на песчаном
Крутом кургане. Дальше – золотой
Горячий блеск: там море, там, в стеклянном
Просторе вод - мир дивный и пустой...
А крест над кем? Да бают - над Русланом.

И сходят наземь с, седел псковичи,
Сымают с плеч тяжелые мечи
И преклоняют шлемы пред курганом,
И зоркая сорока под крестом
Качает длинным траурным хвостом,
Вдоль по песку на блеске моря скачет -
И что-то прячет, прячет...

Морской простор - в доспехе золотом.

16.VII.16

 

* * *

Рыжими иголками
Устлан косогор,
Сладко пахнет елками
Жаркий летний бор.

Сядь на эту скользкую
Золотую сушь
С песенкою польскою
Про лесную глушь.

Темнота ветвистая
Над тобой висит,
Красное, лучистое,
Солнце чуть сквозит.

Дай твои ленивые
Девичьи уста,
Грусть твоя счастливая,
Песенка проста.

Сладко пахнет елками
Потаенный бор,
Скользкими иголками
Устлан косогор.

30.VI.16

 

СВЯТИЛИЩЕ

Сморкала Ступа снежной белизною
Меж тонких и нагих кокосовых стволов,
И Храмовое Дерево от зною
Moлочный цвет роняло надо мною
На черный камень жертвенных столов.
Под черепицей низкая вихара
Таила господа в святилище своем,
И я пошел в час солнечного жара
В его приют, принес ему два дара –
Цисты и рис и посветил огнем:
Покоился он в сумраке пахучем,
Расписан пологом и лаками, пленен
Полдневным сном, блаженным и тягучим;
К его плечам, округлым и могучим,
Вдоль по груди всползал хамелеон:
Горел как ярь, сощурив глаз кошачий,
Дул горло желтое и плетью опустил
Эмаль хвоста, а лапы раскорячил;
Зубчатый гребень, огненно-горячий,
Был ярче и острее адских пил.
И адскими картинами блистала
Вся задняя стена, - на страх душе земной,
И сушью раскаленного металла
Вихара полутемная дышала –
И вышел я на вольный свет и зной.
И снова сел в двуколку с сингалесом,
И голый сингалес, коричневый Адам,
Погнал бычка под веерным навесом
Иысоких пальм, сквозным и жарким лесом,
К священным водоемам и прудам.

29.VI.16

 

СВЯТОГОР И ИЛЬЯ

На гривастых конях на косматых,
На златых стременах на разлатых,
Едут братья, меньшой и старшой,
Едут сутки, и двое, и трое,
Видят в поле корыто простое,
Наезжают - ан гроб, да большой:

Гроб глубокий, из дуба долбленный,
С черной крышей, тяжелой, томленой,
Вот и поднял ее Святогор,
Лег, накрылся и шутит: "А впору!
Помоги-ка, Илья, Святогору
Снова выйти на божий простор!"

Обнял крышу Илья, усмехнулся,
Во всю грузную печень надулся,
Двинул кверху... Да нет, погоди!
"Ты мечом!" - слышен голос из гроба.
Он за меч,- занимается злоба,
Загорается сердце в груди,-

Но и меч не берет: с виду рубит,
Да не делает дела, а губит:
Где ударит - там обруч готов,
Нарастает железная скрепа:
Не подняться из гробного склепа
Святогору во веки веков!

Кинул биться Илья - божья воля.
Едет прочь вдоль широкого поля,
Утирает слезу... Отняла
Русской силы Земля половину:
Выезжай на иную путину.
На иные дела!

23.I.16

 

СВЯТОЙ ПРОКОПИЙ

Бысть некая зима
Всех зим иных лютейша паче.
Бысть нестерпимый мраз и бурный ветр,
И снег спаде на землю превеликий,
И храмины засыпа, и не токмо
В путех, но и во граде померзаху
Скоты и человецы без числа,
И птицы мертвы падаху на кровли.
Бысть в оны дни:
Святый своим наготствующим телом
От той зимы безмерно пострада.
Единожды он нощию прииде
Ко храминам убогих и хоте
Согретися у них; но, ощутивше
Приход его, инии затворяху
Дверь перед ним, инии же его
Бияху и кричаще: - Прочь отсюду,
Отыде прочь, Юроде! - Он в угле
Псов обрете на снеге и соломе,
И ляже посреде их, но бегоша
Те пси его. И возвратися паки
Святый в притвор церковный и седе,
Согнуся и трясыйся и отчаяв
Спасение себе.- Благословенно
Господне имя! Пси и человецы -
Единое в свирепстве и уме.

