* * *
О, если бы аккорды урагана,
Как старого органа,
Звучали бы не так безумно-дико;
О, если бы закрылась в сердце рана
От ужаса обмана, —
Моя душа бы не рвалась от крика.
Уйти в страну к шатрам чужого стана,
Где не было тумана,
Где от луны ни тени нет, ни блика;
В страну, где все-создание титана,
Как он — светло и пьяно,
Как он один — громадно и безлико.
У нас в стране тревожные отливы
Кладет в саду последний свет вечерний,
Как золото на черни,
И купы лип печально-боязливы...
Здесь все венки сплетают лишь из терний,
Здесь дни, как сон, тяжелый сон, тоскливы,
Но будем мы счастливы, —
Чем больше мук, тем я люблю безмерней.
ДЕНЬ НОВОГО ГОДА
Слова учителя ученику
Только храброму сердце откроет свет,
только смелому — воздух душистый, —
Для иных в высь нагорную доступа нет.
Нет молитвы безмолвной и чистой.
Отрекись от утех, — пусть ликуют они! —
Ты ж отвергни покоя лик бледный, —
В них неверная часть, — но найдешь ты во мне
Всю великую радость победной.
Отвори их! В руках твоих сила лежит, —
Моя сила, — и ждет лишь желанья.
И войдем в этот край, что зарею горит,
На холмы золотого сиянья.
Но запомни: в те страны не примут раба, —
Радость, горе, покой или беды
Не должны изменить очертания лба...
Моя сила растет от победы.
Самарканд, лето 1913
Я ризы белые несу
для мертвых,
и слезы, — дум моих росу —
для скорбных.
Опалы, павшие с куста, —
умершим,
кристаллы слез, чья соль чиста,
ушедшим.
Я речи снова берегу
для мертвых,
и свечи траурные жгу
для чистых.
Пусть пламя слов падет на грудь
умершим,
пусть знамя свеч укажет путь
воскресшим.
1913
* * *
Христос сошел в твои долины,
Где сладко пахнущий миндаль
На засиневшие стремнины
Накинул белую вуаль,
Где ярко-розовый орешник
Цветет молитвенным огнем
И где увидит каждый грешник
Христа, скорбящего о нем...
Но я ушла тропою горной
От розовеющих долин, -
О, если б мне дойти покорной
До белых снеговых вершин.
И там, упавшей в прах, усталой,
Узреть пред радостным концом
Цветы иные — крови алой
На лбу, пораненном венцом.
Ананур, Пасха 1915
ХОРЕИ
Хрупкой прялки трепет,
Как отрадно прясть!
Робко-резвый лепет
Кроет ритма власть.
Рук незримых пряжа
Размеряет путь;
Разве радость та же,
Разве ноет грудь?
Разве двери рая
Не раскрылись вновь?
Разве не играя
Разгорелась кровь?
Розы крови, рея,
Дали красный нимб...
Ровный бег хорея
Подарил Олимп.
1915
ДАКТИЛЬ
Верьте, что вестники чистые
К воплям живущих не глухи;
Сверху шлют вести лучистые
Вечно-пресветлые Духи.
Звезд перевитые линии
Вехи на тверди златой.
Веры созвездия синие
Светят над вашей душой.
Апрель 1915
АМФИБРАХИЙ
Есть горняя сладость полета,
В нем плещуще легки шаги,
Как будто легла позолота
На бледную леность души.
И, словно от пламени пляски,
Все слезы сплавляются в смех...
Есть радостно-легкая ласка
В полете, желанном для всех.
Апрель, 1915
* * *
Все пути земные пыльны,
все пути покрыты кровью,
в мире майи мы бессильны..
Но достигнем мы любовью
Грааль.
Круг небесный загражденья
начертим движеньем смелым,
из себя родим движенье.
И сияет в блеске белом
Грааль.
Знак креста и путь смиренья,
веры в Бога непритворной,
легкий вздох благоговенья...
И сияет чудотворный
Грааль.
Вверх поднимем взор покорный
Там последние ступени,
розы, розы вместо терна...
Тише, тише, на колени...
Грааль.
1915
* * *
Здесь будет все воспоминаньем
Начала правого Пути,
Здесь будет с каждым начертаньем
Душа к небесному расти.
Да не закрой тяжелым дымом,
Но Светом озари миры —
Не то Господь мечом незримым
Отвергнет Каина дары.
Бог, манну сеявший в пустыне,
Чтобы насытить свой народ,
Тебя в словах священных ныне
К духовной манне приведет.
И годы жизни терпеливой
Отдай сокрытому Пути,
Чтоб ветвью праздничной оливы
В руках Господних расцвести.
Октябрь 1915
* * *
Опять весна. Опять апреля
Заголубевшая вода.
И вновь Пасхальная Неделя
Прошла для сердца без следа.
Моя лампада вновь без масла, —
Его ль куплю ценой греха?
