Главная
 
Библиотека поэзии СнегирёваЧетверг, 28.03.2024, 18:29



Приветствую Вас Гость | RSS
Главная
Авторы

 

Саша Черный

 

      Сатиры и лирика

(Вторая книга стихотворений. 1911)             

              Хмель


НА КЛАДБИЩЕ

Весна или серая осень?
Березы и липы дрожат.
Над мокрыми шапками сосен
Тоскливо вороны кружат.

Продрогли кресты и ограды,
Могилы, кусты и пески,
И тускло желтеют лампады,
Как вечной тоски маяки.

Кочующий ветер сметает
С кустарников влажную пыль.
Отчаянье в сердце вонзает
Холодный железный костыль...

Упасть на могильные плиты,
Не видеть, не звать и не ждать,
Под небом навеки закрытым
Глубоко уснуть и не встать...

<1910>


* * *

У моей зеленой елки
Сочно-свежие иголки,
Но, подрубленный под корень, в грубых ранах нежный ствол.

Освещу ее свечами,
Красно-желтыми очами, -
И поставлю осторожно на покрытый белым стол.

Ни цветных бумажных пташек,
Ни сусальных деревяшек
Не развешу я на елке, бедной елочке моей.

Пестрой тяжестью ненужной
Не смущу рассвет недужный
Обреченных, но зеленых, пышно никнущих ветвей.

Буду долго и безмолвно
На нее смотреть любовно,
На нее, которой больше не видать в лесу весны,

Не видать густой лазури
И под грохот снежной бури
Никогда не прижиматься к телу мачтовой сосны!

Не расти, не подыматься,
С вольным ветром не венчаться
И смолы не лить янтарной в тихо льющийся ручей...

О, как тускло светят свечи -
Панихидные предтечи
Долгих дней и долгих вздохов и заплаканных ночей...

Тает воск. Трещат светильни.
Тени зыблются бессильно,
Умирают, оживают, пропадают и растут.

Юной силой иглы пахнут.
О, быть может не зачахнут?
О, быть может, новый корень прорастет... сейчас... вот тут...

<1909>


У БАЛТИЙСКОГО МОРЯ

V

Видно, ветер стосковался
По горячим южным краскам -
Не узнать сегодня моря, не узнать сегодня волн...

Зной над морем разметался,
И под солнечною лаской
Весь залив до горизонта синевой прозрачной полн.

На песке краснеют ивы,
Греют листья, греют прутья,
И песок такой горячий, золотистый, молодой!

В небе облачные нивы
На безбрежном перепутье
Собрались и янтарятся над широкою водой.

<1910>


ИЗ ФЛОРЕНЦИИ

В старинном городе чужом и странно близком
Успокоение мечтой пленило ум.
Не думая о временном и низком,
По узким улицам плетешься наобум...

В картинных галереях - в вялом теле
Проснулись все мелодии чудес
И у мадонн чужого Ботичелли,
Не веря, служишь столько тихих месс...

Перед Давидом Микельанджело так жутко
Следить, забыв века, в тревожной вере
За выраженьем сильного лица!

О, как привыкнуть вновь к туманным суткам,
К растлениям, самоубийствам и холере,
К болотному терпенью без конца?..

<1910>


ДЕКОРАЦИЯ

На старой башне скоро три.
Теряясь в жуткой дали,
Блестящей лентой фонари
Вдоль набережной встали.

В реке мерцает зыбь чернил
И огненных зигзагов.
Скамейки мокнут у перил
Мертвее саркофагов.

У бальной залы длинный ряд
Фиакров, сном объятых.
Понурясь, лошади дрожат
В попонах полосатых.

Возницы сбились под навес
И шепчутся сердито.
С меланхолических небес
Дождь брызжет, как из сита.

Блестит намокнувший асфальт,
Вода стучит и моет.
Бездомный вихрь поет, как альт,
И хриплым басом воет.

Дома мертвы. Аллеи туй
Полны тревогой смутной...
А мне в прохладной дымке струй
Так дьявольски уютно!

