Саша Черный.
Сатиры и лирика
(Вторая книга стихотворений. 1911)
Бурьян
В ПРОСТРАНСТВО
В литературном прейскуранте
Я занесен на скорбный лист:
"Нельзя, мол, отказать в таланте,
Но безнадежный пессимист".Ярлык пришит. Как для дантиста
Все рты полны гнилых зубов,
Так для поэта-пессимиста
Земля - коллекция гробов.Конечно, это свойство взоров!
Ужели мир так впал в разврат,
Что нет натуры для узоров
Оптимистических кантат?Вот редкий подвиг героизма,
Вот редкий умный господин,
Здесь - брак, исполненный лиризма,
Там - мирный праздник именин...Но почему-то темы эти
У всех сатириков в тени,
И все сатирики на свете
Лишь ловят минусы одни.Вновь с "безнадежным пессимизмом"
Я задаю себе вопрос:
Они ль страдали дальтонизмом,
Иль мир бурьяном зла зарос?Ужель из дикого желанья
Лежать ничком и землю грызть
Я исказил все очертанья,
Лишь в краску тьмы макая кисть?Я в мир, как все, явился голый
И шел за радостью, как все...
Кто спеленал мой дух веселый -
Я сам? Иль ведьма в колесе?О Мефистофель, как обидно,
Что нет статистики такой,
Чтоб даже толстым стало видно,
Как много рухляди людской!Тогда, объяв века страданья,
Не говорили бы порой,
Что пессимизм, как заиканье,
Иль как душевный геморрой...<1911>
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Белые хлопья и конский навоз
Смесились в грязную желтую массу и преют.
Протухшая, кислая, скучная, острая вонь...
Автомобиль и патронный обоз.
В небе пары, разлагаясь, сереют.
В конце переулка желтый огонь...
Плывет отравленный пьяный!
Бросил в глаза проклятую брань
И скрылся, качаясь, - нелепый, ничтожный и рваный.
Сверху сочится какая-то дрянь...
Из дверей извзчичьих чадных трактиров
Вырывается мутным снопом
Желтый пар, пропитанный шерстью и щами...
Слышишь крики распаренных сиплых сатиров?
Они веселятся... Плетется чиновник с попом.
Щебечет грудастая дама с хлыщами,
Орут ломовые на темных слоновых коней,
Хлещет кнут и скучное острое русское слово!
На крутом повороте забили подковы
По лбам обнаженных камней -
И опять тишина.
Пестроглазый трамвай вдалеке промелькнул.
Одиночество скучных шагов... "Ка-ра-ул!"
Все черней и неверней уходит стена,
Мертвый день растворился в тумане вечернем...
Зазвонили к вечерне.
Пей до дна!<1910>
В ПАССАЖЕ
Портрет Бетховена в аляповатой рамке,
Кастрюли, скрипки, книги и нуга.
Довольные обтянутые самки
Рассматривают бусы-жемчуга.Торчат усы и чванно пляшут шпоры.
Острятся бороды бездельников-дельцов.
Сереет негр с улыбкою обжоры,
И нагло ржет компания писцов.Сквозь стекла сверху, тусклый и безличный,
Один из дней рассеивает свет.
Толчется люд бесцветный и приличный.Здесь человечество от глаз и до штиблет
Как никогда - жестоко гармонично
И говорит мечте цинично: Нет!<1910>
ВИД ИЗ ОКНА
Захватанные копотью и пылью,
Туманами, парами и дождем,
Громады стен с утра влекут к бессилью
Твердя глазам: мы ничего не ждем...Упитанные голуби в карнизах,
Забыв полет, в помете грузно спят.
В холодных стеклах, матовых и сизых,
Чужие тени холодно сквозят.Колонны труб и скат слинявшей крыши,
Мостки для трубочиста, флюгера
И провода в мохнато-пыльной нише.Проходят дни, утра и вечера.
Там где-то небо спит аршином выше,
А вниз сползает серый люк двора.<1910>
КОМНАТНАЯ ВЕСНА
Проснулся лук за кухонным окном
И выбросил султан зелено-блеклый
Замученные мутным зимним сном,
Тускнели ласковые солнечные стекла.По комнатам проснувшаяся моль
Зигзагами носилась одурело
И вдруг - поняв назначенную роль -
Помчалась за другой легко и смело.Из-за мурильевской Мадонны на стене
Прозрачные клопенки выползали,
Невинно радовались комнатной весне,
Дышали воздухом и лапки расправляли.Оконный градусник давно не на нуле -
Уже неделю солнце бьет в окошки!
