Анатолий Жигулин

 

  Стихи 1954 - 1962

ВСТРЕЧА С ВОРОНЕЖЕМ

Вот переулок у заставы.
Я много лет мечтал с тоской
К твоим булыжинам шершавым
Припасть небритою щекой.

О город юности бессонной!
Чем дышишь ты и чем живешь?
Быть может, в ватнике казенном
Меня теперь не узнаешь?

Я жил в тайге угрюмым зверем,
В глухих урановых горах:
Я знаю, Город, ты не верил,
Что я преступник или враг.

На Колыме в краю острожном,
В моих мечтах с тех давних пор
Зеленый твой бугор Острожный
Был выше всех колымских гор.

1954


СОН-ТРАВА

Усыпи меня, сон-трава,
На опушке в сухом бору.
Ах, еще далека Москва!
Белый дым плывет на ветру.

Может, правда, а может, сон...
Край родной, как ты дорог мне.
Мне бы чистым сухим овсом
Прозвучать на твоей земле.

1957


ТАЙГА ЗА РЕКОЙ ПЫЛАЛА

Тайга за рекой пылала,
От сопок тянуло гарью.
Большущее медное солнце
Жевало последний снег.
И только сугробы палаток
В медвежьей глуши Заангарья
Никак не хотели таять
Назло запоздалой весне.

Хрипели сырые ветры.
Нам было плевать на погоду.
Мы строили новый город
В краю, где безмолвие спит.
Мы писем из дома порою
Не получали по году
И, чтобы согреться, глотали
Крутой, обжигающий спирт.

Хрипели сырые ветры...
Я там простудился немного.
И то, что случилось позже,
Обидно и глупо до слез.
В зловещей тиши кабинета
Сказал рентгенолог строго:
- Да, это очень серьезно.
Запущенный туберкулез.

И вот за окном больницы -
Город, расплывчатый, мглистый.
Он тих и почти безлюден
В ранний рассветный час.
Ветер асфальт захаркал
Кровью осенних листьев.
Не потому ль так горько,
Так тяжело сейчас?

Из глаз твоих, полных грусти,
Слезы готовы брызнуть.
У моего изголовья
Сидишь ты, платок теребя...
А мы ведь решили рядом,
Вместе шагать по жизни.
Так что же теперь сказать мне,
Как успокоить тебя?

Алый язык рассвета
Иней на крышах лижет.
Становится белое небо
Все голубей, голубей...
В жестокой борьбе со смертью
Любовь мне поможет выжить!
Но эта любовь, родная,
Не только любовь к тебе.

Любовь ко всему, чем дышит
Нелегкая наша эпоха,
К колючему, злому ветру,
Что в соснах гудит поутру.
Такая любовь, конечно,
Сильнее палочек Коха!
И будет просто не честно,
Если я вдруг умру.

1958


ОБВАЛ

Обрушилась глыба гранита -
И хрустнула прочная каска.
Володька лежал в забое,
Задумчив и недвижим.
Лишь уцелевшая чудом
Лампа его не погасла
И освещала руки
С узлами набухших жил.

И освещала кровлю -
Нависшие черные своды.
Бежали на помощь люди
По штреку из темноты.
Искрился кристаллами кварца
Огромный кусок породы,
Перечеркнувший Вовкины
Радости и мечты...

Володька был славный малый,
Задиристый и упрямый.
Он даже в большие морозы
Ходил - нараспашку душа.
А из далекого Курска
Володьке прислала мама
Красивый, с оленями, свитер
И вязаный теплый шарф...

Мы вышли из клети молча,
Словно бойцы на поверке,
Откатчики, машинисты,
Бурильщики, мастера.
И в свете полярного утра
Шахтерские лампы померкли.
Свистел обжигающий ветер
В обмерзших стропилах копра.

Я думал о том, что все мы -
Хорошие, сильные люди,
Что здесь мы еще построим
Прекрасные города.
Отыщем счастливые жилы
И золота горы добудем,
Но вот возвратить Володьку
Не сможем мы никогда...

Прощальным салютом взрывы
Гремели средь белых сопок.
Эхо неслось, отдаваясь
В штольнях, карьерах, стволах,
И улетало в небо,
Где над копром высоким
Упрямо боролся с ветром
Маленький красный флаг.

1959


РЕЛЬСЫ

Минус сорок
Показывал градусник Цельсия.
На откосах смолисто
Пылали костры.
Становились молочными
Черные рельсы,
Все в примерзших чешуйках
Сосновой коры.

