Глава 3

  ***

С тобою бессильно мое
трижды клятое знанье.
Тебя остается таким,
как ты есть, принимать.
Растерянно я отступаю
за грань пониманья
И только тогда
начинаю тебя понимать.

1965


  ***

Ах, все мы чьи-нибудь наследники.
Все получили, что смогли.
Вот ты играешь на последние
И гордо требуешь: — Хвали!

Ты требуешь. Под ноги валится
Порушенная высота.
А мне не хвалится, не хвалится,
Я вся прозрачна и пуста.

Хожу, о стены опираюсь,
И улыбаюсь, как во сне,
И удивленно озираюсь
На города в моем окне.

На то, что мне необходимо,
На то, что с кровью приняла,
Но так глупа непроходимо,
Что до сих пор не поняла.

1965


  ***

Бабий счет — глупый счет,
Чтобы беды поровну.
Легче речка потечет
В другую сторону.

Легче высохнут моря
Бело-черные.
Уверения зря,
Я ученая.

Научилась платить
За двоих одна.
Научилась твердить,
Что моя вина.

Я платком кручу,
Далеко кричу:
— То моя вина
За сто верст видна.

Пускай за спиною
Друзья говорят,
Что моей виною
Леса горят.

1965


  ***

Как мне постыло
Когда-то родное лицо!
Руки помыла,
А посветлело кольцо.
Так на руке и горит,
Так и горит,
Словно само,
Словно само
Говорит:
— Ах, ты обиды вчерашние
Не вороши!
Ах, на кофейной на гуще
Не ворожи!
Ты же ведь с пальца
Не снимешь меня все равно.
Ты не утопишь,
Не бросишь меня за окно.
Ты не посмеешь
Меня расколоть молотком
И не завяжешь
Дружком подаренным платком!

1965


  ***

Зачем во мне гордыню ты растил?
Зачем учил завету и запрету?
Разбаловал меня и распустил
И отпустил такой по белу свету.
Одуматься хотя бы помогли,
Да не смогли, а впрочем, было поздно,-
Глаза я опускала до земли,
А руки запрокидывала к звездам,
И небеса росли, до слез огромны,
И падала мне на плечи роса.
А под ногами складывались в бревна
Меня не предававшие леса.
А я их предавала не однажды
И строила ненужные дома.
Там губы сохли от напрасной жажды
И не было ни друга, ни письма...

1965


  В ЗАГОРСКОЙ ЛАВРЕ

Я целый день почти в бреду,
А ты далеко.
Монах на лавочке в саду
Читает Блока.
Он в черной рясе и с крестом.
Он в черной рясе.
Ах, сколько лишнего потом
И сколько грязи!
У Блока синий переплет.
Светло в саду.
У птиц лишь дважды перелет
В одном году.
Им дважды воздух и вода,
Сплошные прелести.
А мне по десять иногда,
Уставшей вдребезги.
Ах, сколько лишнего в судьбе.
В моих полетах,
То от тебя, а то к тебе
На самолетах.
Ах, удержи, ах, пронеси,
Всему дай меру.
Я в сотый раз на небеси
Теряю веру.
В сто первый, знаю, упаду
Легко и блёкло.
...Монах на лавочке в саду
Читает Блока.

1965


  ***

Тускнело золото на переплетах
Прочитанных и позабытых книг.
Был день как день, лишь тень от самолета
Коснулась моего лица на миг.

И я глаза испуганно закрыла,
И двери в дом надежно заперла.
Ведь все, что было, я давно забыла.
Не вороши проклятые дела.

Я причешусь и приберусь в квартире,
На плитке разогрею свой обед.
Как тихо, тихо и спокойно в мире,
Но никуда не спрятаться от бед.

1965


  ***

Ты мне сказал, что часто ложью платим
За то, что нам привиделось во сне,
Но быть стихи должны просты, как платье,
Как это платье черное на мне.

Как это платье. Горькой простотою
Я не хвалюсь и не кичусь давно.
Такого платья я уже не стою,
И мне теперь не по плечу оно.

1965


  ***

Стою растерянно в музее,
На женщин прошлого гляжу.
О вечности я много злее
И много горестней сужу.

Скупее я смеюсь и плачу,
Издалека не жду вестей,
И несравненно меньше значу
Для наших завтрашних путей.

1965


  ***

Бесспорен только спорт.
Все остальное спорно.
И смотрим мы в упор,
Печально и покорно
На скользкий, блесткий лед
И на лыжню по насту,
На цирковой полет
Стремительных гимнастов.
От музыки и книг
Уходим мы туда,
Где решены, как миг,
У финиша года.
Где ясность с давних пор,
Где пот весом, как зерна.
Когда бесспорен спорт,
Все остальное спорно.