В вазончике по треснувшей земле
Проворно ползали зелененькие вошки.Гнилая сырость вывела в углу
Сухую изумрудненькую плесень,
А зайчики играли на полу
И требовали глупостей и песен...У хламной этажерке на ковре
Сидело чучело в манжетах и свистало,
Прислушивалось к гаму во дворе
И пыльные бумажки разбирало.Пять воробьев, цепляясь за карниз,
Сквозь стекла в комнату испуганно вонзилось:
"Скорей! Скорей! Смотрите, вот сюрприз -
Оно не чучело, оно зашевелилось!"В корзинку для бумаг "ее" портрет
Давно был брошен, порванный жестоко...
Чудак собрал и склеил свой предмет,
Недоставало только глаз и бока.Любовно и восторженно взглянул
На чистые черты сбежавшей дамы,
Взял лобзик, сел верхом на хлипкий стул -
И в комнате раздался визг упрямый.Выпиливая рамку для "нея",
Свистало чучело и тихо улыбалось...
Напротив пела юная швея,
И солнце в стекла бешено врывалось!<1910>
МЕРТВЫЕ МИНУТЫ
Набухли снега у веранды.
Темнеет лиловый откос.
Закутав распухшие гланды,
К стеклу прижимаю я нос.Шперович - банкир из столицы
(И истинно-русский еврей)
С брусничною веткой в петлице
Ныряет в сугроб у дверей.Его трехобхватная Рая
В сугроб уронила кольцо,
И, жирные пальцы ломая,
К луне подымает лицо.В душе моей страх и смятенье:
Ах, если Шперович найдет! -
Двенадцать ножей огорченья
Мне медленно в сердце войдет...Плюется... Встает... Слава Богу!
Да здравстует правда, ура!
Шперович уходит в берлогу,
Супруга рыдает в боа.<1911>
Кавантсари. Пансион
ПЯТЬ МИНУТ
"Господин" сидел в столовой
И едва-едва
В круговой беседе чинной
Плел какие-то слова.Вдруг безумный бес протеста
В ухо проскользнул:
"Слушай, евнух фраз и жеста,
Слушай, бедный вечный мул!Пять минут (возьми их с бою!)
За десятки лет
Будь при всех самим собою
От пробора до штиблет".В сердце ад. Трепещет тело.
"Господин" поник...
Вдруг рукой оледенелой
Сбросил узкий воротник!Положил на кресло ногу,
Плечи почесал
И внимательно и строго
Посмотрел на стихший зал.Увидал с тоской суровой
Рыхлую жену,
Обозвал ее коровой
И, как ключ, пошел ко дну...Близорукого соседа
Щелкнул пальцем в лоб
И прервал его беседу
Гневным словом : "Остолоп!"Бухнул в чай с полчашки рома,
Пососал усы,
Фыркнул в нос хозяйке дома
И, вздохнув, достал часы."Только десять! Ну и скука..."
Потянул альбом
И запел, зевнув, как щука:
"Тили-тили-тили-бом!"Зал очнулся: шепот, крики,
Обмороки дам.
"Сумасшедший! Пьяный! Дикий!"
- "Осторожней - в морду дам".Но прислуга "господину"
Завязала рот
И снесла, измяв, как глину,
На пролетку у ворот..Двадцать лет провел несчастный
Дома, как барбос,
И в предсмертный час напрасно
Задавал себе вопрос:"Пять минут я был нормальным
За десятки лет -
О, за что же так скандально
Поступил со мною свет?!"<1910>
ЧЕЛОВЕК В БУМАЖНОМ ВОРОТНИЧКЕ
Занимается письмоводством.
(Отметка в паспорте)Позвольте представиться: Васин.
Несложен и ясен, как дрозд.
В России подобных орясин,
Как в небе полуночном звезд.С лица я не очень приятен:
Нос толстый, усы, как порей,
Большое количество пятен,
А также немало угрей...Но если постричься, побриться
И спрыснуться майским амбре -
Любая не прочь бы влюбиться
И вместе пойти в кабаре.К политике я равнодушен.
Кадеты, эсдеки - к чему-с?
Бухгалтеру буду послушен
И к Пасхе прибавки добьюсь.На службе у нас лотереи...
