Саша Черный
Сатиры и лирика
(Вторая книга стихотворений. 1911)
Хмель
НА КЛАДБИЩЕ
Весна или серая осень?
Березы и липы дрожат.
Над мокрыми шапками сосен
Тоскливо вороны кружат.Продрогли кресты и ограды,
Могилы, кусты и пески,
И тускло желтеют лампады,
Как вечной тоски маяки.Кочующий ветер сметает
С кустарников влажную пыль.
Отчаянье в сердце вонзает
Холодный железный костыль...Упасть на могильные плиты,
Не видеть, не звать и не ждать,
Под небом навеки закрытым
Глубоко уснуть и не встать...<1910>
* * *
У моей зеленой елки
Сочно-свежие иголки,
Но, подрубленный под корень, в грубых ранах нежный ствол.Освещу ее свечами,
Красно-желтыми очами, -
И поставлю осторожно на покрытый белым стол.Ни цветных бумажных пташек,
Ни сусальных деревяшек
Не развешу я на елке, бедной елочке моей.Пестрой тяжестью ненужной
Не смущу рассвет недужный
Обреченных, но зеленых, пышно никнущих ветвей.Буду долго и безмолвно
На нее смотреть любовно,
На нее, которой больше не видать в лесу весны,Не видать густой лазури
И под грохот снежной бури
Никогда не прижиматься к телу мачтовой сосны!Не расти, не подыматься,
С вольным ветром не венчаться
И смолы не лить янтарной в тихо льющийся ручей...О, как тускло светят свечи -
Панихидные предтечи
Долгих дней и долгих вздохов и заплаканных ночей...Тает воск. Трещат светильни.
Тени зыблются бессильно,
Умирают, оживают, пропадают и растут.Юной силой иглы пахнут.
О, быть может не зачахнут?
О, быть может, новый корень прорастет... сейчас... вот тут...<1909>
У БАЛТИЙСКОГО МОРЯ
V
Видно, ветер стосковался
По горячим южным краскам -
Не узнать сегодня моря, не узнать сегодня волн...Зной над морем разметался,
И под солнечною лаской
Весь залив до горизонта синевой прозрачной полн.На песке краснеют ивы,
Греют листья, греют прутья,
И песок такой горячий, золотистый, молодой!В небе облачные нивы
На безбрежном перепутье
Собрались и янтарятся над широкою водой.<1910>
ИЗ ФЛОРЕНЦИИ
В старинном городе чужом и странно близком
Успокоение мечтой пленило ум.
Не думая о временном и низком,
По узким улицам плетешься наобум...В картинных галереях - в вялом теле
Проснулись все мелодии чудес
И у мадонн чужого Ботичелли,
Не веря, служишь столько тихих месс...Перед Давидом Микельанджело так жутко
Следить, забыв века, в тревожной вере
За выраженьем сильного лица!О, как привыкнуть вновь к туманным суткам,
К растлениям, самоубийствам и холере,
К болотному терпенью без конца?..<1910>
ДЕКОРАЦИЯ
На старой башне скоро три.
Теряясь в жуткой дали,
Блестящей лентой фонари
Вдоль набережной встали.В реке мерцает зыбь чернил
И огненных зигзагов.
Скамейки мокнут у перил
Мертвее саркофагов.У бальной залы длинный ряд
Фиакров, сном объятых.
Понурясь, лошади дрожат
В попонах полосатых.Возницы сбились под навес
И шепчутся сердито.
С меланхолических небес
Дождь брызжет, как из сита.Блестит намокнувший асфальт,
Вода стучит и моет.
Бездомный вихрь поет, как альт,
И хриплым басом воет.Дома мертвы. Аллеи туй
Полны тревогой смутной...
А мне в прохладной дымке струй
Так дьявольски уютно!<1911>
Гейдельберг
* * *
Месяц выбелил пол,
Месяц молча вошел
Через окна и настежь открытые двери.
Ускользающий взгляд заблудился в портьере.