1965


  ***

Строги мы или не строги,
Все идем в конце концов
Перематывать дороги,
Переманивать скворцов.
Запирать в скворечни наглухо,
А там такая тишь!
Чтоб нашептывать им на ухо:
— Теперь не улетишь! —
Но негаданно, нечаянно
Пуржит пурга.
Но они летят отчаянно
Под самые снега.
Был бы ум, в тепло зарылись,
Не тратя сил.
Поломают себе крылья,
А кто просил?
Бездумно и бессудно,
Пора бы и устать.
И кто их, безрассудных,
Учил летать?

1965


  ***

Свела домок в один комок.
Свела и хвастаюсь.
Над крышею плывет дымок,
Плывет за Астрахань.
На рыбный промысел плывет,
Где все соленое,
Где пресной скукою слывет
Житье хваленое.
Я долгий волос остригу,
Чтоб ум — длиннее.
Я стану жить на берегу
Так, как сумею.
Я буду о любви молить
Тех, кто не делится,
Селедку тощую солить,
Всю жизнь надеяться.

1965


  ***

Дорогой шли проселочной,
И губы — в кровь искусаны.
...Сижу, играю елочкой,
Нелепою, искусственной.
Куда и кто там шел?
Чего в пути нашел?
Песенка забытая.
Боль, давно зарытая.
С детишками и с воем
Шли жены за конвоем.
Каторжане беглые
Снега топтали белые,
Елки пригибали,
Ветви с них ломали,
Чтобы спать в тепле
На чужой земле.
Неотвязный сон —
Мне от предков он.
...А часы пробили.
А вина налили.
Вопреки погодам,
Вопреки невзгодам,
Снова — с Новым годом!

1966


  МОИ РОДИТЕЛИ

Ах, родные мои, как вы жили,
Если три революции были,
Если столько лет с голодовками,
Если столько зим с холодовками!
Ах, родные, когда вы любили,
Если вечно заняты были,
Если нежность совсем не в моде,
Если вся судьба на народе.
Да еще забота родительская,
Да еще работа учительская,
Да болезни большой страны
От войны до другой войны.
Вы и отдыха не ценили.
...А потом отца хоронили.
Впереди несли ордена
По дороге, что так длинна.
Над могилой, такой глубокой,
Речь казалась такой высокой,
А потом оградку поставили.
Три бумажных венка оставили.
...Ходит мама моя несмелая
По своей земле,
А у мамы волосы белые,
И мое письмо на столе.

1966


  ***

Чтоб было все в конце как у людей,
Не ставят в старости на темных лошадей.
Не ставят, не играют в дураков,
Рук не сжимают у седых висков.
Мои родители всю жизнь удачу славили.
Мои родители всегда на темных ставили:
Село — на город, город — на село.
Моим родителям ни разу не везло.
Мне выпало похмелье в том пиру,
Обязанность доигрывать игру,
Обязанность проигрываться всласть
И не смотреть на то, какая масть.

1966


  ***

Не объясняй, как мир мой мал
И что ты хочешь дать мне.
Захлебываюсь по Урал
Такою благодатью.
И за приют не благодарствуй.
Страда моя долга.
Я под охраной государства
Не больше, чем тайга.

1966


  ***

Долинная страна,
Мой долгий дом,
Опять сквозь сон меня к себе покличет.
Для азиатки Азия как долг:
Долг крови,
Долг земле
И долг обличью.
Не считано,
Не взвешено,
Не мерено,
А просто так вот взято и доверено,
Но, может, нет сегодня тяжче бремени,
Чем пониманье Азии во времени.

1966


  ***

Смятение мое, сметение
Всего того, чем я жила.
Морозы белые с метелями,
Мои напрасные дела,
Моя условная услада
В том, что усталой не слыла...
Вот и доделала что надо,
А что — и вспомнить не смогла.
И ничего не знаю кроме,
Что, зиму новую кляня,
Уже замерзли окна в доме,
В единственном, где ждут меня.

1966


  ***

Коль не минуется — не миновать.
Коль не ликуется — не ликовать.
Чем помыслы придумкой развлекать,
Уехать, что ли, золото искать?
Уехать, что ли, до другой поры,
Пока дороги так ко мне добры,
Пока еще не на запоре дверь,
Пока в тайге не перевелся зверь,
Пока не перебит, не переловлен,
Покуда на свободе он условно,
Покуда в реках даже рыба есть,
Покуда вырубкам богато цвесть?

1966


  ***
                                  И.Л.
Будет мало пушистых белок,
Их гораздо больше приснится.
След лисицы узок и мелок,
Не ходи по следу лисицы.
Заметает следы порошею,
Не надейся на случай.
У тебя собака хорошая,
Ты ее не мучай.
Твоя лайка чистой породы,
За нее немало заплачено.
Не проматывай даром годы,
Не гоняйся зря за удачею.
Ведь повсюду, в бору и в роще,
За добычей охотники в драку.
Знаешь, чтобы жить было проще,
Подари мне свою собаку.