Люблю, но, увы, не везет:
Раз выиграл баночку клею,
В другой - перебитый фагот.Слежу иногда за культурой:
Бальмонт1, например, и Дюма,
Андреев... с такой шевелюрой -
Мужчины большого ума!..Видали меня на Литейном?
Пейзаж! Перед каждым стеклом
Торчу по часам ротозейно:
Манишечки, пряничный лом...Тут мятный, там вяземский пряник,
Здесь выпуски "Ужас таверн",
Там дивный фраже-подстаканник
С русалкою в стиле модерн.Зайдешь и возьмешь полендвицы
И кетовой (четверть) икры,
Привяжешься к толстой девице,
Проводишь, предложишь дары.Чаек. Заведешь на гитаре
Чарующий вальс "На волнах"
И глазом скользишь по Тамаре...
Невредно-с! Удастся иль швах?Частенько уходишь без толку:
С идеями или глупа.
На Невском бобры, треуголки,
Чиновники, шубы... Толпа!Нырнешь и потонешь бесследно.
Ах, черт, сослуживец... "Балда!"
"Гуляешь?" - "Гуляю". - "Не вредно!"
"Со мною?" - "С тобою". - "Айда!"<1911>
_______________
1 Страница Бальмонта в Коллекции
ДВЕ БАСНИ
I
Гуляя в городском саду,
Икс влопался в беду:
Навстречу шел бифштекс в нарядном женском платье.
Посторонившись с тонким удальством,
Икс у забора - о, проклятье!
За гвоздик зацепился рукавом.
Трах! Вдребезги сукно,
Скрежещет полотно -
И локоть обнажился.
От жгучего стыда Икс пурпуром покрылся:
"Что делать? Боже мой!"
Прикрыв рукою тело,
Бегом к извозчику, вскочил, как очумелый,
И рысью, марш домой!..Последний штрих, - и кончена картина:
Сей Икс имел лицо кретина
И сорок с лишним лет позорил им Творца, -
Но никогда,
Сгорая от стыда,
Ничем не прикрывал он голого лица.<1911>
СТИЛИСТЫ
На последние полушки
Покупая безделушки,
Чтоб свалить их в Петербурге
В ящик старого стола, -У поддельных ваз этрусских
Я нашел двух бравых русских,
Зычно спорящих друг с другом,
Тыча в бронзу пятерней:"Эти вазы, милый Филя,
Ионического стиля!"
- "Брось, Петруша! Стиль дорийский
Слишком явно в них сквозит..."Я взглянул: лицо у Фили
Было пробкового стиля,
А из галстука Петруши
Бил в глаза армейский стиль.<1910>
Флоренция
КОЛУМБОВО ЯЙЦО
Дворник, охапку поленьев обрушивши с грохотом на пол,
Шибко и тяжко дыша, пот растирал по лицу.
Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для кошек,
Груз этих дров квартирант нервной спиной ощутил."Этот чужой человек с неизвестной фамильей и жизнью
Мне не отец и не сын - что ж он принес мне дрова?
Правда, мороз на дворе, но ведь я о Петре не подумал
И не принес ему дров в дворницкий затхлый подвал".Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для кошек,
Смутно искал он в душе старых напетых цитат:
Дворник, мол, создан для дров, а жилец есть объект для услуги.
Взять его в комнату жить? Дать ему галстук и "Речь?"Вдруг осенило его и, гордынею кроткой сияя,
Сунул он в руку Петра новеньких двадцать монет,
Тронул ногою дрова, благодарность с достоинством принял.
И в мышеловку кусок свежего сала вложил.<1910>
ЧИТАТЕЛЬ
Я знаком по последней версии
С настроением Англии в Персии
И не менее точно знаком
С настроеньем поэта Кубышкина,
С каждой новой статьей Кочерыжкина
И с газетно-журнальным песком.Словом, чтенья всегда в изобилии -
Недосуг прочитать лишь Вергилия,
А поэт, говорят, золотой.
Да еще не мешало б Горация -
Тоже был, говорят, не без грации...
А Платон, а Вольтер... а Толстой?Утешаюсь одним лишь - к приятелям
(Чрезвычайно усердным читателям)
Как-то в клубе на днях я пристал:
"Кто читал Ювенала, Вергилия?"
