"Громокипящий кубок"
Мороженое из сирени
(часть 1)
Мороженое из сирени!
- Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударыни, судари, надо ль? - не дорого - можно
без прений...
Поешь деликатного, площадь: придется товар по
душе!
Я сливочного не имею, фисташковое все
распродал...
Ах, граждане, да неужели вы требуете крэм-брюле?
Пора популярить изыски, утончиться вкусам народа,
На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс в вирелэ!
Сирень - сладострастья эмблема. В лилово-
изнеженном крене
Зальдись, водопадное сердце, в душистый и сладкий
пушок...
Мороженое из сирени, мороженое из сирени!
Эй, мальчик со сбитнем, попробуй! Ей-богу,
похвалишь, дружок!
1912. Сентябрь
Фиолетовый транс
О, Лилия ликеров,- о, Cre`me de Violette!
Я выпил грез фиалок фиалковый фиал...
Я приказал немедля подать кабриолет
И сел на сером клене в атласный интервал.
Затянут в черный бархат, шоффэр - и мой клеврет -
Коснулся рукоятки, и вздрогнувший мотор,
Как жеребец заржавший, пошел на весь простор,
А ветер восхищенный сорвал с меня берэт.
Я приказал дать "полный". Я нагло приказал
Околдовать природу и перепутать путь!
Я выбросил шоффэра, когда он отказал,-
Взревел! и сквозь природу - вовсю и как-нибудь!
Встречалась ли деревня,- ни голосов, ни изб!
Врезался в чернолесье,- ни дерева, ни пня!
Когда б мотор взорвался, я руки перегрыз б!..
Я опьянел грозово, все на пути пьяня!..
И вдруг-безумным жестом остолблен кленоход:
Я лилию заметил у ската в водопад.
Я перед ней склонился, от радости горбат,
Благодаря: за встречу, за благостный исход...
Я упоен. Я вещий. Я тихий. Я греээр.
И разве виноват я, что лилии колет
Так редко можно встретить, что путь без лилий
сер?...
О, яд мечты фиалок,- о, Cre`me de Violette...
1911
Качалка грезэрки
Л. Д. Рындиной
Как мечтать хорошо Вам
В гамаке камышовом
Над мистическим оком - над бестинным прудом!
Как мечты сюрпризэрки
Над качалкой грезэрки
Истомленно лунятся: то - Верлэн, то - Прюдом.
Что за чудо и диво! -
То Вы - леди Годива,
Через миг - Иоланта, через миг Вы - Сафо...
Стоит Вам повертеться,-
И загрезится сердце:
Все на свете возможно, все для Вас ничего!
Покачнетесь Вы влево,-
Королев Королева,
Властелинша планеты голубых антилоп,
Где от вздохов левкоя
Упоенье такое,
Что загрезит порфирой заурядный холоп!
Покачнетесь Вы вправо,-
Улыбнется Вам Слава
И дохнет Ваше имя, как цветы райских клумб;
Прогремит Ваше имя,
И в омолненном дыме
Вы сойдете на Землю,- мирозданья Колумб!
А качнетесь Вы к выси,
Где мигающий бисер,
Вы постигнете тайну: вечной жизни процесс,
И мечты сюрпризэрки
Над качалкой грезэрки
Воплотятся в капризный, но бессмертный эксцесс.
Дылицы
1911
Боа из кризантем
Вы прислали с субреткою мне вчера кризантэмы -
Бледновато-фиалковые, бледновато-фиалковые...
Их головки закудрились, ароматом наталкивая
Властелина Миррэлии на кудрявые темы...
Я имею намеренье Вам сказать в интродукции,
Что цветы мне напомнили о тропическом солнце,
О спеленатых женщинах, о янтарном румянце.
Но японец аляповат для моей репродукции.
А потом мне припомнился - ах, не смейтесь! -
констрактор,
И боа мне понравилось из маркизных головок...
Вы меня понимаете? Я сегодня неловок...
О, в поэзах изысканных я строжайший редактор!
Не имею намеренья,- в этот раз я намерен,-
Вас одеть фиолетово, фиолетово-бархатно.
И - прошу Вас утонченно! - прибегите Вы в парк
одна,
У ольхового домика тихо стукните в двери.
Как боа кризантэмное бледно-бледно фиалково!
Им Вы крепко затянете мне певучее горло...
