Иеромонах Роман

 

               Одинокий путь

                        Часть 3

* * *

Я не ходил по жизни недотрогой,
Хоть изнывал под ношею Креста.
Я видел смерть – благодаренье Богу,
Омылся кровью – тоже не роптал.

Я понимал, за что мне наказанье
И, не вступая с Судиею в суд,
Как воду пил болезни, оплеванья,
Но милостей Твоих я не несу.

Царю Небесный! Всяк Тобой живится!
Не промолчи, душа моя слепа.
Не стою я и малыя крупицы,
Что так смиряешь Своего раба?

Не утешай. Единственная Радость.
Познав Тебя, о чём ещё жалеть?
Молю о горьком. Отыми усладу.
Оставь мне плакать на моей земле.

3 июня 1996. Скит Ветрово

МОЛИСЬ, НАРОД

Мне говорят (уж эти богословы!) –
Господь один, да разные пути.
Пора забыть оплошности былого,
И вместе ко спасению идти.

Даёшь любовь! Да здравствует терпимость!
Никто не прав! Никто не виноват!
Вне всяких вер над всеми Божья Милость!
Всё хорошо, и Ангел бесу брат!

Несутся отовсюду кривотолки,
Кто, дескать, может Истину объять?
Мол, зеркало разбилось на осколки,
И наша цель – всё заново собрать!

Лукавый люд! Почто блукать словами?
(Да сгинут Православия врази!)
Ведь зеркало, составленное вами,
Обезобразит, но не отразит.

О, древней башни новые прорабы,
Кому на пользу вавилонский лад?
Я и гроша за истину не дал бы,
Которую сплели из полуправд!

Неслыханное прежде ослепленье,
Подмен или измен угарный дым:
Величить отступленье просвещеньем,
Гордиться отступлением своим!

Охальники родимого порога,
Доколе околесицу пороть?
Да, Бог один. Откуда ж истин много?
Или уже не Истина – Господь?

А тьме и Свету – не соединиться!
Не прогадай, благовеститель лжи.
Коль издыхал у собственной пшеницы,
Спасёшься ли у сорняков чужих?

О, сеющие пагубное семя!
Не за горами воздаянья час!
Что широта, возлюбленная всеми?
Бог уготовал узкий путь для нас.

Экуменизм – постылая блудница!
Она душой о чадах не болит.
И дом её со срамом разорится
Погаными, с кем пред детьми блудит.

О, кривовер! Не сам ли раздвоился,
Головушкой вертя по сторонам?
Иль позабыл? – Христос не разделился,
И вера благодатная – одна!

Молись, народ, о Чистоте радея,
От Храма Божьего не отврати лица.
Не отпадай, внимая блудодеям,
Но стой за Православье до конца!

12 августа 1996. Скит Ветрово

* * *

Смири себя. И Бог тебя простит.
И узришь естество в ином звучанье,
И Звёздный мир и дол сорастворит
В непостижимом таинстве молчанья.

Молчание, зовущее горе...
Великим ладом полнится творенье.
И в свете звёзд, и в чуткости дерев –
Во всём я узнаю Богоявленье.

Как близок Бог! Умом не разуметь.
Глаголом не коснуться дивной сути.
И только сердце не престанет петь,
Что Благ Господь! И Милостив! И Чуден!

19 января 1997. Крещение Господне. Скит Ветрово

* * *

Дорогие мои, это всё!
Отовсюду хула и глумленье!
Нас теперь только чудо спасёт,
Да хотим ли мы сами спасенья?

Где народ мой? Ау! Что со мной?
Я не вижу родимого люда.
Потому-то и правят страной
Подлецы, проходимцы, иуды.

Наши души пускают на слом.
Нам шипят, указуя на стойло.
И молчим, позабыв обо всём,
Всё меняя на горькое пойло.

И не чуя особых утрат,
Мы таскаем чужие обноски,
И в припадках заходимся в лад
Жеребцам и кобылам с подмостков.

Окропить бы Крещенской водой
Одержимых безудержной корчью.
Русь моя! Боль моя! Что с тобой?
Кто навёл эту тяжкую порчу?

Горе, горе над Русской Землей!
Разгулялись в открытую бесы.
Размелькались, под хохот и вой,
И рога, и копыта, и пейсы.