И пламя робкое угасло
При первом зове Жениха.
Сияет небо над заливом
Предчувствьем северной весны,
А в сердце снова сиротливом
Нет ни весны, ни тишины.
И, не изведав воскресенья,
Пределов смерти не познав,
Ему ль понять весны томленья,
И ликованье первых трав?
1916
* * *
Благочестивым пилигримом
идти в пыли земных дорог,
когда вся жизнь вождем незримым
тебе намеченный урок.
Иль в лес уйти, как инок в келью,
и там, среди кустов и трав
молиться под мохнатой елью,
лицом к сырой земле припав.
Но нет дорог открытых ныне
для тех, кто сердцем изнемог, —
в пути к небесной Палестине
ты будешь вечно одинок.
Войди же в храм и сердцем робким
зажги свечу у ног Христа
и верь, что вместе с воском топким
души растает немота.
1916
* * *
В темном поле — только вереск жесткий,
да ковыль — серебряная пряжа;
я давно стою на перекрестке,
где никто дороги не укажет.
Но на небе звездный путь двоится,
чтобы снова течь одной рекою...
Научи, поведай, как молиться,
чтоб к твоей протянутой деснице
прикоснуться немощной рукою.
* * *
Братья-камни! Сестры-травы!
Как найти для вас слова?
Человеческой отравы
Я вкусила — и мертва.
Принесла я вам, покорным,
Бремя темного греха,
Я склонюсь пред камнем черным,
Перед веточкою мха.
Вы и все, что в мире живо,
Что мертво для наших глаз, -
Вы создали терпеливо
Мир возможностей для нас.
И в своем молчаньи — правы!
Святость жертвы вам дана.
Братья-камни! Сестры-травы!
Мать-земля у нас одна!
Петербург, 1917
* * *
Едва я вышла из собора,
Как в ветре встретила врага,
И потому погасла скоро
Свеча Святого Четверга.
Огонь, двенадцать раз зажженный,
Не сберегла на этот раз...
Он, дуновеньем оскорбленный,
С свечи сорвался и погас.
Огонь души горит незримо.
Его ли пламень сохраню,
И пронесу неугасимо
сквозь тьму?
1915
* * *
Последний дар небес не отвергай сурово.
Дар неуемных слез — душе надежный скит,
когда распять себя она уже готова.
Но о земных цветах, оборотясь, скорбит.
И слезы для нее — брильянтовые четки,
чтобы в ряду молитв не сбиться ей опять,
чтоб миг земных утех — мучительно короткий —
не смог преодолеть небесную печать.
И от последнего грядущего соблазна
меня оборонит лишь слезных четок нить,
когда все голоса, звучащие так разно,
в молчание одно в душе должна я слить.
1917
* * *
Весь мир одной любовью дышит,
Но плоть моя — земная персть,
Душа глухая в ней не слышит
и глаз слепых ей не отверсть.
Мой легкий дух в одежде тины,
Ему, как цепи тяжела
Темница затвердевшей глины,
Земных болот седая мгла.
Но укрепят его страданья,
Но обожжет земная боль, —
Он вкусит горький хлеб изгнанья
И слез неудержимых соль.
И просветлясь рубином алым,
Да примет кровь Того, Кто был
Неисчерпаемым
фиалом
небесных сил.
1917
* * *
Есть у ангелов белые крылья.
Разве ты не видал их во сне —
эти белые нежные крылья
в голубой вышине.
Разве ты, просыпаясь, не плакал,
не умея сказать почему.
Разве ночью ты горько не плакал,
глядя в душную тьму.
И потом, с какой грустью на небо
ты смотрел в этот солнечный день.
Для тебя было яркое небо —
только жалкая тень.
И душа быть хотела крылатой,
не на миг, не во сне, а всегда.
Говорят, — она будет крылатой,
но когда?
1917
* * *
Тебе омыл Спаситель ноги,
Тебе ль идти путями зла?
Тебе ль остаться на пороге?
Твоя ль душа изнемогла?
Храни в себе Его примера
Плодоносящие следы,
И помни: всеми движет вера,
От камня до святой звезды.
Весь мир служил тебе дорогой,
Чтоб ты к Христу подняться мог.
Пади ж пред Ним душой убогой,
И помни омовенье ног.
1917
СВ. ИГНАТИЮ
Твои глаза - святой Грааль,
В себя принявший скорби мира,
И облекла твою печаль
Марии белая порфира.
Ты, обагрявший кровью меч,
Склонил смиренно перья шлема
Перед сияньем тонких свеч
В дверях пещеры Вифлеема.
И ты - хранишь ее один,
Безумный вождь священных ратей,
Заступник грез, святой Игнатий,
Пречистой Девы паладин!
Ты для меня, средь дольных дымов,
Любимый, младший брат Христа,
Цветок небесных серафимов
И Богоматери мечта.
Черубина де Габриак. Стихи 1913 - 1917