1966


  ***

Пусть кто-то долю на недолю променял.
Я не советчица другим — я ни при чем.
А в доме мамы разговоры про меня,
А в доме мамы вкусно пахнет калачом.
А мама снова за раскладываньем карт,
У ней в глазах красным-красно,
черным-черно.
Мне выпал фарт или не выпал фарт?
Мне вдалеке светло или темно?
К чему теперь пришли мои дела?
К чему свелось за сотни рек хождение?
А я сижу так отрешенно у стола,
А мамин дом вокруг меня как наваждение.
И я колоду карт тихонечко беру
И завожу с собой опасную игру.
В моих глазах красным-красно,
черным-черно,
Но ничего понять, что вышло, не дано.

1966


  ***

Ах, дорогой, все это так я, сдуру.
Боль поболит и станет убывать.
Ведь мне не привелось иметь медвежью шкуру,
Ведь мне не довелось медведей убивать.
А неубитых столько их поделено,
Что от усталости в глазах сегодня зелено.
По справедливости чтоб, по усердию,
Чтобы Петру, Настасье, Анне, Сергию.
Чтоб шкуры грели, чтоб тепло держали,
Чтобы друзей уютом окружали.
...Мои медведи ходят на свободе
Там, далеко. А я при всем народе
Ношу с собой намеренья хваленые
Да те глаза, которые зеленые.

1966


  ***

Как суеверны мы и слабы.
Кричу я через столько лет:
— Не привози медвежьей лапы,
Медведь придет за нею вслед.
Не надо сны тревогой полнить,
Когда я мерю явь по ним.
Не привози! Не надо помнить
Про те обиды, что чиним.

1966


  ***

Сердца горестная заметка.
Солнца след на твоем лице.
На любимой березе ветка
С черным соболем на конце.
Ветка та, что не отломаю,
Ветка та, что не унесу,
Не притронусь и не замаю,
Навсегда оставлю в лесу.
Затомлю свою память этим.
Душу заново загублю
Неудавшимся отдыхом летним
И тобой, что сладко люблю.
Губы сладки, и сладки ночи.
Но опять в золотом кольце
Наклоняется низко очень
Ветка с соболем на конце.

1966


  ***

Все хотела иметь до срока я,
Оттого от тебя вдалеке
Носила кольцо широкое
На правой руке.
Я носила кольцо тяжелое
Из червонного золота,
Берегла сто раз береженное,
А небо было расколото.
А с неба снега падали
На мою тоску.
Все загадывала — а надо ли
На этом веку?
Может, год, а может, два года
По тебе я никла.
...Вымирала в Сибири ягода
Княженика.

1966


  ***

Что хожу я по твоей опушке,
В этом нету никакого вызова.
Ты — как заяц в лубяной избушке.
Я — лиса, но я тебя не выживу.

Лед еще не таял. Солнца мало.
И не скоро зиму провожать.
А потом — я попросту устала
Безответных зайцев обижать.

1966


  ***

А я говорю: — Ты живешь без урона,
Во всем разумея свой толк.
Любимая птица твоя — ворона,
Любимый зверь — волк.

Вот так и проходишь, тихоня и лакомка,
Такая твоя игра.
А я — Светлана, раскрытая ладанка,
И только в меру хитра.

И я уловки такого рода
Не помню даже из книг.
А ты говоришь, что уже три года
Примерный мой ученик.

1966


  ***

Я легко хожу, далеко гляжу,
Дружбы легкие завожу.
Не гневлю судьбу, не гневлю.
Там, где надо хвалить, хвалю,
Там, где надо ругать, молчу,
Говорю, что чаю хочу.
Говорю, что погода скверная.
Говорю, что в любви неверная.

1966


  ***

Я еще похвалюсь, похвалюсь,
Коли ласковый день мой длится.
Я еще и не так веселюсь,
Когда мне веселится.
Я еще и не так поплачу,
Когда мне заплачется.
Ничего я не значу, хоть значу.
Это после милый спохватится.

1966


  ***

А я в конце пишу тебе: — Пиши,—
И тем снимаю тяготу с души.
Чтоб снова ждать ответного письма,
Которое внушу тебе сама.
Ты мне напишешь то, что я велю,
Похвалишь то, что я сейчас хвалю.
Да будет на письме моя печать,
Иных нельзя мне нынче получать.
И напиши в конце письма: — Пиши,-
Чтобы вернуть мне тяготу души.