О, народ мой! Довольно дремать
Помолись перед Подвигом Богу.
Православная Родина-Мать!
Двери ада тебя не возмогут!

16 января 1997. Скит Ветрово

ТРИЕДИНАЯ РУСЬ

Дорогие мои! Что же мы натворили, наделали?
Опорочила всё! Растерзала Отечество гнусь!
Триединая Русь! Русь Великая, Малая, Белая,
Кто тебя разделил, неделимая Русь?

Отстрадали отцы, отошли во обители лучшие.
Нам бы Веру и Мужество их в искупительный час!
А братаясь вовсю с палачами безвиннозамученных,
Попираем отцов-матерей, убиенных за нас.

Триединая Русь! Ты земное подобие Троицы.
И прискорбна душа за напо€енный ложью народ.
Возрождайся, ликуй перезвоном воссозданной звонницы,
Триединая Русь, Православный Оплот.

14 мая 1997. Полоцк

* * *

Поревновав лукавой воле,
Я снова от Тебя отпал.
Доколе, Господи, доколе
Не наказуеши раба?

Вонми безумному моленью
Поверженного на краю.
Оставь другим Долготерпенье,
А мне воздай по житию.

Не отымай Крестоношенья.
Познал я то, что не вместить:
Ты в силах воздвигать Прощеньем,
И Милосердием казнить.

24 мая 1997. Скит Ветрово

РОДНАЯ РЕЧЬ

Родная речь — Отечеству основа.
Не замути Божественный родник,
Храни себя: душа рождает слово —
Великий Святорусский наш язык!

4 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

А я уже стою над перевалом.
Среди людей — душой всегда один.
Молю, чтоб суета не закрывала
Сияние Божественных вершин.

К чему слова? Уже ль они вмещают
И поясняют сокровенный чин?
Ведь горные потоки заглушают
Небесное молчание вершин.

21 марта 2000 г.,
Минск

* * *

Христос Воскрес! Но с Ним ли мы?
Слезит грехов рукописанье.
И в запоздалом покаяньи
Не Божий Свет, а царство тьмы.

Но царство это не страшит,
Кто на Распятого взирает:
Воскресший ныне озаряет
Тридневный гроб любой души!

10-11 апреля 1999 г., 4.30 утра.
Пасха Христова. Минск

* * *

МЫ МОЛИМСЯ, НО ДЛЯ чего — не знаем.
Все в ожиданье благ, и млад, и стар.
Каких еще даров мы ожидаем? —
Быть на молитве — это ли не дар?

Стоять пред Богом! Вдумайтесь! Вместите!
Откройте дверь Источнику даров.
Дитем Господним молча припадите,
Не надмеваясь умноженьем слов.

Но мы и здесь свое ничто возносим,
Желая втайне прорицать, целить.
Иль просим дар чудес — того ли просим?
Доколь мольбу гордынею сквернить?

Нам только — дай! На паперти и в Храме.
Но гляньте, есть ли место для даров?
Нутро, что свалка, в мусоре и хламе,
Для Божьего — ни полок, ни углов.

Что толку теплохладными устами
Одно и то же клянчить без конца?
Зачем просить, коль некуда поставить?
Очистите от рухляди сердца!

Мы блудники, живущие усладой.
Но ветхосладость пагубна душе.
Слепцы, слепцы! Нам не увидеть злата,
Лаская ухо звяканьем грошей.

Так и обходим Бога стороною.
Самих себя лишенцами творим:
Ведь рай желанный есть ни что иное, —
Как предстоянье в Вечности пред Ним.

12-18 января 2001 г.,
скит Ветрово

РУССКИЙ КУКОЛЬ

Когда уныние иль скуку
Навеет враг со всех концов,
Я надеваю русский куколь —
Наглавие святых отцов.

И чудо — жаждется смиренья,
Нести напраслин тяготу,
И, постигая Всепрощенье,
Припасть разбойником к Кресту.

И вот уже в лазури мчится
Преображенная душа.
И сердцу радостно молиться,
Христовым Именем дыша.

30 января 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Вершины в наше время не для всех.
У каждого по рвению житье.
И лезем мы из гордости наверх,
Являя всем исподнее свое.

Любой бы на пророка был похож,
Не променяй Служенье на уют.
И Правду отовсюду гонит ложь,
Любовь Святую распинает блуд.

