(Петербург)
* * *
Казалось тебе — за высокой оградой
Цветущий весенний сад...
Ты раньше не знал такого сада?
Ведь это ад!
Листья на деревьях — черны как уголь,
Вода в канавах — горький яд...
В этом саду потеряешь друга,
Изорвешь о камни брачный наряд.
А на черном дереве — серая птица
Поет о том, что вечен закат,
О том, что милый любимый рыцарь
Не возвратится назад.
За высокой оградой о радостном чуде
Глупые люди зря говорят...
Но здесь никогда ничего не будет, —
Здесь только ад!
13 мая 1925
* * *
Ты не уйдешь от прожитой любви.
Сожги ее, забудь,
Вступи на новый путь
И встречу юности напрасной назови, —
Но все равно, она придет и скажет
Твои забытые слова...
И снова здесь... И снова не мертва,
Стоит на третьей страже.
Прошедшая любовь...
Он спит давно в могиле...
Но вас не позабыли,
И ваши имена чужими слиты вновь...
И вижу я: в осеннем черном небе,
Как синий уголек, зажглась одна звезда.
А здесь, в воде холодного пруда,
Насмерть подстреленный, крылами плещет лебедь.
3.XI.1925
* * *
Как разобрать мне знаки
Судьбы моей?
Черные выросли маки
В саду моем...
Он поднялся, убитый,
И зовет, зовет;
Всем убитым и забытым
Наступил черед...
Все встают, дрожа и плача,
И зовут, зовут —
Понимаю я, что значит
Страшный Суд...
И теперь страданье Ваше
Стало для меня
Раскаленной полной чашей
Горького огня...
Только б не пахли маки
В саду моем,
Только б прочесть мне знаки
Судьбы моей!
5.XI.1925
* * *
Да, целовала и знала
Губ твоих сладких след,
Губы губам отдавала,
Греха тут нет.
От поцелуев губы
Только алей и нежней.
Зачем же были так грубы
Слова обо мне?
Погас уж четыре года
Огонь твоих серых глаз.
Слаще вина и меда
Был нашей встречи час.
Помнишь, сквозь снег над порталом
Готической розы цветок?
Как я тебя обижала, —
Как ты поверить мог?
5.ХI.1925
* * *
И первое в пути — глубокий водоем.,
Нагнись, душа, гонимая тоской, —
Там, на земле, была ль такой
В обличий своем?
Твой образ ангельский, — на что он стал похож?
На нем оттиснули тяжелую печать
Убийство, зло и ложь
И жадное желанье ощущать.
Искала ты себя во всех, всегда, везде...
И все прошло, как сон,
И только облик твой в воде
Отображен.
Прозрачное и черное стекло.
Смотри, какими стали сны,
Смотри, как в них отражены
Убийство, ложь и зло.
5.XI.1925
* * *
Евгению Архиппову
Опять, как в письме, повторяю я то же,
Звучащее в сердце моем,
Что в гибких стихах, в переливной их дрожи,
Я вижу хрусталь с серебром...
Мы в жизни с тобою друг друга не знаем,
Как призрак остался мне ты.
В хрустальную чашу с серебряным краем
Хочу я поставить цветы.
Хочу, чтобы нить золотая меж нами
Могла воплотиться на миг.
Пусть в чаше стихов тебе светится пламя
Невидимых черных гвоздик.
Петербург, 6.XI.1925
* * *
Был синий вечер в небе,
Был смуглый профиль строг,
И в рыжих косах гребень
Придерживал цветок.
И сердце все до края
Открылось в этот час,
Горел, не отгорая,
Лиловый пламень глаз.
Я помню непокорный
Ресниц крылатый взмах,
И шали шелк узорный
На матовых плечах,
И легкий след сандалий
На розовом песке...
Как пальцы задрожали,
Прильнув к твоей руке...
Но ты сказала слово,
И это слово «нет».
От глаз твоих лиловых
Остался в сердце след.
Так, в вечер темно-синий,
Я начала союз
С мучительной богиней
Из хора светлых Муз.
8.XI.1925
* * *
Где Херувим, свое мне давший имя,
Мой знак прошедших дней?
Каких фиалковых полей
Касаешься крылами ты своими?
И в чьих глазах
Опять зажег ты пламя,
И в чьих руках
Дрожит тобой развернутое знамя?
И голосом твоим
Чьи говорят уста, спаленные отравой?
Кого теперь, кого ведешь за славой?
Скажи мне, Херувим.
И чья душа идет путем знакомым
Мучительной игры?
Ведь это ты зажег у стен Содома
Последние костры!
8.XI.1925
* * *
Ты не вытянешь полным ведра,
Будешь ждать, но вода не нальется,
А когда-то белей серебра
Ты поила водой из колодца.