1966


  ***

Когда нет ни кола ни двора,
Ощущенья больнее и резче.
Не добра я, а просто щедра.
Это все-таки разные вещи.

Вот такие-то, милый, дела.
Остывающим солнцем согрета,
Я щедра щедротою щегла
На исходе короткого лета.

1966


  ***

Тень собаки черна на снегу.
А луна на небе бела.
Я в долгу у тебя, я в долгу.
А когда я в долгу не была?
Отчего, почему — не пойму —
Я в долгу — как в своем дому,
Отчего я в долгу, как в шелку,
На коротком, как выдох, веку.
Отойди! Отойду ко сну.
Руки теплые разомкну.
Чтобы мимо сон не прошел,
Обряжусь в настоящий шелк,
Серьги тяжкие в уши вдену.
Отыщи скорей мне замену.
Ей черед с тобою шутить,
Ей черед за шутки платить.

1966


  ***

Что я ни придумаю, ни сделаю,
Стоит только карты разложить,
Остаюсь я все с тобой и с деньгами,
Веселиться, горевать и жить.

Что мне на своих друзей теперь кивать?
Вот и начинает мне везти.
Остается вежливо поддакивать,
Речи осторожные вести.

1966


  ***

Предсказал — на белых снегах
Тосковать мне в белые ночи.
Я еще стою на ногах,
Мне не нужно твоих пророчеств!
Я еще стою на ногах,
Принимаю и понимаю.
Я не думаю о врагах,
Я судьбу, как пряник, ломаю.
Я не думаю о врагах.
Запиваю пряники чаем.
Не печалюсь я о долгах
И о том, что было вначале.
Не печалюсь я о долгах,
Ведь все ночи мои суверенны,
Мои улицы в быстрых шагах,
Мои песенки современны.
Мои улицы в быстрых шагах
Осторожных и злых одиночеств.
Я еще стою на ногах!
Мне не нужно твоих пророчеств!

1966


  ***

Идет заря над метелями,
Над ласковыми постелями,
Над детьми идет, над отцами,
Над началами, над концами.
А мы еще не просыпаемся,
Не плачем, не улыбаемся.
А мы с тобой еще спим,
А мы о себе молчим.
Ведь у нас постель мягкая.
Ведь у нас постель сладкая.
И рук мы не разведем,
И зарю встречать не пойдем.
Только ляжем еще теснее,
Только сон наш будет длиннее.
...На заре, на красной заре
Выпал первый снег на дворе.

1966


  СЕРЬГИ

Вот подошла я
И встала к окошку.
Вот и возьми
Серьги мои,
Подвески к кокошнику,
Серьги мои!
Звякая,
Звякая,
Звякая,
Звякая,
Себя веселят.
Всякое,
Всякое,
Всякое,
Всякое
Делать велят:
Бросить тебя, позабыть,
Вместе с тобою не быть.
День непогожий и серый...
Вынь из ушей моих серьги!
Глупые серьги звенят,
Друга напрасно винят.
Ты не сердись, ты пойми
Русские серьги мои.
Серьги,
Подвески к кокошнику.
Жемчуг,
Слезинка с горошинку.

1966


  ***

Ах, ливы-переливы,
Беседы для двоих.
Все викинги красивы,
А ты один из них.
Все викинги ватагой
За море уплывут.
Запей беседу брагой.
Иди, коли зовут.
Не верь такому берегу,
Где я стою и жду.
Открой свою Америку.
Зажги свою звезду.
За дальние заливы
Скатился круг луны.
Все викинги красивы.
Все викинги умны.

1966


  ***

Оставь мне песенки
Про эти Хельсинки.
Про братьев северных,
В себе уверенных,
А после можешь уезжать.
Печаль свою тая,
Раскину карты я.
Раскину разумом,
Пойму все сразу я,
Чтобы тебя не провожать.
За тем заливом
Живи счастливым.
Живи и песни пой,
Ходи своей тропой,
Чтобы других не обижать.
А то шумят моря
Про нас с тобой зазря.
Волна волнуется,
Что мы милуемся,
А волны надо уважать.

1966


  ***

Ты мой сон и услада.
Мне нельзя быть одной.
Только думать не надо,
Что случится со мной.
Что тебе самому
Вдруг лишаться покоя?
День придет — и пойму,
Что я такое.
И у новой излуки
Эту ночь оценю.
Уроню свои руки.
И себя уроню.

1966


  ***

Что выпал снег, я нынче в споре
Друзьям ни слова не скажу.
Мне спор не в радость и не в горе,
Я просто перешла межу.

Отгуливанила гулянье,
Под горло рученьки свела.
Зачем Россию обелять мне?
Она и так белым-бела...

1966


  ***

А все ж забывать нам излишне,
Что так повелось навсегда —
Когда распускаются листья,
В России стоят холода.