Нам стало тесно. Не туда растем.
Что Высота, когда желанна ширь!
И, потрясаем попусту перстом,
Не делая ни шагу для души.

И вроде проповедуем о том,
И, кажется, радеем за страну.
Откуда же Гоморра и Содом?
Откуда направление ко дну?

От нас! От нас! И только лишь — от нас!
Ведущий и ведомый слеп и глух.
Какая Вечность! Подавай сейчас!
Какое Царство! Плоть попрала Дух!

1 февраля 2001 г.,
Санкт-Петербург

* * *

МЫ ДОЖИЛИ! В чести последний вор!
Все, как один, довольствуются лжею.
Одеть свое — как выйти на позор.
И потому все облеклись в чужое.

О, русский куколь, шлем надежный мой!
Подвижникам Святой Руси твердыня!
Сегодня ты монахам, как бельмо.
И слышу за спиною — «Впал в гордыню.

Он в прелести! Раскольник и лжебрат!
И старцы от него остерегают...»
И вот уже и женят и мертвят,
И даже плюнуть в гроб не забывают.

Стоящие у левого плеча!
Конечно же, я многого не вижу.
Но, грозный обличитель, отвечай, —
Гордыня в том, что мне родное ближе?

Смирение — чтоб чуждое носить,
И кровное подвергнуть поношенью?
О, отреченцы матушки Руси!
Избави, Боже, ихнего смиренья!

Но вы — не Родина, и Родина — не вы.
И мой народ простит мои причуды.
И русский куколь снимет с головы
Не ваше жало, а топор иуды.

3 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

ГИЛЬОТИНА

Я видел сон, наверно, неспроста.
Передо мной большая гильотина.
И нужно распластаться за Христа,
Но я позорно медлю пред кончиной.

Никто меня не тащит, не ведет.
Они стоят и смотрят отчужденно.
И острый меч вовек не упадет,
Пока не будет головы склоненной.

Молился я, и мне Господь помог.
Но так ломало, чуть не отвернулся.
И все-таки, и все-таки я лег!
И нож упал. И тут же я проснулся.

Открыл глаза. Увы! Еще живу.
Спасен был там. Зачем же пробудился?
Я устоял во сне. А наяву...
Дай, Бог, чтоб этот сон когда-то сбылся!

3 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

И вижу сон — великая луна!
С попутчиками еду на повозке.
Дорога незнакома и темна,
И по краям кустарник да березки.

Светило, в надписаньях, не поймешь,
Испещрено повсюду именами.
И я гляжу, испытывая дрожь,
И чаю что-то страшное над нами.

И видно по всему, — выходит срок.
Луна иная восстает на эту,
Плывет навстречу, ударяет в бок!
Искренье! Дым! Огонь! Кончина Света!

Еще толчок! И Небеса свились!
Земля рванулась, прекратив круженье.
И мы в такую бездну понеслись,
Откуда не бывает возвращенья!

Всех раскидало! Кто ныряет в грязь,
Кто хочет и не может помолиться.
И я бегу, за голову держась,
В какой норе от камнепада скрыться!

Кошмарный сон! Безмолвствует язык!
Наверно, Судный день не за горами.
...И всматриваюсь в ясный лунный лик,
Плывущий безмятежно с куполами.

4 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Пророк, себе служащий, — не пророк,
А любодей, каких не так уж много.
Внимай, святитель, долготерпит Бог.
Не любодействуй саном перед Богом.

(И слышу гром. И молнии в глазах.
Атуканье от потолка до лавки.
Хотя, ни на кого не указал,
А только крикнул о горящей шапке.)

Как будто Божье Слово не для нас!
По-прежнему воскрилья расширяем,
По-прежнему моленья напоказ,
По-прежнему дома вдовиц снедаем.

О мы, так называемая соль!
Что говорить — Я умер для мирского,
И, не взирая на чужую боль,
Живить сердца для своего, плотского?

Мы попираем звание отцов.
Любой подвижник — белая ворона.
И я гляжу на сытых мертвецов,
И вижу приближение Нерона.

6 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Ты воздохнул: — «Так хочется покоя!
А жизнь такая!» — и махнул рукой.
Но я не верю. Что махать рукою?
Расстанься с бурей — обретешь покой.

Готов ли сам к тому, что сердце просит?
Желанный Край не всякий понесет.
Там нет волны, которая возносит,
И нет волны, которая зальет.