А наутро восторженно всем поведает Пулково,
Что открыли ученые в небе новые перлы...
1911
Шампанский полонез
Шампанского в лилию! Шампанского в лилию!
Ее целомудрием святеет оно.
Mignon c Escamilio! Mignon c Escamilio!
Шампанское в лилии - святое вино.
Шампанское, в лилии журчащее искристо,-
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Голубку и ястреба! Ригсдаг и Бастилию!
Кокотку и схимника! Порывность и сон!
В шампанское лилию! Шампанского в лилию!
В морях Дисгармонии - маяк Унисон!
1912. Октябрь
Поэзоконцерт
Где свой алтарь воздвигли боги,
Не место призракам земли!
Мирра Лохвицкая
В Академии Поэзии - в озерзамке беломраморном -
Ежегодно мая первого фиолетовый концерт,
Посвященный вешним сумеркам, посвященный девам
траурным...
Тут - газеллы и рапсодии, тут - и глина, и
мольберт.
Офиалчен и олилиен озерзамок Мирры Лохвицкой.
Лиловеют разнотонами станы тонких поэтесс,
Не доносятся по озеру шумы города и вздох
людской,
Оттого, что груди женские - тут не груди, а
дюшесс...
Наполняется поэтами безбородыми, безусыми,
Музыкально говорящими и поющими Любовь.
Золот гордый замок строфами, золот девушками
русыми,
Золот юным вдохновением и отсутствием рабов!
Гости ходят кулуарами, возлежат на софном
бархате,
Пьют вино, вдыхают лилии, цепят звенья пахитос...
Проклинайте, люди трезвые! Громче, злей, вороны,
каркайте! -
Я, как ректор Академии, пью за озерзамок тост!
1911
Это было у моря
Поэма-миньонет
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
1910. Февраль
Зизи
Постигнуть сердцем все возможно
Непостижимое уму.
К. Фофанов
Бесшумно шло моторное ландо
По "островам" к зеленому "пуанту".
И взор Зизи, певучее рондо,
Скользя в лорнет, томил колени франту...
Хрустит от шин заносчиво шоссе,
И воздух полн весеннего удушья,
В ее душе - осколки строф Мюссэ,
А на лице - обидное бездушье.
Зизи, Зизи! Тебе себя не жаль?
Не жаль себя, бутончатой и кроткой?
Иль, может быть, цела души скрижаль,
И лилия не может быть кокоткой?
Останови мотор! сними манто
И шелк белья, бесчестья паутину,
Разбей колье и, выйдя из ландо,
Смой наготой муаровую тину!
Что до того, что скажет Пустота
Под шляпками, цилиндрами и кэпи!
Что до того! - такая нагота
Великолепней всех великолепий!
1910. Февраль
Кензели
В шумном платье муаровом, в шумном платье
муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево...
Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена -
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.
Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная...
Упоенье любовное Вам судьбой предназначено...
В шумном платье муаровом, в шумном платье
муаровом -
Вы такая эстетная, Вы такая изящная...
Но кого же в любовники? и найдется ли пара Вам?
Ножки плэдом закутайте дорогим, ягуаровым,
И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом,
Жизнь доверьте Вы мальчику, в макинтоше резиновом,
И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым -
Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!..
1911
Воздушная яхта
Ивану Лукашу
Я вскочила в Стокгольме на летучую яхту,
На крылатую яхту из березы карельской.
Капитан, мой любовник, встал с улыбкой на вахту,-
Закружился пропеллер белой ночью апрельской.
Опираясь на румпель, напевая из Грига,
Обещал он мне страны, где в цвету абрикосы,
Мы надменно следили эволюции брига,
Я раскрыла, как парус, бронзоватые косы.
Приставали к Венере, приставали к Сатурну,
Два часа пробродили по ледяной луне мы.
Там в саду урны с негой; принесли мне в сад урну.
На луне все любезны, потому что все немы.
Все миры облетели, все романсы пропели,
Рады были с визитом к самому Палладину...
А когда увидали, что поломан пропеллер,
Наша яхта спустилась на плавучую льдину...
M-me Sans-Gene
Рассказ путешественницы
Это было в тропической Мексике,-
Где еще не спускался биплан,
Где так вкусны пушистые персики,-
В белом ранчо у моста лиан.