<1911>
Гейдельберг


* * *

Месяц выбелил пол,
Месяц молча вошел
Через окна и настежь открытые двери.
Ускользающий взгляд заблудился в портьере.
Тишина беспокойно кричит,
И сильней напряженное сердце стучит.
О, как льстиво и приторно пахнет душистый горошек
На решетке балкона!
С теплым ветром вплывают в пролеты окошек
Бой полночного звона,
Отдаленные вскрики флиртующих кошек,
Дробь шагов за углом.

Старый месяц! Твой диск искривленный
Мне сегодня противен и гадок.
Почти примиренный,
Бегу от навязанных кем-то загадок,
Не хочу понимать
И не стану чела осквернять
Полосами мучительных складок...

Сторожко дома выступают из темени.
Гаснут окна, как будто глаза закрывают.
Чьи-то нежные руки, забывши о времени,
В темноте безумолчно играют.
Все вкрадчивей запах горошка,
Все шире лунный разлив.

В оранжевом пятне последнего окошка
Так выпукло ясны
Бумага, счеты. Кто-то щелкал, щелкал,
Вздыхал, смотрел в окно и снова щелкал...

Старый месяц! Бездушный фанатик!
Мне сегодня сознаться не стыдно -
К незнакомым рукам,
Что волнуют рояль по ночам,
Я тянусь, как лунатик!

<1911>


ХМЕЛЬ

Вся ограда
В темных листьях винограда.
Облупилась колоннада. Старый дом уныл и пуст.
Плеск фонтана.
Бог Нептун в ужасных ранах...
Злая жалоба внезапно вырывается из уст:
"Свиньи! Где-нибудь в Берлине,
В серо-каменной твердыне,
На тюках из ассигнаций
Вы сидите каплунами безотлучные года -
Что бы этот дом прекрасный подарить мне навсегда!"
Шум акаций.
Пред оградой Божья Матерь,
Опоясанная хмелем...
На реке зеленый катер
Уморительно пыхтит.
Растревоженный апрелем,
Безработным менестрелем,
Я слоняюсь, я шатаюсь, я бесцельно улыбаюсь,
И кружится под ногами прибережное шоссе.

<1911>


РАЗГУЛ

Буйно-огненный шиповник,
Переброшенная арка
От балкона до ворот,
Как несдержанный любовник,
Разгорелся слишком ярко
И в глаза, как пламя, бьет!

Но лиловый цвет глициний,
Мягкий, нежный и желанный,
Переплел лепной карниз,
Бросил тени в блекло-синий
И, изящный и жеманный,
Томно свесил кисти вниз.

Виноград, бобы, горошек
Лезут в окна своевольно...
Хоровод влюбленных мух.
Мириады пьяных мошек
И на шпиле колокольном
Зачарованный петух.

<1910>


"ПУЩА-ВОДИЦА"

Наш трамвай летел, как кот,
Напоенный жидкой лавой.
Голова рвалась вперед,
Грудь назад, а ноги вправо.
Мимо мчались без ума
Косогоры,
Двухаршинные дома
И заборы...
Парники, поля, лошадки -
Синий Днепр...
Я качался на площадке,
Словно сонный, праздный вепрь.
Солнце било, как из бочки!
Теплый, вольный смех весны
Выгнал хрупкие цветочки -
Фиолетовые "сны".

Зачастил густой орешник,
Бор и рыженький дубняк,
И в груди сатир насмешник
Окончательно размяк...
Солнце, птички, лавки, дачки,
Миловидные солдаты,
Незнакомые собачки
И весенний вихрь крылатый!
Ток гнусавил, как волчок,
Мысли - божие коровки -
Уползли куда-то вбок...
У последней остановки
Разбудил крутой толчок.

Молча в теплый лес вошел по теплой хвое
И по свежим изумрудам мхов.
На ветвях, впивая солнце огневое,
Зеленели тысячи стихов:
Это были лопнувшие почки,
Гениальные неписанные строчки...
Пела пеночка. Бродил в стволах прохладных
Свежий сок и гнал к ветвям весну.
Захотелось трепетно и жадно
Полететь, взмахнув руками, на сосну
И, дрожа, закрыв глаза, запеть, как птица.
Я взмахнул... Напрасно: не летится!