Ночь никогда туда не подступает.
Печаль-кручина не надсадит грудь.
Там паруса никто не подымает.
Зачем они, когда закончен путь?

Душа животворится отпущеньем,
Не опрокинет высь девятый вал.
Одна лазурь — таинница прощенья
Лазурит гладь зеркальнее зеркал.

Там зелены луга не выгорают.
И каждый светел, радостен и тих.
Живущие уже не умирают,
И нет неправды ни в одном из них.

Суши весло. Намореходил вдосталь.
Она в тебе — заветная Страна.
Но буря держит, вырваться непросто
Тому, кого баюкает волна.

9 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Вещать об этом мало толку,
И так помоев — хоть топись.
Но есть порода — лисоволки:
Лисою вверх, а волком вниз.

Напрасно их искать по весям,
Служаки — скоком не догнать.
У каждого наград на персях —
По пальцам не пересчитать.

Они на многое способны.
Елейных глаз остерегись.
Беда еще — плодят подобных
Самих себе волков и лис.

Кого за стол, кого на плаху —
Пред всеми исполняют долг.
И горе горькое монахам,
Когда над ними лисоволк.

Мы не завидуем их званьям,
И жалко, если не поймут,
Что топанье и приседанья
На Небеса не приведут.

11 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

БЛУДНЫЙ СЫН

Одно из мест Евангельского чтенья
Волнует сердце скорбью без конца.
...Юнейший сын, взяв долю от именья,
Пошел далече от Любви Отца.

И, окунаясь в блудные стремнины,
Познал впервые мрак голодных дней.
И прилепился к жителю чужбины,
И тот его послал пасти свиней.

Здесь отроча хлебнул тоски-печали.
Не насыщаясь, с мукой на лице,
Хватал рожцы. Но от корыта гнали.
И, издыхая, вспомнил об Отце.

(Прости, Отец, лукавство человечье.
Зело непостоянен род людской.
Нас одари — и мы уже далече.
И только голод нас влечет домой.)

«Зачем я здесь лежу и умираю?
Наемник у Отца не рад хлебам.
Пойду к Нему. Он Милосерд, я знаю,
И так скажу, припав к Его стопам:

— Я согрешил пред Небом и Тобою.
И совестью, и голодом гоним,
Молю — покрой падения Любовью,
И сотвори наемником Своим».

И тотчас встал — Надежда укрепляет.
И поспешил на правый Суд Отца.
В нечистоте, в лохмотьях — он не знает,
Что ждет его у Отчего крыльца.

...Отец его увидел издалеча.
И, радостью великою светясь,
Раскрыв объятья, Сам бежит навстречу,
И лобызает бедное дитя.

А в горле комом — грешен пред Тобою.
И называться сыном нету сил.
Отец в ответ одеждой дорогою
И чудным перстнем чадо одарил.

Сыновний перстень по руке пришелся.
И громкий глас раздался над толпой:
— Мой сын был мертв. И ожил. И обрелся.
Придите все, порадуйтесь со мной.

А старший сын, дивлясь на пир богатый,
Сказав Отцу укорные слова,
Не пожелал узреть родного брата...
О, Праведность, всегда ли ты права?

Права ли ты, трудясь за награжденье?
Но, даже и достойная венца,
Отказывая плачущим в прощеньи,
Стоишь далече радости Отца.

Одна Любовь приемлет и спасает.
Она уже — Награда без наград.
А Праведность без Оной обрекает
Стоять столпом у растворенных Врат.

Отец отцов! Единый Сердцеведче!
Прости меня, юнейшего умом.
И я наследство расточил далече,
И, издыхая, помянул Твой Дом.

Я жрал рожцы мечтаний и деяний,
И был рабом у общего врага.
Изведал горе горькое скитаний,
И не дерзаю пасть к Твоим ногам.

И, все-таки, когда приду с Надеждой,
Убогости моей не отвратись.
Я обойдусь без дорогой одежды —
Мне без Тебя уже не обойтись.

13-14 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

ЖИВАЯ СМЕРТЬ

И снова сон — хоть не смыкай глаза.
Одна и та же мука до рассвета.
Опять нам угрожают небеса.
Опять несется страшная комета.