Тишина беспокойно кричит,
И сильней напряженное сердце стучит.
О, как льстиво и приторно пахнет душистый горошек
На решетке балкона!
С теплым ветром вплывают в пролеты окошек
Бой полночного звона,
Отдаленные вскрики флиртующих кошек,
Дробь шагов за углом.Старый месяц! Твой диск искривленный
Мне сегодня противен и гадок.
Почти примиренный,
Бегу от навязанных кем-то загадок,
Не хочу понимать
И не стану чела осквернять
Полосами мучительных складок...Сторожко дома выступают из темени.
Гаснут окна, как будто глаза закрывают.
Чьи-то нежные руки, забывши о времени,
В темноте безумолчно играют.
Все вкрадчивей запах горошка,
Все шире лунный разлив.В оранжевом пятне последнего окошка
Так выпукло ясны
Бумага, счеты. Кто-то щелкал, щелкал,
Вздыхал, смотрел в окно и снова щелкал...Старый месяц! Бездушный фанатик!
Мне сегодня сознаться не стыдно -
К незнакомым рукам,
Что волнуют рояль по ночам,
Я тянусь, как лунатик!<1911>
ХМЕЛЬ
Вся ограда
В темных листьях винограда.
Облупилась колоннада. Старый дом уныл и пуст.
Плеск фонтана.
Бог Нептун в ужасных ранах...
Злая жалоба внезапно вырывается из уст:
"Свиньи! Где-нибудь в Берлине,
В серо-каменной твердыне,
На тюках из ассигнаций
Вы сидите каплунами безотлучные года -
Что бы этот дом прекрасный подарить мне навсегда!"
Шум акаций.
Пред оградой Божья Матерь,
Опоясанная хмелем...
На реке зеленый катер
Уморительно пыхтит.
Растревоженный апрелем,
Безработным менестрелем,
Я слоняюсь, я шатаюсь, я бесцельно улыбаюсь,
И кружится под ногами прибережное шоссе.<1911>
РАЗГУЛ
Буйно-огненный шиповник,
Переброшенная арка
От балкона до ворот,
Как несдержанный любовник,
Разгорелся слишком ярко
И в глаза, как пламя, бьет!Но лиловый цвет глициний,
Мягкий, нежный и желанный,
Переплел лепной карниз,
Бросил тени в блекло-синий
И, изящный и жеманный,
Томно свесил кисти вниз.Виноград, бобы, горошек
Лезут в окна своевольно...
Хоровод влюбленных мух.
Мириады пьяных мошек
И на шпиле колокольном
Зачарованный петух.<1910>
"ПУЩА-ВОДИЦА"
Наш трамвай летел, как кот,
Напоенный жидкой лавой.
Голова рвалась вперед,
Грудь назад, а ноги вправо.
Мимо мчались без ума
Косогоры,
Двухаршинные дома
И заборы...
Парники, поля, лошадки -
Синий Днепр...
Я качался на площадке,
Словно сонный, праздный вепрь.
Солнце било, как из бочки!
Теплый, вольный смех весны
Выгнал хрупкие цветочки -
Фиолетовые "сны".Зачастил густой орешник,
Бор и рыженький дубняк,
И в груди сатир насмешник
Окончательно размяк...
Солнце, птички, лавки, дачки,
Миловидные солдаты,
Незнакомые собачки
И весенний вихрь крылатый!
Ток гнусавил, как волчок,
Мысли - божие коровки -
Уползли куда-то вбок...
У последней остановки
Разбудил крутой толчок.Молча в теплый лес вошел по теплой хвое
И по свежим изумрудам мхов.
На ветвях, впивая солнце огневое,
Зеленели тысячи стихов:
Это были лопнувшие почки,
Гениальные неписанные строчки...
Пела пеночка. Бродил в стволах прохладных
Свежий сок и гнал к ветвям весну.
Захотелось трепетно и жадно
Полететь, взмахнув руками, на сосну
И, дрожа, закрыв глаза, запеть, как птица.