Но, увы (умолчу о фамилиях),
Оказалось - никто не читал!Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку, заглавие,
Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчиков, критику...
Перешли вообще на пиитику
И поехали. Пылкий народ!Разобрали детально Кубышкина,
Том шестой и восьмой Кочерыжкина,
Альманах "Обгорелый фитиль",
Поворот к реализму Поплавкина
И значенье статьи Бородавкина
"О влиянье желудка на стиль"...Утешенье, конечно, большущее...
Но в душе есть сознанье сосущее,
Что я сам до кончины моей,
Объедаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из Вергилия
В суете моих пестреньких дней!<1911>
ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ
Все мозольные операторы,
Прогоревшие рестораторы,
Остряки-паспортисты,
Шато-куплетисты и биллиард-оптимисты
Валом пошли в юмористы.
Сторонись!Заказали обложки с макаками,
Начинили их сорными злаками:
Анекдотами длинно-зевотными,
Остротами скотными,
Зубоскальством
И просто нахальством.
Здравствуй, юмор российский,
Суррогат под-английский!
Галерка похлопает,
Улица слопает...
Остальное - не важно.Раз-раз!
В четыре странички рассказ -
Пожалуйста, смейтесь:
Сюжет из пальца,
Немножко сальца,
Психология рачья,
Радость телячья,
Штандарт скачет,
Лейкин в могиле плачет:
Обокрали, канальи!Самое время для ржанья!
Небо, песок и вода,
Посреди - улюлюканье травли...
Опостыли исканья,
Павлы полезли в Савлы,
Страданье прокисло в нытье
Безрыбье - в безрачье...
Положенье собачье!
Чем наполнить житье?
Средним давно надоели
Какие-то (черта ль в них!) цели -
Нельзя ли попроще: театр в балаган,
Литературу в канкан.
Рынок требует смеха!С пылу, с жару,
Своя реклама,
Побольше гама
(Вдруг спрос упадет!),
Пятак за пару -
Держись за живот:
Самоубийство и Дума,
Пародии на пародии,
Чревоугодие,
Комический случай в Батуме,
Самоубийство и Дума,
Случай в спальне
Во вкусе армейской швальни,
Случай с пьяным в Калуге,
Измена супруги,
Самоубийство и Дума...А жалко: юмор прекрасен -
Крыловских ли басен,
Иль Чеховских "Пестрых рассказов",
Где строки, как нити алмазов,
Где нет искусства смешить
До потери мысли и чувства,
Где есть... просто искусство
В драгоценной оправе из смеха.Акулы успеха!
Осмелюсь спросить -
Что вы нанизали на нить?
Картонных паяцев. Потянешь - смешно,
Потом надоест - за окно.
Ах, скоро будет тошнить
От самого слова "юмор"!..<1911>
БОДРЫЙ СМЕХ
...песню пропойте,
Где злость не глушила бы смеха -
И вам, точно чуткое эхо,
В ответ молодежь засмеется.
(Из письма "группы киевских
медичек" к автору)Голова, как из олова.
Наплевать!
Опущусь на кровать
И в подушку зарою я голову
И закрою глаза.
Оранжево-сине-багровые кольца
Завертелись, столкнулись и густо cплелись,
В ушах золотые звенят колокольцы,
И сердце и ноги уходят в черную высь.
Весело! Общедоступно и просто:
Уткнем в подушку нос и замрем -
На дне подушки, сбежав с погоста,
Мы бодрый смех найдем.
Весело, весело! Пестрые хари
Щелкают громко зубами,
Проехал черт верхом на гитаре
С большими усами.
Чирикают пташки,
Летают барашки,
Плодятся букашки, и тучки плывут.
О грезы! О слезы!
О розы! О козы!
Любовь, упоенье и ра-до-стный труд!
Весело, весело! В братской могиле
Щелкайте громче зубами.
Одни живут, других утопили,
А третьи - сами.
Три собачки на дворе
Разыграли кабаре:
Широко раскрыли пасти
И танцуют в нежной страсти.
Детки прыгают кругом
И колотят псов прутом.
"У Егора на носу
Черти ели колбасу..."
Весело, весело, весело, весело!
Щелкайте громче зубами.
Одни живут, других повесили,
А третьи - сами...Бесконечно-милая группа божих коровок!
Киевлянки-медички! Я смеюсь на авось.
Бодрый смех мой, может, и глуп и неловок -
Другого с е й ч а с не нашлось.