Мы их брали на плечи -
Тяжелые, длинные -
И несли к полотну,
Где стучат молотки.
Солнце мерзло от стужи
Над нашими спинами,
Над седыми вершинами
Спящей тайги.

С каждым часом работы
Они тяжелели,
Синеватую сталь
В наши плечи вдавив.
И сочувственно хмурились
Темные ели,
Наше дружное "взяли!"
Сто раз повторив.

Нас по восемь на рельс.
А под вечер - по десять,
По четырнадцать
Ставил порой бригадир.
И казалось нам:
Будь рукавицы из жести,
Все равно бы за смену
Протерлись до дыр.

Вы когда-нибудь знали
Такую работу?
До соленого пота,
До боли в костях!
Вы лежневые трассы
Вели по болотам?
Вы хоть были когда-нибудь
В этих местах?

Приходилось ли бревна
Грузить с эстакады вам,
Засыпать на снегу,
Выбиваясь из сил?..
Я не циркулем тонким
Маршруты прокладывал,
Я таежную топь
Сапогами месил!

Не на ватмане строил я
Фермы бетонные.
Но своею работой
Горжусь я вдвойне:
Я пронес на плечах
Магистраль многотонную!
Вот на этих плечах.
Позавидуйте мне!

1959


СОСНЫ НА СКАЛАХ

Я часто слушал утром росным,
Когда долины спят во мгле,
Как шумно с ветром спорят сосны
На голой каменной скале.

И непонятно, странно было:
Здесь даже травы не растут.
Откуда жизненные силы
Деревья гордые берут?

И не ботаник в мудрых строчках -
Пастух,
Что здесь с рожденья рос,
Помог найти мне самый точный,
Простой ответ на мой вопрос:

Они в гранит вросли корнями,
И зной и холод с ним деля.
Суровый, твердый этот камень
Для них -
Родимая земля.

1959


ПРЕДОК

Дабы пресечь татарских орд свирепость,
Святую Русь от нехристей сберечь,
Царь повелел
Рубить на взгорье крепость
И оную Воронежем наречь.

Пригнали с войском
Крепостных людишек.
Был воевода царский лют и строг.
Он указал
Дубы валить повыше
И ладить перво-наперво острог.

Запахло дымом у песчаной кручи.
Был край неведом и зело суров.
Сушили люди мокрые онучи
И что-то грустно пели у костров.

И среди них,
Неволею ссутулен,
Тяжелой цепью скованный навек,
Был беглый крепостной
Иван Жигуля -
Упрямый, непокорный человек.

Он жег хоромы,
Слуг царевых резал,
Озоровал с людишками в ночи.
За то на дыбе жгли его железом
И батожьем стегали палачи...

Он рвы копал
И частоколы ставил.
А коль вдали набат звучал как стон,
Он шел на смерть,
На звон татарских сабель,
Грудь осени размашисто крестом!..

Неведомо,
Где голову сложил он -
На плахе ль,
В битве ль за немилый кров...
Но слышу я:
В моих упругих жилах
Стучит его
Бунтующая
Кровь!

1959


НА ОСТРОЖНОМ БУГРЕ

Здесь нет теперь и знака никакого,
А был острог на этом месте встарь...
Быть может, в нем сидел, цепями скован,
Мой дальний предок,
Крепостной бунтарь.

Я представляю явственно и четко
Темницу в башне,
Где томился он.
Его глазами сквозь пруты решетки
Я вижу древний город,
Бастион...

Давно погасли огоньки посада,
Лишь у Ильницких кованых ворот
В глухой часовне светится лампада
Да стражник тихо ходит взад-вперед.

Шумит дубрава на бугре Острожном,
Тяжелыми ветвями шевеля.
Река фрегат качает осторожно,
Как будто сделан он из хрусталя.

Чернеет крепость на высокой круче.
И, осыпая волны серебром,
Летит луна в прозрачных редких тучах
Полупудовым пушечным ядром.

Она стремится заглянуть в бойницы...
Течет, струится синяя вода...
Как часовые у ворот темницы,
Без устали сменяются года.

На мшистых стенах заблестели пушки.
Колокола к заутрене звонят.
У церкви - нищий.
Стертые полушки,
В худую шапку падая, звенят.

Дворы, перекликаясь петухами,
Ввинтили в небо тонкие дымки.
На верфи у Чижовки
Обухами
Стучат мастеровые мужики.