<1911>
Киев


АПЕЛЬСИН

Вы сидели в манто на скале,
Обхвативши руками колена.
А я - на земле,
Там, где таяла пена, -
Сидел совершенно один
И чистил для вас апельсин.

Оранжевый плод!
Терпко-пахучий и плотный...
Ты наливаешься дремотно
Под солнцем где-то на юге
И должен сейчас отправиться в рот
К моей серьезной подруге.
Судьба!

Пепельно-сизые финские волны!
О чем она думает,
Обхвативши руками колена
И зарывшись глазами в шумящую даль?
Принцесса! Подите сюда,
Вы не поэт, к чему вам смотреть,
Как ветер колотит воду по чреву?
Вот ваш апельсин!

И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
Отодвинули ветку сосны
И безмолвно пошли под смолистым навесом.
Я за вами - умильно и кротко.
Ваш веер изящно бил комаров -
На белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
Вы вскрикнули, топнули гневно ногой
И спросили: "Где мой апельсин?"
Увы, я молчал.
Задумчивость, мать темно-синей мечты,
Подбила меня на ужасный поступок...
Увы, я молчал!

<1911>


ЗИРЭ

Чья походка, как шелест дремотной травы на заре?
Зирэ.

Кто скрывает смущенье и смех в пестротканой чадре?
Зирэ.

Кто сверкает глазами, как хитрая змейка в норе?
Зирэ.

Кто тихонько поет, проносясь вдоль перил во дворе?
Зирэ.

Кто нежнее вечернего шума в вишневом шатре?
Зирэ.

Кто свежее снегов на далекой лиловой горе?
Зирэ.

Кто стройнее фелуки в дрожащем ночном серебре?
Зирэ.

Чье я имя вчера вырезал на гранатной коре?
Зирэ.

И к кому, уезжая, смутясь, обернусь на заре?
К Зирэ!

<1911>
Мисхор


<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

У НАРВСКОГО ЗАЛИВА

Я и девочки-эстонки
Притащили тростника.
Средь прибрежного песка
Вдруг дымок завился тонкий.

Вал гудел, как сто фаготов,
Ветер пел на все лады.
Мы в жестянку из-под шпротов
Молча налили воды.

Ожидали, не мигая,
Замирая от тоски.
Вдруг в воде, шипя у края,
Заплясали пузырьки!

Почему событье это
Так обрадовало нас?
Фея северного лета,
Это, друг мой, суп для вас...

Трясогузка по соседству
По песку гуляла всласть.
Разве можно здесь не впасть
Под напевы моря в детство?

1914
Гугенбург*

________________________
* Примечание: Гугенбург - ныне город Усть-Нарва (Нарва-Йыэсуу)
в Эстонии, на побережье Финского залива



ВОЗВРАЩЕНИЕ

Белеют хаты в молчаливо-бледном рассвете.
Дорога мягко качает наш экипаж.
Мы едем в город, вспоминая безмолвно о лете...
Скрипят рессоры и сонно бормочет багаж.

Зеленый лес и тихие долы - не мифы:
Мы бегали в рощах, лежали во влажной траве,
На даль, залитую солнцем, с кургана, как скифы,
Смотрели, вверяясь далекой немой синеве...

Мы едем в город. Опять углы и гардины,
Снег за окном, книги и мутные дни -
А здесь по бокам дрожат вдоль плетней георгины
И синие сливы тонут в зеленой тени...

Мой друг, не вздыхайте - здесь тоже не лучше зимою:
Снега, почерневшие ивы, водка и сон.
Никто не придет... Разве нищая баба с сумою
Спугнет у крыльца хоровод продрогших ворон.

Скрипят рессоры... Качаются потные кони.
Дорога и холм спускаются к сонной реке.
Как сладко жить! Выходит солнце в короне,
И тени листьев бегут по вашей руке.