23.I.16

 

* * *

Синие обои полиняли,
Образа, дагерротипы сняли –
Только там остался синий цвет,
Где они висели много лет.

Позабыло сердце, позабыло
Многое, что некогда любило!
Только тех, кого уж больше нет,
Сохранился незабвенный след.

31.I.16

 

СИРОККО

Гул бури за горой и грохот отдаленных
Полуночных зыбей, бушующих в бреду.
Звон, непрерывный звон кузнечиков бессонных.
И мутный лунный свет в оливковом саду.

Как фосфор, светляки мерцают под ногами;
На тусклом блеске волн, облитых серебром.
Ныряет гробом челн... Господь смешался с нами
И мчит куда-то мир в восторге бредовом.

10.II.16

 

* * *

Снег дымился в раскрытой могиле,
Белой вьюгой несло по плечам,
Гроб в дымящийся снег опустили,
Полотенца пошли копачам,

И сугроб над могилою вырос,
И погост опустел - и гремел
В полумраке невидимый клирос
О тщете всех желаний и дел,

О великой, о белой, о древней,
О безлюдной пустыне, и ввысь
Улетал над стемневшей деревней,
И огни закраснелись, зажглись,

И собаки попрятались в сенцы,
И в сторожке, за штофом, в дыму,
Копачи, поделив полотенца,
Аллилуйю кричали - Ему.

<7 июля 1916 г.>

 

* * *

Солнце полночное, тени лиловые
В желтых ухабах тяжелых зыбей.
Солнце не греет - на лица суровые
Падает светом холодных лучей.

Скрылись кресты Соловецкой обители.
Пусто - до полюса. В блеске морском
Легкою мглой убегают святители –
Три мужичка-старичка босиком.

7.IV.16

 

СОН

По снежной поляне,
При мглистой и быстрой луне,
В безлюдной, немой стороне,
Несут меня сани.

Лежу, как мертвец,
Возница мой гонит и воет,
И лик свой то кажет, то кроет
Небесный беглец.

И мчатся олени,
Глубоко и жарко дыша,
В далекие тундры спеша,
И мчатся их тени -
Туда, где конец
Страны этой бедной, суровой,
Где блещет алмазной подковой
Полярный Венец, -

И мерзлый кочкарник
Визжит и стучит подо мной,
И бог озаряет луной
Снега и кустарник.

30.I.16

 

СОН ЕПИСКОПА ИГНАТИЯ РОСТОВСКОГО

Изрину князя из церкви соборныя в полнощь...
                                                 Летопись

Сон лютый снился мне: в полн`очь, в соборном храме,
Из древней усыпальницы княж`ой,
Шли смерды-мертвецы с дымящими свечами,
Гранитный гроб несли, тяжелый и большой.

Я поднял жезл, я крикнул: "В доме бога
Владыка - я! Презренный род, стоять!"
Они идут... Глаза горят... Их много...
И ни един не обратился вспять.

23.I.16

 

СПУТНИЦА

Шелковой юбкой шурша,
Четко стуча каблучками,
Ты выбегаешь дышать
Утром, морскими парами.

Мать еще спит, ты одна...
Палубу моют, смолою,
Темпам, пахнет она.
Море - соленою мглою.

Мглистая свежесть кругом
Смешана с золотом жарким
Раннего солнца, с теплом,
С морем цветистым и ярким.

Только что вымытых рук
Крепко и нежно пожатье,
В радостном взгляде – испуг
За башмаки и за платье:

С шваброй разутый матрос
Лезет, не выспавшись, чертом...
Льется, горит купорос,
Сине-лиловый, за бортом...

Ах, но на сердце тоска!
Скоро Афины, и скоро
Только кивнешь ты слегка
С полуопущенным ваором1

28.VI.16

 

СРЕДИ ЗВЕЗД

Настала ночь, остыл от звезд песок.
Скользя в песке, я шел за караваном,
И Млечный Путь, двоящийся поток,
Белел над ним светящимся туманом.

Он дымчат был, прозрачен и высок.
Он пропадал в горах за Иорданом,
Он ниспадал на сумрачный восток,
К иным звездам, к забытым райским странам.

Скользя в песке, шел за верблюдом я.
Верблюд чернел, его большое тело
На верховом качало ствол ружья.