И чем на дворе холоднее,
Чем гуще туман от реки,
Тем ветки дерев зеленее
Порядку вещей вопреки.

1966


  ***

Ты говоришь о том, что будут внуки,
Что наша жизнь прекрасна и долга.
А я покорно опускаю руки,
И падают вечерние снега.

Ты не сердись, что я гляжу устало,
Что разум снова с сердцем не в ладу.
Ведь снегу надо быть сегодня талым
Во имя яблок в завтрашнем саду.

1966


  ***

Нынче прав на песню нет у соловья.
Ходят женщины надменны и тихи.
Только павшие годятся в сыновья.
Только мертвые годятся в женихи.

1966


  ***

Здравствуй, мой путь осенний!
Застегиваю пальто.
В районах землетрясений
В дома не верит никто.

Покуда земля волнуется,
Покуда беда близка,
Спокойнее жить на улице
Без стен и без потолка.

1966


  ***

Своротила на этом веку
Я великие горы песку.
А когда бы вокруг не песок,
Был бы путь мой и прям и высок.
Не из глины и я — из ребра,
Оттого-то не в меру добра,
А была бы, наверное, в силе,
Коль на глине б меня замесили.
Все вот так и живу налегке,
Только матерью величанна.
Строю дом на песке,
Ибо наша округа песчана.

1966


  ***

Нам все пределы нынче высокИ
Хватило б хлеба!
Но падают на нас сначала потолки,
А после — небо.
Мы нашим ближним не желаем зла.
Мы в разум верим.
Но ощетинивается земля
Недобрым зверем.
Но настигают нас печаль и тлен,
Зовут к ответу.
И мы усталость до семи колен
Несем по свету.

1966


  ***

Листья желтые мне видны,
И обиде осенней вторю я.
Время осени,
Время вины...
Вот такая история...
Привязалась ко мне напраслина
Опроси весь свет,
Ведь не я эти листья красила
В нелюбимый цвет.
И не я гуляю в лесу,
По дорожкам сада ли,
И не я деревья трясу,
Чтобы листья падали.
Бьет в глаза осеннее полымя,
И так больно мне,
Что останутся ветки голыми
По моей вине.

1966


  ***

Так на чем же стоит земля,
На слонах, на китах ли,
Суетливость свою хваля,
Дождевые глотая капли?
Кто главнее в этом году?
Ах, смешная задача детства!
Снова в каждом детском саду
Повторяется наше действо.
Не решен вопрос до сих пор,
Хоть и жизнь уже под уклон.
Продолжается тот же спор —
Кто сильнее: кит или слон?

1966


  ***

Я благодарна такому дару —
Желать лишь то, что мне по плечу.
Хочу малиновую гитару,
И ничего я больше не хочу.
Пусть на стене бы она висела
И все куда-то меня звала.
И мне не надо, чтоб она пела,
Лишь бы малиновою была.

1966


  *** 

Заря на снега не брызгала.
Страна не платила по акциям,
И в нас не вбивалось сызмала
Самосознанье нации.
Но мы-то ночами длинными
В годы те все равно
Снились себе былинными
И знали, что нам дано
На зверя ходить с рогатиной
Среди глубокой зимы,
Что вскормлены медвежатиной
И спиртом вспоены мы.
И стоило нам ночами
Вдаль повестИ очами,
Как родина роковая
Вставала, себя узнавая.

1967


  ***

Ты снова сладкой басней кормишь
Все о Сибири, все о ней. '
А у меня такие корни,
Что я устала от корней.
В твоей Сибири дни считают
До полой ласковой воды,
А у меня в глазах не тают
Ее сверкающие льды.
Ну что ж, гряди, гряди, посланник,
Гости, пируй, ночуй в дому,
Стелися, как кедровый стланик,
По злому сердцу моему.
Смотри, как я меняю лики.
Смотри, как жалок этот рай.
По злому умыслу улики
Моей измены собирай.

1967


  ***

Живи, моя услада,
О прошлом не жалей.
Тебе бы шапку надо
Из черных соболей.
А мне бы узнаванье:
Где правда и где ложь,
А мне бы забыванье
Того, как ты хорош.
И крепкая ограда
Вокруг моих полей.
...Тебе бы шапку надо
Из черных соболей!

1967


  ***

Ах, я ль вчера к тебе по полю щла?
Ах, я ль сижу сегодня у окна?
А за окошком елочка бела,
Единая, которая видна.

Ах, елочка, колючие иголочки
В зеленую игру сочленены.
Разложены грехи мои на полочки,
Разыграны и четко сочтены.

И не запутаюсь уже и не распутаюсь.
Все хорошо. В платок пуховый кутаюсь.
Я в Новый год уютна и одна.
Мне песенка еловая слышна.