Но когда вашу лампу потушат,
И когда вы сбежите от всех,
И когда идиоты задушат
Вашу мысль, вашу радость и смех, -
Эти вирши, смешные и странные
Положите на ноты и пойте, как пьяные:
И тогда, о смею признаться,
Вы будете долго и дико смеяться!<1910>
ВО ИМЯ ЧЕГО?
Во имя чего уверяют,
Что надо кричать - "рад стараться!"?
Во имя чего заливают
Помоями правду и свет?Ведь малые дети и галки
Друг другу давно рассказали,
Что в скинии старой лишь палки
Да тухлый, обсосанный рак...Без белых штанов с позументом
Угасло бы солнце на небе?
Мир стал бы без них импотентом?
И груши б в садах не росли?..Быть может, не очень прилично
Средь сладкой мелодии храпа
С вопросом пристать нетактичным:
Во имя, во имя чего?Но я ведь не действую скопом:
Мне вдруг захотелось проверить,
Считать ли себя мне холопом
Иль сыном великой страны...Чины из газеты "Россия",
Прошу вас, молю вас - скажите
(Надеюсь, что вы не глухие),
Во имя, во имя чего?!<1911>
Примечание: по месту копирования перед
последней строфой текст имеет ещё
три строфы (они были в ранней
редакции стиха):
Во имя чего так ласкают
Союзно-ничтожную падаль?
Во имя чего не желают,
Чтоб все научились читать?Во имя чего казнокрады
Гурьбою бегут в патриоты?
Во имя чего, как шарады
Приходится правду писать?Во имя чего ежечасно
Думбадзе плюют на законы?
Во имя чего мы несчастны,
Бессильны, бедны и темны?..
УТЕШЕНИЕ
В минуты,
Когда, озираясь, беспомощно ждешь перемены,
Невольно
Скуратова образ всплывает, как призрак гангрены...
О счастье,
Что в мир мы явились позднее, чем предки!
Все лучше
По Чехову жить, чем биться под пытками в клетке...
Что муки
Духовных застенков, смягченных привычной печалью,
Пред адом
Хрустящих костей и мяса под жадною сталью?
У нас ведь
Симфонии, книги, поездки в Европу... И Дума -
При Грозном
Так страшно и так бесконечно угрюмо...
Умрем мы,
И дети умрут, и другое придет поколенье -
В минуты
Повышенных, новых и острых сомнений
Вновь скажут
Они, озираясь с беспомощным смехом угрюмым:
"О счастье,
Что мы родились после той удивительной Думы!
Все лучше
К исканиям новым идти, томясь и срываясь,
Чем, молча,
Позором своим любоваться, в плену задыхаясь".<1911>
УЕЗДНЫЙ ГОРОД БОЛХОВ
На Одёрской площади понурые одры,
Понурые лари и понурые крестьяне.
Вкруг Одёрской площади груды пестрой рвани:
Номера, лабазы и постоялые дворы.
Воняет кожей, рыбой и клеем,
Машина в трактире хрипло сипит.Пыль кружит по улице и забивает рот,
Въедается в глаза, клеймит лицо и ворот.
Боровы с веревками оживляют город
И, моргая веками, дрыхнут у ворот.
Заборы-заборы-заборы-заборы.
Мостки, пустыри и пыльный репей.Коринфские колонны облупленной семьей
Поддерживают кров "Мещанской Богадельни".
Средь нищенских домов упорно и бесцельно
Угрюмо-пьяный чуйка воюет со скамьей.
Сквозь мутные стекла мерцают божницы.
Два стражника мчатся куда-то в карьер.Двадцать пять церквей пестрят со всех сторон:
Лиловые и желтые и белые в полоску.
Дева у окна скребет перстом прическу.
В небе караван тоскующих ворон.
Воняет клеем, пылью и кожей.
Стемнело. День умер. Куда бы пойти?..На горе бомондное гулянье в "Городке":
Извилистые ухари в драконовых жилетах
И вспухшие от сна кожевницы в корсетах
Ползут кольцом вкруг "музыки", как стая мух в горшке.
Кларнет и гобой отстают от литавров.
"Как ночь-то лунаста!" - "Лобзаться-с вкусней!"А внизу за гривенник волшебный новый яд -
Серьезная толпа застыла пред экраном:
"Карнавал в Венеции". "Любовник под диваном".