Седло сухое деревом скрипело,
И верховой кивал, как неживой.
Осыпанной звездами головой.

28.X.16

 

СТАРАЯ ЯБЛОНЯ

Вся в снегу, кудрявом, благовонном,
Вся-то ты гудишь блаженным звоном
Пчел и ос, завистливых и злых...

Старишься, подруга дорогая?
Не беда. Вот будет ли такая
Молодая старость у других!

<1916>

 

* * *

Стена горы – до небосвода.
Внизу голыш, шумит ручей.
Я напою коня у брода.
Под дымной саклею твоей.

На ледяном Казбеке блещет
Востока розовый огонь.
Вьет по воде, игриво плещет
Копытом легким нотный конь.

15.II.16

 

СТОЙ, СОЛНЦЕ!

Летят, блестят мелькающие спицы,
Тоскую и дрожу,
А все вперед с летящей колесницы,
А все вперед гляжу.

Что впереди? Обрыв, провал, пучина,
Кровавый след зари...
О, если б власть и властный крик Навина:
«Стой, солнце! Стой, замри!»

13.II.16

 

* * *

Там не светит солнце, не бывает ночи,
Не восходят зори,
За гранитным полем грозно блещет в очи
Смоляное море.

Над его ли зыбью, под великой тучей,
Мечется зарница,
А на белом камне, на скале горючей -
Дивная орлица:

Плещется крылами, красными, как пламень,
В этом море диком,
Все кого-то кличет и о белый камень
Бьется с лютым криком.

1.II.16

 

* * *

Тихой ночью поздний месяц вышел
Из-за черных лип.
Дверь балкона скрипнула, - я слышал
Этот легкий скрип.
В глупой ссоре мы одни не спали,
А для нас, для нас
В темноте аллей цветы дышали
В этот сладкий час.
Нам тогда - тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет,
Но ты помнишь, как ты отворила
Дверь на лунный свет?
Ты к губам платочек прижимала,
Смокшийся от слез,
Ты, рыдая и дрожа, роняла
Шпильки из волос,
У меня от нежности и боли
Разрывалась грудь...
Если б, друг мой, было в нашей воле
Эту ночь вернуть!

27.VIII.16

 

* * *

Ты, светлая ночь, полнолунная высь!
Подайся, засов, - распахнись,
Тяжелая дверь, на морозный простор,
На белый сияющий двор!

Ты, звонкая ночь, сребролунная даль!
Ах, если б не крепкая паль,
Не ржавый замок, не лихой волкодав,
Не батюшкин ласковый прав!

24.I.16

 

У ГРОБНИЦЫ ВИРГИЛИЯ

Дикий лавр, и плюш, и розы.
Дети, тряпки по дворам
И коричневые козы
В сорных травах по буграм,

Без границы и без края
Моря вольные края...
Верю - знал ты, умирая,
Что твоя душа - моя.

Знал поэт: опять весною
Будет смертному дано
Жить отрадою земною,
А кому - не все ль равно!

Запах лавра, запах пыли,
Теплый ветер... Счастлив я,
Что моя душа, Виргилий,
Не моя и не твоя.

31.I.16

 

УЕЗДНОЕ

Светит, сети ткет паук...
Сумрак, жаркие подушки,
Костяной бегущий стук
Залихватской колотушки.
Светит, меркнет поплавок -
В золотистой паутине
Весь лампадный уголок...
Горячо мне на перине,
Высока моя постель...
Убаюкивает, тая,
Убегающая трель,
Костяная и пустая.

20.VI.16

 

ФЕСКА

Мятую красную фоску мастер водой окропил.
Кинул на медный горячий болван и, покрывши
Медною феской, формою с ручками, давит,
Крутит за ручки, а красная феска шипит
На раскаленном болване...
Твердая, теплая выйдет из формы она,
Гордо наденешь ее и в кофейне
Сядешь мечтать и курить, не стыдясь за лохмотья
И за курдюк на верблюжьих штанах, весь в заплатах
Холодно, сыро, в тумане морской горизонт,
В бухте зеленой качаются голые мачты,
Липкая грязь на базаре,
Горы в свинцовом дыму... Но цветут, розовеют сады.
Мглистые, синие, радостно дремлют долины...
Женщина, глянь, проходя, сквозь сияющий шелковый газ
На золотые усы и на твердую красную феску!