1967


  ***

Отражалась в рояле электрогитара,
А ты на меня глядел...
Вот и все, что запомнилось из концерта.
Но, как видно, концерт состоялся недаром
Посреди прочих дел,
Посреди забытого сердца.
Шли дожди за стеною глухо.
Не касалась музыка слуха.

1967


  ИГРА

Разговоры с тобою веду до поры
О себе, о друзьях, о врагах.
...Ты не слышишь, как тонко звенят комары
На сплошных заливных лугах.
Там гуляет отменный табун коней,
У коней тех гривы ночи черней,
У коней тех глаза зеленей беды,
У коней тех ноги легки.
Раскрываю руки навстречу тебе,
Говорю, что один ты в моей судьбе.
А закрою глаза — хрустят клевера
И ведется совсем иная игра.
И в игре я этой куражусь,
Что коней увести отважусь.
Клевера хрустят,
Клевера хрустят,
На меня сердито кони косят.
Им меня не признать,
Мне коней не угнать,
Воспитаньем хорошим измучена,
Конокрадству я не обучена.
Но зачем и за что, на какой заре
Обучил меня кто-то подобной игре?

1967


  ***

Знаешь, что сотворю?
Я глаза затворю.
Выйдут белые лайки.
Зазвенят балалайки.
Белокурый мой друг,
Белокорый мой лес,
Сон спокоен вокруг
Этих белых небес.
До чего ж в нем бело!
Даже сердце свело
От метельной ли мягкости,
Ог метельной ли зябкости.
А собаки сидят,
На хозяйку глядят.
Я им кости раздам,
Чтоб не шли по следам,
Чтобы досыта ели,
Чтобы лаять не смели
Эти белые лайки
Под трезвон балалайки.

1967


  ***

Что ты глазами серыми мглисто
Смотришь, как на подследственную?
А мне и цветисто и голосисто
По давней веселой наследственности...
И я отвечаю глазами раскосыми,
Что мне это все не важно,
Ведь мне за теми болышши откосами
Важно прослыть отважной.
Мне важно снег приложить к виску,
Чтоб голова не шумела,
Ведь я не зря на своем веку
Делала что хотела.

1967


  ***

Все по имени, по отчеству,
Чтобы лишний сор не вымести.
Трое суток одиночества —
Разве можно это вынести?
Разве можно снова выстоять
На белом на снегу,
Без оклика,
без выстрела
На напрасном берегу?
На придуманном величии,
Без пищи и норы,
На условленном приличии,
По правилам игры...

1967


  ***

Зябнет утро над новой изгородью.
Воздух вязкий, влажный, густой.
Мои волосы пахнут изморозью,
Бездорожьем и пустотой.

Мои волосы пахнут дымом,
Приголубленным одиночеством.
Прохожу безоглядно мимо
С твоим именем, с твоим отчеством.

1967


  ***

Ты говоришь, что будет как хочу,
Что мне с тобой считаться просто дико.
И я самоуверенно к плечу
Прикалываю алую гвоздику.
И отдаю поклон за похвалу,
Но чувствую: таит в себе угрозу
Твое лицо, прильнувшее к стеклу,
Твое лицо, пристывшее к морозу.

1967


  ВОСПОМИНАНИЕ

Как цепко за память цепляются годы
Всеми своими приметами.
Детям важно хвастаться чем угодно,
Отцами или конфетами.
Резвятся взрослые, как хотят,
Сладки им речи тронные.
Из взрослого мира в детский летят
Легкие похоронные.
Но белый свет — это белый свет.
Привычкам — своя судьба.
— У нас-то убили, у вас-то нет! —
Военных лет похвальба.

1967


  ***

Единоверие.
Единовластие.
Единокровие.
Книгу закрыла и отложила,
Сдвинула брови я.
Чуть повела плечьми,
Сбросила тяготы.
Вспомнила красные,
Спелые ягоды,
Мох на болоте,
Вздох о заботе
Духа и плоти.
Красные ягоды,
Вязкие соки.
Самые краткие,
Крайние сроки.
Губы запачканы.
Руки замараны.
Встало густое,
Гудящее марево.
Мох на болоте.
Вздох о заботе.

1967


***

Взоры твои любопытны, но благостны.
Что же, смотри.
Русские церкви снаружи радостны,
Мрачны внутри.
Ты это знать по крови обязан.
Знаешь — гляди!
Ты еще верой чужою не связан.
Все впереди.

1967


  ***

Приходит глухота от крови,
От густоты ее и силы,
Где сердце с чувствами — не вровень,
Где милые — уже не милы,
Где тяжко веки поднимаем,
Глаза к чужому повернув,
Где мы других не понимаем,
В своих глубинах потонув,
Где нам помочь бессильны знанья
И иноземные цветы,
Где мы ущербны от сознанья
Непоправимой правоты.