Шелушат подсолнухи, вздыхают и кряхтят...
Мальчишки прильнули к щелкам забора.
Два стражника мчатся куда-то в карьер.<1911>
В ДЕРЕВНЕ
Так странно: попал к незнакомым крестьянам -
Приветливость, ровная ласка... За что?
Бывал я в гостиных, торчал по ночным гесторанам,
Но меня ни один баран не приветлил. Никто!Так странно: мне дали сметаны и сала,
Черного хлеба, яиц и масла кусок.
За что? За деньги, за смешные кружочки металла?
За звонкий символ обмена, проходящий сквозь мой кошелек?Так странно. Когда бы вернулась вновь мена -
Что дал бы я им за хлеб и вкусный крупник?
Стихи? Но, помявши в руках их, они непременно
Вернули бы мне их обратно, сказав с усмешкой: "Шутник!"Конфузясь, в другую деревню пошел бы, чтоб снова
Обросшие люди отвергли продукт мой смешной,
Чтоб, приняв меня за больного, какой-нибудь Митрич сурово
Ткнул мне боком краюшку с напутствием: "С Богом, блажной!"Обидно! Искусство здесь в страшном загоне:
В п е р в ы й д е н ь П а с х и парни, под русскую брань,
Орали циничные песни под тявканье пьяной гармони,
А девки плясали на сочном холме "па д"эспань".Цветут анемоны. Опушки лесов все чудесней,
Уносятся к озеру ленты сверкающих вод...
Но в сытинских сборниках дремлют народные песни,
А девки в рамках на выставках водят цветной хоровод.Крестьяне на шляпу мою реагируют странно:
Одни меня "барином" кличут - что скажешь в ответ?
Другие вдогонку, без злобы, но очень пространно,
Варьируруют сочно и круто единственно-русский привет.И в том и в другом разобраться не сложно -
Но скучно... Пчела над березой дрожит и жужжит.
Дышу и молчу, червяка на земле обхожу осторожно,
И солнце на пальцах моих все ярче, все жарче горит.Двухлетнюю Тоню, крестьянскую дочку,
Держу на руках - и ей моя шляпа смешна:
Разводит руками, хохочет, хватает меня за сорочку,
Но, к счастью, еще говорить не умеет она...<1910>
Заозерье
ПИЩА
"Ну, тащися, сивка!"
Варвара сеет ртом петрушку,
Морковку, свеклу и укроп.
Смотрю с пригорка на старушку,
Как отдыхающий Эзоп.Куры вытянули клювы...
Баба гнется вновь и вновь.
Кыш! Быть может, сам Петр Струве
Будет есть ее морковь.Куда ни глянь - одно и то же:
Готовят новую еду.
Покинув ласковое ложе,
Без шляпы в ближний лес иду.Озимь выперла щетиной.
Пиша-с... Булки на корню.
У леска мужик с скотиной
Ту же подняли возню:Михайла, подбирая вожжи,
На рахитичной вороной
С полос сдирает плугом кожи.
Дед рядом чешет бороной.Вороная недовольна:
Через два шага - антракт.
Но вожжа огреет больно,
И опять трясутся в такт.На пашне щепки, пни и корни -
Берез печальные следы:
Здесь лягут маленькие зерна
Для пресной будущей еды.Пыльно-потная фигура
Напружает зверски грудь:
"Ну, тащися, сивка, шкура!
Надо ж лопать что нибудь".Не будет засух, ливней, града -
Смолотят хлеб и станут есть...
Ведь протянуть всю зиму надо,
Чтоб вновь весной в оглобли влезть.Плуг дрожит и режет глину.
Как в рулетке! Темный риск...
Солнце жжет худую спину,
В небе жаворонка писк.Пой, птичка, пой! Не пашут птички.
О ты, Великий Агроном!
Зачем нельзя иметь привычки
Быть сытым мыслью, зреньем, сном?!Я спросил у мужичонки:
"Вам приятен этот труд?"
Мужичок ответил тонко:
"Ваша милость пожуют".<1910>
ПРЯНИК
Как-то, сидя у ворот,
Я жевал пшеничный хлеб,
А крестьянский мальчик Глеб
Не дыша, смотрел мне в рот.Вдруг он буркнул, глядя в бок:
"Дай-кась толичко и мне!"
Я отрезал на бревне
Основательный кусок.Превосходный аппетит!