Как молния пронзила небосклон,
И пала в море, погреблась волнами.
И поднялись ветра со всех сторон,
И понеслись на землю скакунами.

Ужасны вы, исподние сыны!
Стопам не обрести желанной тверди.
Дрожит, гудит — ни солнца, ни луны.
Кругом тоска и призыванье смерти.

О, Господи! Ужели доживу
С живою Смертью наяву свидаться?
В безумии хватаюсь за траву!
О, травы, травы — нам не удержаться!

Несет меня — душа кричит без слов!
А как же Храм? Рванулся, что есть силы.
Стоит мой Храм. Стоит без куполов.
Живая Смерть, дай околеть, помилуй!

Но ты бежишь, бушуешь за спиной.
О, Боже Правый! Отыми виденье!
Все, что угодно сотвори со мной,
Но сохрани Свой Дом от сокрушенья!

22 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

ЛОБЗАНИЕ ДЕСНИЦЫ

Лобзание десницы — знак любви.
Без оной — непотребно целованье.
Внимай себе, душой не покриви,
Не погреши угодливым лобзаньем.

И ты, духовный, не творишь ли грех,
Присваивая Божие именье?
Когда б не так — не злобствовал на тех,
Кто не подходит под благословенье.

Мы все привыкли делать напоказ.
Забыв о стирке, гладим да утюжим.
Проказа ж наша так и прет из нас.
Ей не претит, что мы с водой не дружим.

Насущное не ставим ни во грош.
В обрядоверии дошли до точки.
Но разве так проказу изведешь?
Ей хорошо в отглаженной сорочке.

23 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Все пред Тобой — мимоходящий дым.
Подобно свитку, Небеса совьются.
Склоняюсь пред Могуществом Твоим,
Но возлюбил, как Человеколюбца.

О, Милующий, Любящий спасать!
Чем отплатить за все благодеянья?
Я только приготовился воззвать,
А Ты услышал ранее воззванья!

Не обошел погибельные рвы...
О, Сердцеведче, все мое Ты знаешь!
Хотел исполнить заповедь — увы!
Но Ты и намерение лобзаешь!

Дышать Тобой — познать благую часть.
Стою, истаевая у Распятья.
Я даже не успел к Тебе припасть,
А Ты уже раскрыл Свои объятья!

25 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Душе моя! Умножь старанье,
Да со Христом тебя узрю.
Не возглаголи в оправданье —
Что может нищий дать Царю?

Когда ни в чем не виноваты,
Предстанем молча пред судом,
Как Истина перед Пилатом —
Тогда Христу взаймы даем.

Плевки, навет, оклеветанья
Не удосужимся отмыть.
Что нам людское оправданье,
Когда Христу даем взаймы!

И если будет Божья воля
Изведать горькое сумы,
Благословим и эту долю:
Ведь мы Христу даем взаймы.

Все до последнего оставим,
Простим заклятому врагу.
Мы все равно не прогадаем —
Бог не останется в долгу.

И дабы гордость не питали,
Что слишком много понесли —
Мы от Его Щедрот давали,
Иначе, что бы мы смогли!

27 февраля 2001 г.,
ночь, скит Ветрово

* * *

Я пока не позабыл былого,
Отчий край во мне еще живет...
Ах, как пели сестры Ковалевы!
Нынче так никто уж не споет.

Брат играл, гармоника грустила,
Изливая жалю на село.
Русь моя! Ужели это было?
Русь моя! Ужели все прошло?

Пели сестры. Я стоял и слушал
В полоне сиреневой волны.
Воздымались, разливались души,
Половодьем матушки Десны.

О, девичье счастье, ты непрочно.
Все равно растаешь на пути.
Слезы песни застилали очи,
Слезы жизни ждали впереди.

Где они? Куда они пропали?
Нет певуний, детства не вернешь.
Сколько мы талантов закопали!
Сколько душ сгубили ни за грош!

И теперь не те — напев и слово.
Вечерами Родина молчит...
Ах, как пели сестры Ковалевы!
Ретивое до сих пор щемит.

27 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Надмирный Путь лампадно просветлен.
Струится, как молитва боголюбца.
И звездам тесен чистый небосклон, —
На грешный дол Благою Вестью льются.

Не может радость быть в себе самой.
Ей нужно изливаться для чего-то.
Она подобна туче дождевой,
И все равно, где горы, где болото.