Чтобы днем не соскучилась ты,
Для твоей, для девичьей забавы,
Расцветали у края цветы,
Вырастали душистые травы.
Ровно в полночь напиться воды
Прилетал к тебе Витязь крылатый,
Были очи — две крупных звезды,
В жемчугах драгоценные латы.
Всех прекрасней был обликом он,
Красоты той никто не опишет,
И поверженный наземь Дракон
Был шелками на ладанке вышит...
Ах, без дождика жить ли цветам?
Пылью-ветром все травы примяты.
И к тебе, как тогда, по ночам
Не летает уж Витязь крылатый,
Чтоб крылом возмутить огневым
Пересохшую воду колодца...
Что ты сделала с сердцем твоим,
Почему оно больше не бьется?
9.XI.1925
* * *
Ах, зачем ты смеялся так звонко,
Ах, зачем ты накликал беду,
Мальчик с плоским лицом татарчонка
И с глазами, как звезды в пруду.
Под толстовкой твоей бледно-синей
Кожа смуглой была, как песок,
Раскаленный от солнца пустыни.
Были губы твои, как цветок
За высокой стеною мечети
Расцветающий ночью в саду...
Что могу я сегодня ответить?
Сам себе ты накликал беду.
9 ноября 1925
* * *
От жгучей капли атропина
Как звезды черные — зрачки.
Одним движением руки
Бесценный дар любви единой
Мной был отвергнут навсегда...
Слепые годы мчатся мимо,
И прячу я под маской грима
Десятилетия стыда.
Я покрываю щеки пудрой,
На бледный рот кладу кармин...
О, если б жизни злой, немудрой,
Мне возвратить тот миг один!
11 ноября 1925
* * *
Вейся выше, черный пламень,
превращайся в тьму,
то, что было между нами,
не приму.
Все равно — ползучим дымом
стелятся слова:
Ты всегда был нелюбимым,
я — давно мертва...
Но в ночи костром пылая,
рвется, душит страсть,
ненасытная и злая, —
ниже не упасть...
Что нам думать. Будь покорным
и не прекословь.
Вейся, бейся пламень черный,
черная любовь...
17 ноября 1925
* * *
Ангел громко и мерно читает
Уже много ночей
Книгу жизни моей,
Вся, как солнце, она золотая,
Каждый четко записан в ней день,
Каждый месяц — певучая стая, —
И проходят года, расцветая,
Как густая сирень.
Но одна есть страница пустая
Уже в самом конце —
И с печалью в лице
Ангел книгу мою закрывает...
Даже он, даже ангел не знает
То, что будет в конце.
18 ноября 1925
* * *
Хочу опять. Опять хочу того же,
Чтоб радость, чтоб испуг
Переломились в звук
И стали тем, что мне всего дороже, —
Текучей строчкою стиха...
Но я — глуха.
Мир для меня — камней немые глыбы,
Гниющих трав седые вороха,
Заснувшие в реке от зимней стужи-рыбы.
Во всем, везде тяжелого греха
Застывший лик.
И я его двойник...
Теченьем нестерпимой боли
Я сердцем поневоле
Обставшее гниенье повторяю.
И умираю.
А я хочу дрожанья бытия,
Хочу, чтобы и я
Простерла крылья рук,
Как крылья птиц.
Хочу, чтоб каждый звук
Ложился на небе в живой чертеж зарниц,
И пело все вокруг...
Хочу здесь быть опять,
Чтоб снова видеть, петь, смеяться и страдать.
3.XI.1925
* * *
Я ветви яблонь приняла,
Их жест дающий и смиренный,
Почти к земле прикосновенный
Изгиб крыла.
Как будто солнечная сила
На миг свой огненный полет
В земных корнях остановила,
Застыв, как плод.
Сорви его, и он расскажет,
Упав на смуглую ладонь,
Какой в нем солнечный огонь,
Какая в нем земная тяжесть.
Мальцево, Июль 1926
* * *
Нет реки такой глубокой,
Нет тюрьмы такой высокой,
Нет страны такой далекой,
Куда б не пришла любовь.
Выше тюрьмы она,
Глубже реки она, —
Нет для нее пространства.
И все, кто любили, живут до сих пор,
Только с любовью направь на них взор.
Видишь, под белым терновым кустом
Плачет о милом Доэтта?
Видишь, как к кубку с волшебным питьем
Губы Изольды припали?
Видишь — стоит в голубом покрывале
Вечная роза поэта —
Имя ее на земле: Беатриче.
Слышишь, Роланд свою милую кличет
В пламени битвы?
Слышишь, к Мадонне возносит молитвы,
Песни-молитвы монах?
«Ты — звезда морей нездешних,
Ты — цветок от лилий вешних,
Дорогой алмаз.