30.VIII.16

 

ЦЕЙЛОН

Окраина земли,
Безлюдные пустынные прибрежья.
До полюса открытый океан...

Матара - форт голландцев. Рвы и стены,
Ворота в них... Тенистая дорога
В кокосовом лесу, среди кокосов –
Лачуги сингалесов... Справа блеск.
Горячий зной сухих песков и моря...

Мыс Дондра в старых пальмах. Тут свежей,
Муссоном сладко тянет, над верандой
Гостиницы на сваях - шум воды:
Она, крутясь, перемывает камни,
Кипит атласной пеной...

Дальше - край,
Забытый богом. Джунгли низкорослы,
Холмисты, безграничны. Белой пылью
Слепит глаза... Меняют лошадей.
Толпятся дети, нищие... И снова
Глядишь на раскаленное шоссе.
На бухты океана. Пчелоеды,
В зелено-синих перьях, отдыхают
На золотистых нитях телеграфа...

Лагуна возле Ранны - как сапфир.
Вокруг алеют розами фламинги,
По лужам дремлют буйволы. На них
Стоят, белеют цапли, и с жужжаньем
Сверкают мухи... Сверху, из листвы,
Круглят глаза большие обезьяны...

Затем опять убогое селенье,
Десяток нищих хижин. В океане,
В закатном блеске, - розовые пятна
Недвижных парусов, а сзади, в джунглях, -
Сиреневые горы... Ночью в окна
Глядит луна... А утром, в голубом
И чистом небе - Коршуны Браминов,
Кофейные, с фарфоровой головкой:
Следят в прибое рыбу...

Вновь дорога:
Лазоревое озеро, в кольцо
На белой соли, заросли и дебри.
Все дико и прекрасно, как в Эдеме:
Торчат шины акаций, защищая
Узорную нежнейшую листву.
Цветами рдеют кактусы, сереют
Стволы в густых лианах... Как огонь,
Пылают чаши лилии ползучей,
Тьмы мотыльков трепещут... На поляне
Лежит громада бурая: удав...
Вот медленно клубится, уползает...

Встречаются двуколки. Крыши их,
Соломенные, длинно выступают
И спереди и сзади. В круп бычков,
Запряженных в двуколки, тычут палкой:
«Мек, мек!» - кричит погонщик, весь нагой,
С прекрасным черным телом... Вот пески,
Пошли пальмиры, - ходят в синем небе
Их веерные листья – распевают
По джунглям петухи, но тонко, странно,
Как наши молодые... В высоте
Кружат орлы, трепещет зоркий сокол...

В траве перебегают грациозно
Песочники, бекасы... На деревьях
Сидят в венцах павлины... Вдруг бревном
Промчался крокодил - шлеп в воду, -
И точно порохом взорвало рыбок!
Тут часто слон встречается: стоит
И дремлет на поляне, на припеке;
Есть леопард, - он лакомка, он жрет,
Когда убьет собаку, только сердце;
Есть кабаны и губачи-медведи;
Есть дикобраз - бежит на водопой,
Подняв щетину, страшно деловито,
Угрюмо, озабоченно...

Отсюда,
От этих джунглей, этих берегов
До полюса открыто море...

27.VI.16

 

ЦИРЦЕЯ

На треножник богиня садится:
Бледно-рыжее золото кос,
Зелень глаз и аттический нос –
В медном зеркале все отразится.

Тонко бархатом риса покрыт
Нежный лик, розовато-телесный,
Каплей нектара, влагой небесной,
Блещут серьги, скользя вдоль ланит.

И Улисс говорит: «О, Цирцея!
Все прекрасно в тебе: и рука,
Что прически коснулась слегка,
И сияющий локоть, и шея!»

А богиня с улыбкой: «Улисс!
Я горжусь лишь плечами своими
Да пушком апельсинным меж ними,
По спине убегающим вниз!»

31.I.16

 

ЭЛЛАДА

Меж островов Архипелага
Есть славный остров. Он пустой,
В нем есть подобье саркофага.
Сиял рассвет, туман с водой
Мешался в бездны голубые,
Когда увидел я впервые
В тумане, в ладане густом,
Его алевшую громаду, -
В гробу почившую Элладу, -
На небе ясно-золотом.
Из-за нее, в горячем блеске,
Уже сиял лучистый бог,
И нищий эллин в грязной феске
Спал на корме у наших ног.

<16.VII.16>
 

Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024