Оставь земное. Выйди к Небесам.
Расстанься на немного с суетою.
Творение апостольствует нам,
А мы закрыли души на святое.

О, Таинство великой Тишины!
О, Красота, не взысканная нами!
Премудрости и Святости полны
И воды, и земля под Небесами.

Не ведает страданий Красота!
Тоска-печаль — когда Ее заглушим.
Душа без Красоты, что сирота.
Не сиротите, обожите души!

28 февраля 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Прости, Господь, быть может, искушенье,
Но мне порой Великого Поста
Во время покаянного моленья
Пришли на память отчие места.

Привиделась печальная картина,
Печальней быть не может ничего.
Два деревца — березка и осина
Росли на крыше Дома Твоего.

И Он стоял, запущен и обобран,
Пока кому-то не вселилась блажь.
И мой народ, озлобленный и добрый
Его переустроил под гараж.

И каждым утром люди в Храм спешили
Деяния мазутные вершить.
О, Господи! Мы больше б нагрешили,
Но больше было некуда грешить!

Откуда знать, когда б не чад, да грохот,
Какому богу мой народ кадил?
И со стены, под матюги и хохот,
Ты снова никого не осудил!

Да что же мы, Иваны-басурманы!
Не потому ль зависли на краю?
Сердца и души отдали бурьяну,
Чтоб забурьянить Родину свою!

Но, богоборно подымая руки,
Забыв о том, что нужно воздевать,
Что дали детям? Лагерные муки?
Сивушный запах? На кого пенять?

Но, Слава Богу — слышу в Храме пенье,
И вижу — Возрожденье налицо.
И, может быть, другое поколенье
Отмолит грех, великий грех отцов.

И я твержу в коленопреклоненьи —
До ада пал, но это мой народ.
Прости ему былое ослепленье,
Когда закоченелый добредет.

Молю о тех, с кем бедовали детство,
Кто заблудился, чадом ослепясь.
Им мало нужно — только б отогреться,
Но как им отогреться без Тебя?

1 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Любовь и Ненависть. Тут Правды не найти.
И та, и эта без весов торгуют.
Неправость первой хочет всех спасти,
Вторая и на Господа воюет.

О Ненависти нужно ли писать?
Она повсюду — лучше уж не браться.
Ее удел съедать или кусать,
Оставим с ней служащих этой Цаце.

Любовь не знает правил и границ,
Она переступает все законы.
Приемлет всех, не различая лиц:
Икона потемневшая — Икона!

Что наша копоть? Несказанный Свет
Ее не узрит, золотом играя...
Блажен, кто может возлюбить в ответ:
Он и без Рая — обитатель Рая!

2 марта 2001 г.,
скит Ветрово

ЮРОД

Прослыл для всех юродом и блажным.
Любой мог улюлюкать за спиною.
Но был Господь в уединеньи с ним,
И дал ему моление ночное.

Он отошел от жирных пирогов,
Стремился к Правде не за ради куса.
Он всех простил, он позабыл врагов,
Дыханьем призывая Иисуса.

Его душа уже не знала бурь,
Она постигла чудные границы.
Он мог заплакать, глядя на лазурь,
На лилию, снежинку, на блудницу.

Он черпал из колодца Красоты,
Мог до утра стоять под Небесами.
Он понимал мерцание звезды,
И шел на ложе с мокрыми глазами.

Он отряхнул и славу, и позор,
Впускал стучащих, не взирал на лица.
Он водрузил над плахою топор,
И ожидал, как Ангела, убийцу.

Он приготовил посох и суму,
Хотел страдать, но видел утешенье.
Он возлюбил премного, потому
У ног Христа трапезовал с Прощеньем.

Он не нуждался более ни в ком,
Не ждал, не звал — он выстрадал Свободу!
Любил ходить в рубахе, босиком,
Как, впрочем, и положено юроду.

Властей имущих мог изобличить,
Оставить все и побрести по свету...
Юродам невозможно повредить,
Они у Бога под особой метой.

2 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Теория нужна. Ее не отменить.
Ты проявил усердие в ученье,
Познал, какие скорости развить,
Как разорвать земное тяготенье,
И под каким углом крыло направить —
Кого угодно можешь сам наставить.

Но мы продолжим через пять минут —
Меня вороны у кормушки ждут.
(Подвесил хлеб — и даже дурно стало:
Ворона без теории летала!)