Далеко-далеко, за льяносами,
Где цветы ядовитее змей,
С индианками плоско-курносыми
Повстречалась я в жизни моей.
Я гостила у дикого племени,
Кругозор был и ярок, и нов,
Много-много уж этому времени!
Много-много уж этому снов!
С жаркой кровью, бурливее кратера,
Краснокожий метал бумеранг,
И нередко от выстрела скваттера
Уносил его стройный мустанг.
А бывало пунцовыми ранами
Пачкал в ранчо бамбуковый пол...
Я кормила индейца бананами,
Уважать заставляла свой пол...
Задушите меня, зацарапайте,-
Предпочтенье отдам дикарю,
Потому что любила на Западе
И за это себя не корю...
1910
Каретка куртизанки
Каретка куртизанки, в коричневую лошадь,
По хвойному откосу спускается на пляж.
Чтоб ножки не промокли, их надо окалошить,-
Блюстителем здоровья назначен юный паж.
Кудрявым музыкантам предложено исполнить
Бравадную мазурку. Маэстро, за пюпитр!
Удастся ль душу дамы восторженно омолнить
Курортному оркестру из мелодичных цитр?
Цилиндры солнцевеют, причесанные лоско,
И дамьи туалеты пригодны для витрин.
Смеется куртизанка. Ей вторит солнце броско.
Как хорошо в буфете пить крем-де-мандарин!
За чем же дело стало? - к буфету, черный кучер!
Гарсон, сымпровизируй блестящий файф-о-клок...
Каретка куртизанки опять все круче, круче,
И паж к ботинкам дамы, как фокстерьер, прилег...
Дылицы
1911
Нелли
В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,
Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль-де-Кок,
Где брюссельское кружево... на платке из
фланели! -
На кушетке загрезился молодой педагог.
Познакомился в опере и влюбился, как юнкер.
Он готов осупружиться, он решился на все.
Перед нею он держится, точно мальчик, на струнке,
С нею в паре катается и играет в серсо.
Он читает ей Шницлера, посвящает в коктэбли,
Восхвалив авиацию, осуждает Китай
И, в ревнивом неверии, тайно метит в констэбли...
Нелли нехотя слушает.- Лучше ты покатай.
"Философия похоти!..- Нелли думает едко.-
Я в любви разуверилась, господин педагог...
О, когда бы на "Блерио" поместилась кушетка!
Интродукция - Гауптман, а финал - Поль-де-Кок!"
Дылицы
1911
Клуб дам
Я в комфортабельной карете, на эллипсических
рессорах,
Люблю заехать в златополдень на чашку чая в
жено-клуб,
Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и
о ссорах,
Где глупый вправе слыть не глупым, но умный
непременно глуп...
О, фешенебельные темы! от вас тоска моя
развеется!
Трепещут губы иронично, как земляничное желе...
- Индейцы - точно ананасы, и ананасы - как
индейцы...
Острит креолка, вспоминая о экзотической земле.
Градоначальница зевает, облокотясь на пианино,
И смотрит в окна, где истомно бредет хмелеющий
Июль.
Вкруг золотеет паутина, как символ ленных пленов
сплина,
И я, сравнив себя со всеми, люблю клуб дам не
потому ль?..
1912. Июнь
Эксцессерка
Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль.
И, смотря на паркетные клетки,
Положила боа на рояль.
Ты затихла на палевом кресле,
Каблучком молоточа паркет...
Отчего-то шепнула: "А если?.."
И лицо окунула в букет.
У окна альпорозы в корзине
Чуть вздохнули,- их вздох витьеват.
Я не видел кузины в кузине,
И едва ли я в том виноват...
Ты взглянула утонченно-пьяно,
Прищемляя мне сердце зрачком...
И вонзила стрелу, как Диана,
Отточив острие язычком...
И поплыл я, вдыхая сигару,
Ткя седой и качелящий тюль,-
Погрузиться в твою Ниагару,
Сенокося твой спелый июль...
1912
Chanson coquette
Над морем сидели они на веранде,
Глаза устремив к горизонту.
Виконт сомневался в своей виконтессе,
Она доверяла виконту.
Но пели веселые синие волны
И вечера южного влага,
И пела душа, танцевавшая в море:
"Доверие - высшее благо"...
И песнь поднималась легко на веранде,
Смущение верилось зонту...