Я взмахнул... Напрасно: не летится!<1911>
Киев
АПЕЛЬСИН
Вы сидели в манто на скале,
Обхвативши руками колена.
А я - на земле,
Там, где таяла пена, -
Сидел совершенно один
И чистил для вас апельсин.Оранжевый плод!
Терпко-пахучий и плотный...
Ты наливаешься дремотно
Под солнцем где-то на юге
И должен сейчас отправиться в рот
К моей серьезной подруге.
Судьба!Пепельно-сизые финские волны!
О чем она думает,
Обхвативши руками колена
И зарывшись глазами в шумящую даль?
Принцесса! Подите сюда,
Вы не поэт, к чему вам смотреть,
Как ветер колотит воду по чреву?
Вот ваш апельсин!И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
Отодвинули ветку сосны
И безмолвно пошли под смолистым навесом.
Я за вами - умильно и кротко.
Ваш веер изящно бил комаров -
На белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
Вы вскрикнули, топнули гневно ногой
И спросили: "Где мой апельсин?"
Увы, я молчал.
Задумчивость, мать темно-синей мечты,
Подбила меня на ужасный поступок...
Увы, я молчал!<1911>
ЗИРЭ
Чья походка, как шелест дремотной травы на заре?
Зирэ.Кто скрывает смущенье и смех в пестротканой чадре?
Зирэ.Кто сверкает глазами, как хитрая змейка в норе?
Зирэ.Кто тихонько поет, проносясь вдоль перил во дворе?
Зирэ.Кто нежнее вечернего шума в вишневом шатре?
Зирэ.Кто свежее снегов на далекой лиловой горе?
Зирэ.Кто стройнее фелуки в дрожащем ночном серебре?
Зирэ.Чье я имя вчера вырезал на гранатной коре?
Зирэ.И к кому, уезжая, смутясь, обернусь на заре?
К Зирэ!<1911>
Мисхор
<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>
У НАРВСКОГО ЗАЛИВА
Я и девочки-эстонки
Притащили тростника.
Средь прибрежного песка
Вдруг дымок завился тонкий.Вал гудел, как сто фаготов,
Ветер пел на все лады.
Мы в жестянку из-под шпротов
Молча налили воды.Ожидали, не мигая,
Замирая от тоски.
Вдруг в воде, шипя у края,
Заплясали пузырьки!Почему событье это
Так обрадовало нас?
Фея северного лета,
Это, друг мой, суп для вас...Трясогузка по соседству
По песку гуляла всласть.
Разве можно здесь не впасть
Под напевы моря в детство?1914
Гугенбург*________________________
* Примечание: Гугенбург - ныне город Усть-Нарва (Нарва-Йыэсуу)
в Эстонии, на побережье Финского залива
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Белеют хаты в молчаливо-бледном рассвете.
Дорога мягко качает наш экипаж.
Мы едем в город, вспоминая безмолвно о лете...
Скрипят рессоры и сонно бормочет багаж.Зеленый лес и тихие долы - не мифы:
Мы бегали в рощах, лежали во влажной траве,
На даль, залитую солнцем, с кургана, как скифы,
Смотрели, вверяясь далекой немой синеве...Мы едем в город. Опять углы и гардины,
Снег за окном, книги и мутные дни -
А здесь по бокам дрожат вдоль плетней георгины
И синие сливы тонут в зеленой тени...Мой друг, не вздыхайте - здесь тоже не лучше зимою:
Снега, почерневшие ивы, водка и сон.
Никто не придет... Разве нищая баба с сумою
Спугнет у крыльца хоровод продрогших ворон.Скрипят рессоры... Качаются потные кони.
Дорога и холм спускаются к сонной реке.
Как сладко жить! Выходит солнце в короне,
И тени листьев бегут по вашей руке.<1914>
Ромны
* * *
Еле тлеет погасший костер.
Пепел в пальцах так мягко пушится.
Много странного в сердце таится
И, волнуясь, спешит на простор.
Вдоль опушки сереют осины.