1967


  ***

Чтобы праздники справить январские,
Надеваю я серьги боярские.
Так мне надобно выйти парадно,
Чтобы стало однажды отрадно.
Я на плечи бросаю цветастый,
Ненаглядный, нахальный, глазастый,
Расписной среднерусский платок,
Тот, что в яркости алой жесток.
И, поверив рисованным розам,
Я рисково иду по морозам,
Я ступаю легко и надменно,
Говорю высоко и отменно,
Проходя через сны наяву.
В этом празднике я и живу.

1967


  Сон

Эта белая жуть.
Эта белая жуть.
Я видна.
Мне с нее
Никуда не свернуть.
Я заметна.
На ужасе белых снегов
Громок хруст
Моих медленных,
Мелких шагов.
Я заметна.
Мой черный
Огромный платок
На снегу —
Как внезапный,
Контрастный цветок.
Как оживший цветок,
Бьется черный платок,
Он кричит на ветру,
Что один на миру.
В беспощадности
Белого бьющего света
Он пока еще жив,
Но заплатит за это!

1967


  ***

А нашим семьям не до нас.
И вот, едва кивнув друг другу,
Мы прогибаем прочный наст
И вновь пускаемся по кругу.
И сильный снег идет, не тая.
И сладко сонно повторять:
— Ах, дорогой, приобретая,
Мы всё сумели потерять.
Но снова любим, снова дружим,
И липнет жизнь сама к рукам,
Не открывая нам, что кружим
По концентрическим кругам.

1967


  МОЙ МОНАСТЫРЬ

Мой монастырь весь на чужих уставах,
Весь на чужих запретах и заставах,
Но в том беда, что синяя река
К монастырю немыслимо близка.
Но в том беда, что, слабое созданье,
Я так люблю опасное желанье
Загадывать и строгий знать ответ —
Не для монашек светит синий свет.
И обливаться светлыми слезами,
Узнав, что люди с синими глазами,
Не ведая, кто я и как зовут,
Лишь по другую сторону живут.

1967


  ***

Все мы сидим на крылечке
И постепенно стареем,
В небо пускаем колечки,
Души табачные греем.
И постепенно стареем
В этом высоком лесу...
Думаем сладко, что зреем,
Копим по капле красу.
В небо пускаем колечки,
Думаем — неба прибавим,
Воду притихнувшей речки
Новой волною разбавим.
Души табачные греем
Зельем сухим, как из печки.
В облаке птицею реем.
Тихо сидим на крылечке.

1967


  ***

И хоть углядела в тебе врага,
Твоя правота права,—
Пройдут и белые эти снега,
И черные эти слова.
Все будет прекрасно. В двенадцать уснем,
Как дети чисты и ясны.
Устав от черно-белого днем,
Увидим цветные сны.

1967


  ***

А что я ведаю?
Что горести отведаю,
И что опять домой приду с победою,
И что опять судьбу свою устрою,
И что опять беду свою утрою.
Всеведущая, злая, осторожная,
За мною мягко вьется пыль дорожная.
Настырная, прилипчивая, легкая,
Пыль, налетая, забивает легкие,
Пыль оседает густо на губах,
Хрустит с насущным хлебом на зубах.
Ой, ведаю,
Опять иду с победою!

1967


  ВЫБОР

Глупостью живу или корыстью,
От своих привычек — ни на шаг.
Перевоплощусь и стану рысью
С кисточками на ушах.
Чтобы выбор — перегрызть ли горло
Глупому оленю на бегу
Или тихо подыхать от голода
На колючем северном снегу.

1968


  ***

Что само далось без боя,
Без утраты минуло.
Птичье счастье голубое
Было, да отхлынуло.

Божья птица на ладони,
А кругом ветра.
Я о доле, я о доле
С самого утра.

За ленивыми лесами
Злому декабрю
Я о маме, я о маме
Нынче говорю.

1968


  ***

А мне уже не станет лучше.
Моя удача не со мной.
А песни Севера тягуче
Тропою тянутся ночной.
То Север снова сводит счеты,
Чтоб мне друзей не забывать,
И поднимает самолеты
Туда, где больше не бывать.
Играет Север не на равных.
Мне та игра не дорога.
...Качаются легко и плавно
В снегах оление рога.
Качается легко и мерно
Над стойбищами вертолет...
Ответь мне точно и наверно —
Какой мне сделать поворот?
Какие мне глаза увидеть?
Какие руки мне пожать?
Какие сны возненавидеть?
Чего на утро пожелать?