О, богослов! Не будь себе, как тать.
Ты вызубрил цитаты и каноны.
Но, если не научишься летать,
То посрамишься от любой вороны!

3 марта 2001 г.,
скит Ветрово

ОТШЕЛЬНИК

Он полюбил ночное предстоянье,
Творил молитву, духом сокрушась.
И сердце отзывалось призыванью,
И радовалась Имени душа.

Но иногда случались наважденья.
Душа вступала в холод и тоску.
И не было ни слез, ни умиленья,
И сердце не внимало языку.

И, направляясь к ложу на рассвете,
Он воздыхал — забыл меня Христос.
...Он получил, и даже не заметил:
Без Благодати — что бы он понес?

6 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Свеча на подоконнике в ночи —
Последнее кому-то упованье.
И жук, и жаба скачут у свечи.
Ну, кто бы знал об их существованьи!

Бог попустил. И радуется бес
Бесстыдному круженью хоровода.
О, скачущая нечисть! Не к тебе
Стучатся в дверь в любое время года!

Не лезь в пророки, попирая чин,
Не засти свет, распространяя басни!
...И жук, и жаба скачут у свечи.
И то ли будет, коль она угаснет!

13 марта 2001 г.,
Минск

* * *

Безумие блажных — письмо наоборот.
Сокрытый разум мало кто поймет.
И нужно ли за лекарем бежать?
Писать зеркально может только тот,
Кто научился правильно писать.

28 марта 2001 г.,
Санкт-Петербург

НАСЕДКАМ

Куда ни глянь — везде матриархат.
Адамов род совсем к стене приперли.
У старцев сплошь келейницы сидят:
Келейники, наверно, перемерли.

Ну, не живучий мужеский наш пол!
А этот слабый — наказанье люду.
Любого старца спрячут под подол,
И распушают перья, чуды-юды!

И задирают клювы и хвосты,
И квохчут оголтело под ногами.
Наседка во пророках — код? — кады?
Хорош пророк с куриными мозгами!

29 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

И за что мне сие? Не казни Милосердием, Боже!
Чашей Милости верных до смерти сынов обогрей.
Заглянул невпопад на огонь, как случайный прохожий,
И в небрачной одежде неловко стою у дверей.

Ах, какие дороги-пути перевыстрадал за день!
Диво то, что дошел, хоть и места небитого нет.
Что не спросишь меня, почему я не в брачном наряде?
Видно знаешь, что мне просто нечего молвить в ответ.

Все Твое растерял. Что теперь призывать оправданья?
От сиянья венцов и от белых одежд, как слепой.
Онемел мой язык, сотрясают утробу рыданья
В благодарность за Радость — Блаженство сидящих
с Тобой.

30 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Прискорбна заповедная дорога:
Нет Пасхи без тернового венца.
Прощать врагов — увидеть сень Чертога,
Любить врагов — увидеть Лик Отца.

Любить врагов — кому сие по силам?
Мы и с собой не ладим по грехам.
Но, если Божье душу посетило, —
Любой заплачет от любви к врагам.

При той любви вражда и месть напрасны.
Обымет братом распоследний тать.
Рыдай, душа Иосифом Прекрасным,
Святись слезою Самого Христа.

31 марта 2001 г.,
скит Ветрово

* * *

Не знаю, что со мною происходит —
При слове Бог — туманятся глаза.
И думы к Милосердному возводит
Нежданная-незваная слеза.

Откуда ты, посланница Прощенья,
Являешься незримо каждый раз?
Ужель мои убогие моленья
Тебя призвали в полуночный час?

Не выразить и малого словами:
Высокий слог — всего лишь только слог.
И сердце отзывается слезами
При чудном и животворящем — Бог.

31 марта 2001 г.,
скит Ветрово

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

Последний снег меня всегда печалит,
Как старая ненужная фата.
Никто его уже не привечает,
Напротив, ждут ухода в никуда.

Среди весны тебе давно не место,
И здесь обиды могут быть к лицу:
Не ты ли Землю красил, как невесту,
Готовил, будто завтра ей к венцу?

А нынче, под весенние причуды,
Терзается подошвами фата.
...Ты, не жалея, отойдешь отсюда,
Где ветошью — былая Чистота.

1 апреля 2001 г.,
скит Ветрово