За сквозистою рябью стволов
Чуть белеют курчавые спины
И метелки овечьих голов.
Деревенская детская банда
Чинно села вокруг пастуха
И горит, как цветная гирлянда,
На желтеющей зелени мха.
Сам старик - сед и важен. Так надо...
И пастух, и деревья, и я,
И притихшие дети, и стадо...
Где же мудрый пророк Илия?..
Из-за туч, словно веер из меди,
Брызнул огненный сноп и погас.
Вы ошиблись, прекрасная леди, -
Можно жить на земле и без вас!<1922>
НА ПРУДУ
Не ангелы ль небо с утра
Раскрасили райскою синькой?
Даль мирно сквозит до бугра
Невинною белой пустынькой...
Березки толпятся кольцом
И никнут в торжественной пудре,
А солнце румяным лицом
Сияет сквозь нежные кудри.
На гладком безмолвном пруду
Сверкают и гаснут крупицы.
Подтаяв мутнеют во льду
Следы одинокой лисицы...
Пожалуй, лежит за кустом -
Глядит и, готовая к бегу,
Поводит тревожно хвостом
По свежему рыхлому снегу...
Напрасно! Я кроток, как мышь,
И первый, сняв дружески шляпу,
Пожал бы, раздвинув камыш,
Твою оснеженную лапу.<1916>
В ТИРОЛЕ
Над кладбищенской оградой вьются осы...
Далеко внизу бурлит река.
По бокам - зеленые откосы.
В высоте застыли облака.Крепко спят под мшистыми камнями
Кости мелких честных мясников.
Я, как друг, сижу укрыт ветвями,
Наклонясь к охапке васильков.Не смеюсь над вздором эпитафий,
Этой чванной выдумкой живых -
И старух с поблекших фотографий
Принимаю в сердце, как своих.Но одна плита мне всех здесь краше -
В изголовье старый темный куст,
А в ногах, где птицы пьют из чаши,
Замер в рамке смех лукавых уст...Вас при жизни звали, друг мой, Кларой?
Вы смеялись только двадцать лет?
Здесь, в горах, мы были б славной парой -
Вы и я - кочующий поэт...Я укрыл бы вас плащом, как тогой,
Мы, смеясь, сбежали бы к реке,
В вашу честь сложил бы я дорогой
Мадригал на русском языке.Вы не слышите? Вы спите? - Очень жалко...
Я букет свой в чашу опустил
И пошел, гремя о плиты палкой,
Вдоль рядов алеющих могил.<1914>
ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА
О Розина!
Какая причина,
Что сегодня весь день на окошке твоем жалюзи?
Дело было совсем на мази -
Ты конфеты мои принимала,
Ты в ресницы меня целовала, -
А теперь, под стеною, в грязи,
Безнадежно влюбленный,
Я стою, словно мул истомленный,
С мандолиной в руках,
Ах!О Розина!
Ты чище жасмина...
Это знает весь дом, как вполне установленный факт.
Но забывши и клятвы и такт,
Почему ты с художником русским
В ресторане кутила французском?!
Пусть пошлет ему Бог катаракт!
Задушу в переулке повесу...
Закажу похоронную мессу
И залью шерри-бренди свой грех...
Эх!О Розина!
Умираю от сплина...
Я сегодня по почте, мой друг, получил гонорар...
Нарядись в свое платье веселого цвета "омар", -
Поплывем мы к лазурному гроту,
Дам гребцам тридцать лир за работу,
В сердце алый зардеет пожар -
В складках нежного платья
Буду пальцы твои целовать я,
Заглушая мучительный вздох...
Ох!О Розина!
Дрожит парусина...
Быстрый глаз твой с балкона лукаво стрельнул и пропал,
В небе - вечера нежный опал.
Ах, на лестнице тихо запели ступени,
Подгибаются сладко колени, -
О, единственный в мире овал!
Если б мог, свое сердце к порогу,
Как ковер, под прекрасную ногу,
Я б швырнул впопыхах...
Ах!<1922>
Капри