1968


  КНЯЖЕНИКА

Княженика, княжья ягода,
Сила вечная моя.
Протекли уже давно года
Знаменитого житья.
Протекли года горенья.
Утешение одно —
Много сварено варенья,
Много впрок запасено.
Много сладкого на доле,
Так и тянется вослед...
Так чего ж желать мне боле,
Кроме памяти тех лет?
Княженика, княженика
Бережет мою красу,
Не мала и не велика
Княжья ягода в лесу.

1968


  ***

До чего ж я от тебя далека!
Запрокинула лицо в облака.
Я закинула за тучу тоску,
Видно, выплакала все на веку.
Видно, выплакала все,
Видно, вылюбила,
На корню свои леса, видно, вырубила.
На порубках расцветает иван-чай.
Ты порушенной любви не привечай.
Ты теперь уже себя пожалей,
Ни души своей не трать, ни рублей.

1968


  СЧАСТЛИВАЯ ЛЮБОВЬ

1

А солнце укрывается в горах.
А солнцем где-то бредят океаны.
Что постоянство? Это вечный страх
Утратить то, чему мы постоянны,
Я промолчу, и ты, друг, промолчи,
Что ты устал, что я совсем устала,
Что мы попались, словно богачи,
Которых вдрызг богатство измотало.
Пусть этой ночью, как и той, другой,
Не будем вспоминать, пока мы вместе,
Что постоянство — перстень дорогой,
Который в будни просто неуместен.
Поговорим о том, как ночь светла...
Ведь утром снова явится забота —
Всех уверять, что камень из стекла
И что цена оправы — лишь работа.

2

Не тешилась — искала ровню,
Святую выдумку ценя.
Скажи, с тобою делать что мне,
Любовь счастливая моя?
Скажи, зачем тебя украла,
Зачем отбила ввечеру?
Я ж все на свете проиграла,
Вступив в подобную игру.
Уклад враждебный разрушая,
Не сохранила своего.
А ты глядишь, любовь большая,
Не понимая ничего.
И если мне сегодня душно,
То ты со мною заодно
Слова роняешь равнодушно
И пьешь несладкое вино.

3

И год этот лишний.
И день этот лишний.
Пью воду,
В которой отплавали листья.
Пью темную воду.
О темных делах размышляю.
В такую погоду
По темному лесу гуляю.
Без боли, без фальши
Свое обхожу я угодье.
Что станется дальше?
А станет еще новогодье.
А станут привычки.
А станут тугие затворы.
И станут отмычки.
И станут, естественно, воры.
Так в темную воду
Глядятся веселые мысли...
И день этот лишний.
И год этот лишний.

4

В своей доверчивой пустыне
Навеки веки разомкну.
Что будет только так отныне,
Легко и весело пойму.
И эту истину освою.
И буду только молодой.
И руки дочиста отмою
Чуть замутненною водой.
Такая кроткая вода,
Она и течь почти бессильна.
Такая ловкая беда
Неотторжима и обильна.
Она малиной на кусту,
Поняв свой точный срок, созрела.
Она сплошную маету
Своим участьем обогрела.
И в этой мягкости ночной
Она почтительно учтива,
Она так бережна со мной,
Она до слез медоточива.
Какая кроткая вода
По мелководию струится!
Какая сладкая беда,
Она и счастья не боится!

5

Мы давно блуждаем в споре
О добре и вечном зле.
Спит полуночное море
На твоей крутой земле.
Нынче ты меня не мучай,
Не томи неправотой.
На моей земле не лучше
Этой полночью густой.
Бродит по лесу медведица,
Одинокая тоска,
А по рекам тонколедица
Ненадежна и легка.
Клады старые разрыты.
Перед будущим в долгу,
У тебя ищу зашиты,
От самой себя бегу.
Я бегу, а небо выше.
Снег идет, а я горю.
Ледяной указ мне вышел
Погибать в твоем краю.

6

Багровые цветы росли в лесу.
Я их тебе сегодня принесу.
Ты двери отвори и свысока
Коснись губами каждого цветка.
Тебе, любимый, очень повезло,—
Они давно уже копили зло.
А ты давно устал от доброты,
Прими в залог любви моей цветы.
Пусть та багровость, что в лесу жила,
Глядит сегодня с твоего стола.
Багровые цветы. Багровый день.
Пусть ляжет на лицо такая тень,
Что ярче сути самого лица,
Как обещанье скорого конца,
Конца моих обид, обид твоих,
Конца одной дороги на двоих.

7

Знать, веры не можешь осилить,
Коль крест не доносишь до лба.
И я для тебя не Россия.
И ты для меня не судьба.
За теми родными лесами,
Сходя постепенно с ума,
Смотрю я болышими глазами,—
В них лето плывет и зима.
Зеленым и белым наплывом
Плывет в них мое бытие.
Плывет в них предельно счастливым
Вчерашнее сердце мое.

1968