София Парнок

Стихотворения, не вошедшие в сборники

                           (1925-1927)

Ты надрываешься, мой брат,
А я прислушиваюсь хмуро.
Не верю я в благой твой мат
С блистательной колоратурой.

Стыдливей мы на склоне лет,
И слух мучительно разборчив, -
Не верю в твой дремучий бред,
И в задыхания, и в корчи...

27 ноября 1925

Налей мне, друг, искристого
Морозного вина.
Смотри, как гнется истово
Лакейская спина.

Пред той ли, этой сволочью, -
Не все ли ей равно?..
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!

Все так же пробки хлопают,
Струну дерет смычок,
И за окошком хлопьями
Курчавится снежок,

И там, в глуши проселочной,
Как встарь, темным-темно...
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!

Но что ж, богатства отняли,
Сослали в Соловки,
А все на той же отмели
Сидим мы у реки.

Не смоешь едкой щелочью
Родимое пятно...
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!

7 декабря 1925

Послушай, друг мой, послушай:
Флейта... И как легка!
Это ветер дует мне в душу,
Как в скважины тростника.

Хотя бы в мгновенья эти
Не закрывай ушей:
Ведь тот же блуждает ветер
И в твоей полночной душе.

Как дудочка крысолова,
Как ртуть голубая луны,
Колдует тихое слово,
Скликая тайные сны.

И рвется тонкая привязь,
И нет тяготенья земли, -
Не мне, а себе не противясь,
Внемли мне, друг мой, внемли!

17 марта 1926

Ради рифмы резвой не солгу,
Уж не обессудь, маститый мастер, -
Мы от колыбели разной масти:
Я умею только то, что я могу.

Строгой благодарна я судьбе,
Что дала мне Музу-недотрогу:
Узкой, но своей идем дорогой.
Обе не попутчицы тебе.

17 марта 1926

"Любила", "люблю", "буду любить".
А глаза-то у гостьи волчьи.
Так дятел дерево глухо долбит
День и ночь, день и ночь неумолчно,

Так падает капля, пока не проест
Гранита, так червь точит душу...
У каждого грешника в мире свой крест,
А мне - эти речи слушать.

- Не кощунствуй, пожалуйста!
Лучше пей, сквернословь.
Не по страсти - по жалости
Узнается любовь.

"Люблю!" - повторяет зубастым ртом,
Повторяет и смотрит в оба.
Так глухо падает первый ком,
Ударяясь о крышку гроба.

Как перед грозою, воздух затих
Такой тишиной нестерпимой...
"Той казнью, которой казнила других,
Сама же ты будешь казнима".

31 марта 1926

Стоит он, белый, островерхий,
Как сахарная голова.
И мы карабкаемся кверху
И продвигаемся едва.

Дорога кольцами кружится -
За оборотом оборот.
Душе нетерпеливой снится
Уже сияние ворот.

Но свет слепит глаза, но скользко,
Как в гололедицу, ногам.
Напрасно мы считаем, сколько
Осталось поворотов нам.

Спиралью всходим мы, но падать,
Но падать камнем будем мы.
Ты слышишь, - воронье на падаль
Уже слетается из тьмы?

14 апреля 1926

О тебе, о себе, о России
И о тех тоска моя,
Кто кровью своей оросили
Тишайшие эти поля.

Да, мой друг! В бредовые, в эти
Обеспамятовавшие дни
Не избранники только одни, -
Мы все перед ней в ответе.

Матерям - в отместку войне,
Или в чаяньи новой бойни,
В любви безуметь вдвойне
И рожать для родины двойней.

А нам - искупать грехи
Празднословья. Держать на засове
Лукавую Музу. Стихи
Писать не за страх, а за совесть.

10 октября 1926

Словно видишь мир сквозь граненый,
Золотисто-дымный топаз.
Стоит пред тобой позлащенный,
В дивной росписи, иконостас,

И вся-то внутри обитель,
Как ларец золотой, горит,
И выходит из врат святитель,
А на посохе птичка сидит.

11 февраля 1927

Ты уютом меня не приваживай,
Не заманивай в душный плен,
Не замуровывай заживо
Меж четырех стен.

Нет палаты такой, на какую
Променял бы бездомность поэт, -
Оттого-то кукушка кукует,
Что гнезда у нее нет.

17 февраля 1927

Ходасевичу

С детства помню: груши есть такие -
Сморщенные, мелкие, тугие.
И такая терпкость скрыта в них,
Что, едва укусишь, - сводит челюсть:
Так вот для меня и эта прелесть
Злых, оскомистых стихов твоих.

6 мая 1927

Лень Лене, лень
Тесто месить.
Лень Лене, лень Лене
Траву косить.
Как перепрыгивает белочка
С сосны на сосну,
За рекой сопелочка
Поет в лесу.

А в селе соседнем
Купол горит,
А в селе соседнем
Колокол звенит,
Но идти к обедне
Лень Лене, лень,
Лень,
Лень.

28-29 января 1927

Разве не было небо
Легче и голубей?
На подоконнике хлебом
Кормили мы голубей,
И что-то по книжкам учили,
И сердце пускалось вскачь,
Когда "Санта-Лючию"
Бродячий играл скрипач.

Одна лишь мне осталась услада, -
Пой мне, дай мне наслушаться всласть!
Хриплый голос у тебя. Так и надо:
Не воркует голубкою страсть.

И опять ты поешь "Шелмеверсты",
И опять, черный ангел мой,
Пропасть огненная разверста
Этой ночью передо мной.

И опять у самого края
Околдованная стою,
Ради этого адского рая
Загубляю душу свою.

За стеклом окна - стекло
Неба.
Улицу заволокло
Снегом.

Только этот легкий снег-
Не зимний.
И откуда этот снег,
Скажи мне?

Топольный ли это пух
Разметан?..
И взгрустнулось мне, мой друг,
Отчего-то.

Будто летняя метель,
В самом деле,
Мне последнюю постель
Стелет.

30 апреля 1927

Ворвался в мое безлюдье,
Двери высадил ногой.
Победителя не судят,
Своевольник молодой!

Что ж, садись и разглагольствуй,
Будь как дома - пей и ешь,
Юное самодовольство
Нынче досыта потешь.

Опыт мой, хотя и долог, -
Этот вид мне не знаком,
И любуюсь, как зоолог
Новоявленным зверьком.