Ты — сокровище сокровищ,
От немыслимых чудовищ
Ты спасаешь нас...»
Тем, кто любит, — не смириться,
А, как рыцарь, надо биться,
Деве — Матери молиться,
Чтоб Ее рука
Отворила дверь темницы,
Чтобы высохла река,
Чтобы сжалась вся пустыня
В золотой комок...
Кто любовь из сердца вынет
Хоть на малый срок?
15 октября 1927
* * *
Все летают черные птицы
И днем, и поутру,
А по ночам мне снится,
Что я скоро умру.
Даже прислали недавно —
Сны под пятницу — верные сны, —
Гонца из блаженной страны —
Темноглазого легкого фавна.
Он подошел к постели
И улыбнулся: «Ну, что ж,
У нас зацвели асфодели,
А ты все еще здесь живешь?
Когда ж соберешься в гости
Надолго к нам?..»
И флейту свою из кости
К моим приложил губам.
Губы мои побледнели
С этого самого дня.
Только бы там асфодели
Не отцвели без меня!
Петербург, 25.IХ.1926
* * *
Фальшиво на дворе моем
Поет усталая шарманка,
Гадает нищая цыганка...
Зачем, о чем?
О том, что счастье — ясный сокол —
Не постучится в нашу дверь,
О том, что нам не ведать срока
Глухих потерь...
Из-под лохмотьев шали пестрой —
Очей негаснущий костер.
Ведь мы с тобой, пожалуй, сестры..
И я колдунья с давних пор.
Чужим, немилым я колдую.
Всю ночь, с заката до утра, —
Кто корку мне подаст сухую,
Кто даст кружочек серебра.
Но разве можно коркой хлеба
Насытить жадные уста?
Не голод душит — давит небо,
Там — пустота.
27.IX.l926
* * *
Весь лед души обстал вокруг,
Как отраженная ограда,
И там совпал Полярный круг
С кругами Ада.
Там брата ненавидит брат...
В немом молчаньи стынут души,
А тех, кто обращен назад,
Змеей воспоминанье душит.
И громоздятся глыбы льда...
Но кротко над вратами Ада
Неугасимою лампадой
Горит Полярная звезда.
WEGWARTE *
Вот облака закрыли журавли —
Куда их бег?
Не уходи от горестной земли,
Останься, человек!
Останься здесь, где есть песок и камень
И солнца мед, —
Но здесь цветок, он голубой, как пламень,
Он расцветет.
Все ночи жди, и будет ожиданье
Напряжено, как молнии в грозу, —
Где ты видал цветы благоуханней,
Чем здесь, внизу?
Пусть ты устал, пусть нет воды и хлеба,
Пусть ты один и негде ночевать.
Он голубой, он голубее неба...
Ты будешь ждать?
28 марта 1928, Ташкент
* Подорожник.
* * *
Н.В.Ш.
От детства в нас горело пламя
И вел неумолимый рок.
Но только разными путями
Пришли с тобой мы на Восток.
И здесь, в стране— воспоминаний,
В песках, таящих кровь жмли,
Быть может, у последней грани,
В осеннем меркнущем тумане
С тобой друг друга мы нашли.
1928, Ташкент
* * *
Ты в зеркало смотри,
Смотри, не отрываясь,
Там не твои черты,
Там в зеркале живая,
Другая ты.
...Молчи, не говори...
Смотри, смотри, частицы зла и страха,
Сверкающая ложь
Твой образ создали из праха,
И ты живешь.
И ты живешь, не шевелись и слушай:
Там в зеркале, на дне, —
Подводный сад, жемчужные цветы...
О, не гляди назад,
Здесь дни твои пусты,
Здесь все твое разрушат,
Ты в зеркале живи,
Здесь только ложь, здесь только
Призрак плоти,
На миг зажжет алмазы в водомете
Случайный луч...
Любовь. — Здесь нет любви.
Не мучь себя, не мучь,
Смотри, не отрываясь,
Ты в зеркале — живая,
Не здесь...
УСПЕНИЕ
Спи! Вода в Неве
Так же вседержавна,
Широка и плавна,
Как заря в Москве.
Так же Ангел Белый
Поднимает крест.
Гений страстных мест,
Благостный и смелый.
Так же дом твой тих
На углу канала,
Где душа алкала
Уловить твой стих.
Только неприветно
Встретил Водный Спас
Сиротливых нас,
Звавших безответно.
О, кто знал тогда,
Что лихое горе
Возвестит нам вскоре
Черная Звезда.
1928(?)
* * *
Прислушайся к ночному сновиденью,
Не пропусти упавшую звезду...
По улицам моим Невидимою тенью
Я за тобой пройду. .
Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
Вдали от милых мест...):
Вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?
12 июля 1928
Черубина де Габриак. Стихи 1925 - 1928