<1914>
Ромны


* * *

Еле тлеет погасший костер.
Пепел в пальцах так мягко пушится.
Много странного в сердце таится
И, волнуясь, спешит на простор.
Вдоль опушки сереют осины.
За сквозистою рябью стволов
Чуть белеют курчавые спины
И метелки овечьих голов.
Деревенская детская банда
Чинно села вокруг пастуха
И горит, как цветная гирлянда,
На желтеющей зелени мха.
Сам старик - сед и важен. Так надо...
И пастух, и деревья, и я,
И притихшие дети, и стадо...
Где же мудрый пророк Илия?..
Из-за туч, словно веер из меди,
Брызнул огненный сноп и погас.
Вы ошиблись, прекрасная леди, -
Можно жить на земле и без вас!

<1922>


НА ПРУДУ

Не ангелы ль небо с утра
Раскрасили райскою синькой?
Даль мирно сквозит до бугра
Невинною белой пустынькой...
Березки толпятся кольцом
И никнут в торжественной пудре,
А солнце румяным лицом
Сияет сквозь нежные кудри.
На гладком безмолвном пруду
Сверкают и гаснут крупицы.
Подтаяв мутнеют во льду
Следы одинокой лисицы...
Пожалуй, лежит за кустом -
Глядит и, готовая к бегу,
Поводит тревожно хвостом
По свежему рыхлому снегу...
Напрасно! Я кроток, как мышь,
И первый, сняв дружески шляпу,
Пожал бы, раздвинув камыш,
Твою оснеженную лапу.

<1916>


В ТИРОЛЕ

Над кладбищенской оградой вьются осы...
Далеко внизу бурлит река.
По бокам - зеленые откосы.
В высоте застыли облака.

Крепко спят под мшистыми камнями
Кости мелких честных мясников.
Я, как друг, сижу укрыт ветвями,
Наклонясь к охапке васильков.

Не смеюсь над вздором эпитафий,
Этой чванной выдумкой живых -
И старух с поблекших фотографий
Принимаю в сердце, как своих.

Но одна плита мне всех здесь краше -
В изголовье старый темный куст,
А в ногах, где птицы пьют из чаши,
Замер в рамке смех лукавых уст...

Вас при жизни звали, друг мой, Кларой?
Вы смеялись только двадцать лет?
Здесь, в горах, мы были б славной парой -
Вы и я - кочующий поэт...

Я укрыл бы вас плащом, как тогой,
Мы, смеясь, сбежали бы к реке,
В вашу честь сложил бы я дорогой
Мадригал на русском языке.

Вы не слышите? Вы спите? - Очень жалко...
Я букет свой в чашу опустил
И пошел, гремя о плиты палкой,
Вдоль рядов алеющих могил.

<1914>


ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА

О Розина!
Какая причина,
Что сегодня весь день на окошке твоем жалюзи?
Дело было совсем на мази -
Ты конфеты мои принимала,
Ты в ресницы меня целовала, -
А теперь, под стеною, в грязи,
Безнадежно влюбленный,
Я стою, словно мул истомленный,
С мандолиной в руках,
Ах!

О Розина!
Ты чище жасмина...
Это знает весь дом, как вполне установленный факт.
Но забывши и клятвы и такт,
Почему ты с художником русским
В ресторане кутила французском?!
Пусть пошлет ему Бог катаракт!
Задушу в переулке повесу...
Закажу похоронную мессу
И залью шерри-бренди свой грех...
Эх!

О Розина!
Умираю от сплина...
Я сегодня по почте, мой друг, получил гонорар...
Нарядись в свое платье веселого цвета "омар", -
Поплывем мы к лазурному гроту,
Дам гребцам тридцать лир за работу,
В сердце алый зардеет пожар -
В складках нежного платья
Буду пальцы твои целовать я,
Заглушая мучительный вздох...
Ох!

О Розина!
Дрожит парусина...
Быстрый глаз твой с балкона лукаво стрельнул и пропал,
В небе - вечера нежный опал.
Ах, на лестнице тихо запели ступени,
Подгибаются сладко колени, -
О, единственный в мире овал!
Если б мог, свое сердце к порогу,
Как ковер, под прекрасную ногу,
Я б швырнул впопыхах...
Ах!

<1922>
Капри
 

Произведения

Статьи

друзья сайта

разное

статистика

Поиск


Snegirev Corp © 2024