Вмиг крестьянский мальчик Глеб,
Как акула, съел свой хлеб
И опять мне в рот глядит."Вкусно?" мальчик просиял:
"Быдто пряник! Дай ищо!"
Я ответил: "Хорошо",
Робко сжался и завял...Пряник?.. Этот белый хлеб
Из пшеницы мужика -
Нынче за два пятака
Т в о й о т е ц мне продал, Глеб.<1911>
ПРАЗДНИК
Гиацинты ярки, гиацинты пряны.
В ласковой лампаде нежный изумруд.
Тишина. Бокалы, рюмки и стаканы
Стерегут бутылки и гирлянды блюд.Бледный поросенок, словно труп ребенка,
Кротко ждет гостей, с петрушкою во рту.
Жареный гусак уткнулся в поросенка
Парою обрубков и грозит посту.Крашеные яйца, смазанные лаком,
И на них узором - буквы Х и В.
Царственный индюк румян и томно-лаком,
Розовый редис купается в траве.Бабы и сыры навалены возами,
В водочных графинах спит шальной угар,
Окорок исходит жирными слезами,
Радостный портвейн играет, как пожар...Снова кавалеры, наливая водку,
Будут целовать чужих супруг взасос
И, глотая яйца, пасху и селедку,
Вежливо мычать и осаждать поднос.Будут выбирать неспешно и любовно,
Чем бы понежней набить пустой живот,
Сочно хохотать и с масок полнокровных
Отирать батистом добродушный пот.Локоны и фраки, плеши и проборы
Будут наклоняться, мокнуть и блестеть,
Наливать мадеру, раздвигать приборы,
Тихо шелестеть и чинно соловеть.После разберут, играя селезенкой,
Выставки, награды, жизнь и красоту...
Бледный поросенок, словно труп ребенка,
Кротко ждет гостей, с петрушкою во рту.<1910>
В ДЕТСКОЙ
- Сережа! Я прочел в папашином труде,
Что плавает земля в воде,
Как клецка в миске супа...
Так в древности учил мудрец Фалес Милетский...
- И глупо! -
Уверенно в ответ раздался голос детский.
- Ученостью своей, Павлушка, не диви,
Не смыслит твой Фалес, как видно, ни бельмеса,
Мой дядя говорил, - а он умней Фалеса,
Что плавает земля... 7000 лет в крови!<1908>
БОРЬБА
Сползаются тучи.
Все острее мечта о заре...
А они повторяют: "Чем хуже, тем лучше" -
И идут... в кабаре.<1911>
<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>
РОЖДЕНИЕ ФУТУРИЗМА
Художник в парусиновых штанах,
Однажды сев случайно на палитру,
Вскочил и заметался впопыхах:
"Где скипидар?! Давай, - скорее вытру!"Но рассмотревши радужный каскад
Он в трансе творческой интуитивной дрожи
Из парусины вырезал квадрат
И... учредил салон "Ослиной Кожи".<1912>
* * *
Если при столкновении книги с
Головой раздастся пустой звук, - то
всегда ли виновата книга?
Георг ЛихтенбергКнижный клоп, давясь от злобы,
Раз устроил мне скандал:
"Ненавидеть - очень скверно!
Кто не любит, - тот шакал!
Я тебя не утверждаю!
Ты ничтожный моветон!
Со страниц литературы
Убирайся к черту вон!"Пеплом голову посыпав,
Побледнел я, как яйцо,
Проглотил семь ложек брому
И закрыл плащом лицо.
Честь и слава - все погибло!
Волчий паспорт навсегда...
Ах, зачем я был злодеем
Без любви и без стыда!Но в окно впорхнула Муза
И шепнула: Лазарь, встань!
Прокурор твой слеп и жалок,
Как протухшая тарань...
Кто не глух, тот сам расслышит,
Сам расслышит вновь и вновь,
Что под ненавистью дышит
Оскорбленная любовь.<1922>
БОЛЬНОМУ
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет - то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ...
Есть незримое творчество в каждом мгновеньи -
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья -
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?Если сам я угрюм, как голландская сажа*
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец - налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.Подожди! Я сживусь со своим новосельем -
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю - ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета...
Разверни свою душу до полных границ.Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай - и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.Есть еще острова одиночества мысли -
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли -
Можешь думать... и камешки в воду бросать...А вопросы... Вопросы не знают ответа -
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.<1910>