Виконт целовал башмачок виконтессы,
Она отдавалась виконту!
1908
Юг на севере
Я остановила у эскимосской юрты
Пегого оленя,- он поглядел умно.
А я достала фрукты
И стала пить вино.
И в тундре - вы понимаете? - стало южно...
В щелчках мороза - дробь кастаньет...
И захохотала я жемчужно,
Наведя на эскимоса свой лорнет.
1910
Фантазия восхода
Утреет. В предутреннем лепете
Льнет рыба к свинцовому грузику.
На лилий похожи все лебеди,
И солнце похоже на музыку!
Светило над мраморной виллою
Алеет румянцем свидания.
Придворной певицей Сивиллою
На пашне пропета "Титания".
У статуи Мирры паломники
Цветками кадят, точно ладаном.
Мечтатели - вечно бездомники...
Мечтатели - в платье заплатанном...
В лице, гениально изваянном,
Богини краса несказанная!
Гимн Солнцу исполнен хозяином,
"Осанна!" гремит за "Осанною!".
Коктэбли звучат за коктэблями,
Поют их прекрасные женщины;
Их станы колышатся стеблями,
Их лица улыбкой увенчаны.
Все гнезда в лопочущем хлопоте...
Все травы в бриллиантовом трепете.
Удало в ладони захлопайте,-
И к солнцу поднимутся лебеди!
1911
Диссона
Георгию Иванову
В желтой гостиной, из серого клена, с обивкою
шелковой,
Ваше сиятельство любит по вторникам томный
журфикс.
В дамской венгерке комичного цвета, коричнево-
белковой,
Вы предлагаете тонкому обществу присный кэкс,
Нежно вдыхая сигары эрцгерцога абрис фиалковый...
Ваше сиятельство к тридцатилетнему - модному -
возрасту
Тело имеете универсальное... как барельеф...
Душу душистую, тщательно скрытую в шелковом
шелесте,
Очень удобную для проституток и для королев...
Впрочем, простите мне, Ваше сиятельство, алые
шалости...
Вашим супругом, послом в Арлекинии, ярко
правительство:
Ум и талант дипломата суть высшие качества...
Но для меня, для безумца, его аристотельство,
Как и поэзы мои для него, лишь чудачество...
Самое ж лучшее в нем, это - Ваше сиятельство!
1912
Эпиталама
Пою в помпезной эпиталаме
- О, Златолира, воспламеняй! -
Пою Безумье твое и Пламя,
Бог новобрачных, бог Гименей!
Весенься вечно, бог пьяный слепо,
Всегда весенься, наивный бог!
Душа грезэра, как рай, нелепа!..
Вздох Гименея - Ивлиса вздох!
Журчит в фиалах вино, как зелье,
О, молодые, для вас одних!
Цветы огрезят вам новоселье -
Тебе, невеста! тебе, жених!
Костер ветреет... Кто смеет в пламя?!
Тот, кто пылает костра сильней!
Пою в победной эпиталаме
Тебя, бог свадьбы, бог Гименей!
1911
В шалэ березовом
Поэметта
В шалэ березовом, совсем игрушечном и
комфортабельном,
У зеркалозера, в лесу одобренном, в июне севера,
Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом
сабельным
Слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила.
Травой олуненной придя из ельника с охапкой
хвороста,
В шалэ березовом над Белолилией застала юного,
Лицо склонившего к цветку молочному в порыве
горести,
Тепло шептавшего слова признания в тоске
июневой...
У лесоозера, в шалэ березовом,- березозебренном,-
Над мертвой лилией, над трупом юноши,
самоуверенно,
Плескалась девушка рыданья хохотом темно-
серебряным...
- И было гибельно.- И было тундрово.- И было
северно.
1910
Сонет
Мы познакомились с ней в опере,- в то время,
Когда Филина пела полонез.
И я с тех пор - в очарованья дреме,
С тех пор она - в рядах моих принцесс.
Став одалиской в грезовом гареме,
Она едва ли знает мой пароль...
А я седлаю Память: ногу в стремя,-
И еду к ней, непознанный король.
Влюблен ли я, дрожит в руке перо ль,
Мне все равно; но вспоминать мне сладко
Ту девушку и данную мне роль.
Ее руки душистая перчатка
И до сих пор устам моим верна...
Но встречу вновь посеять - нет зерна!
1909. Ноябрь