А над рекою с самого рассвета
Плывут удары, тяжки и глухи.
Не знают: бьют ли сваи,
Или это
Мне слышатся Истории шаги?

1959


ЛИСЕНОК

Привезу тебе лисенка,
До апреля подожди.
Отвяжу с мешка тесемку:
— Ну-ка, рыжий выходи!

Выйдет робкий несмышленыш,
Головастый и смешной,
Лисий маленький детеныш,
Черноглазый зверь лесной.

Будет фыркать он спросонок.
Скажут все наперебой:
— У Ларисы есть лисенок,
Не игрушечный — живой!

У Ларисы — носик лисий,
Золотая коса,
И поэтому Лариса,
Не Лариса, а — лиса!

1960


ПЕСНЯ

В шахтерском клубе было тесно.
И над рядами, в тишине,
Плыла,
Металась,
Билась песня,
Как чайка от волны к волне.

Был голос у певца простужен.
Струна оборвана была.
Но песня трогала за душу,
За сердце самое брала.

В той песне просто говорилось
О времени, уже былом,
Как люди первые явились
В тот край,
Где мы теперь живем.

Рубили лес,
Цингой болели,
Вели нелегкий счет годам
И очень трогательно пели
Про славный город Магадан.

Протяжным,
Стонущим мотивом
Хотела песня подчеркнуть,
Как пароход кричал с надрывом,
В тумане выбирая путь...

А в зале тихо-тихо было.
И кто-то шепотом сказал,
Что, может, сам
Борис Корнилов
Слова той песни написал.

Мы имя автора не знали,
Но молча думали о тех,
Что здесь впервые прошагали,
Вминая унты в мерзлый снег.

О тех,
Кто здесь палатки ставил
И на ветру жестоком хрип.
Кто эту песню нам оставил,
Кто здесь,
В тайге глухой,
Погиб.

1960


ПОЛЯРНЫЕ ЦВЕТЫ

Сползла машина с перевала.
И в падях,
Что всегда пусты,
Нас будто всех околдовало —
Мы вдруг увидели
Цветы!

И разом ахнули ребята,
Нажал водитель на педаль:
Была светла и розовата
От тех цветов глухая даль.

И через каменные глыбы,
По чахлым ивовым кустам,
Не в силах потушить улыбок,
Мы побежали к тем цветам.

Студент-геолог, умный парень,
Заспорить с кем-то был готов,
Что, дескать, только в Заполярье
Известен этот вид цветов.

Но порешили, кто постарше,
На спор поставив сразу крест,
Что те цветы, конечно, наши —
Из тульских и рязанских мест.

Что просто здесь,
В сторонке дальней,
В просторах вечной мерзлоты,
Они немножечко печальней
И чуть суровей, те цветы.

И под нависшим серым небом
С колымским талым ветерком
Дохнуло вдруг соломой, хлебом,
Коровьим теплым молоком...

Цветы, цветы...
Они — как люди:
Им легче, если много их.
Где мы еще теперь побудем,
Каких путей хлебнем земных?..

Уж пятый час трясется кузов,
И склоны гор опять пусты,
А мы в ладонях заскорузлых
Все держим нежные цветы...

1961


ЗЕМЛЯ

Мы сначала снимали
Твой снежный покров.
Кисти мерзлой брусники
Алели, как кровь.

Корни сосен рубили
Потом
Топором
И тебя обжигали
Горячим костром.

А потом мы ругались,
Суглинок кайля:
До чего ж ты упряма,
Родная земля!

Наконец ты сдавалась,
Дымясь и скорбя.
Мы ведь люди, земля!
Мы сильнее тебя.

1961


НОЧНАЯ СМЕНА

Из штольни вышли в пыльных робах,
На свет взглянув из-под руки.
И замелькали на сугробах
Густые черные плевки.

Не выключив аккумуляторы,
Бурами длинными звеня,
Ночная смена шаг печатала
В начале северного дня.

Под сапогами гравий вздрагивал
И проминался грязный мох.
Внизу над полотняным лагерем
Курился розовый дымок.

Нас ждал барак с двойными нарами,
Что сварены из ржавых труб.
С плакатами довольно старыми
Нас ждал холодный тесный клуб.

Но было весело и молодо
Идти дорогою крутой.
На сопках снег,
Как сахар колотый,
Лучился нежной чистотой.

Чернели кедры обгорелые...
И утверждал тот строгий вид,
Что мир из черного
И белого,
По существу, и состоит.

1961


НЕ НАДО БОЯТЬСЯ ПАМЯТИ

Снег над соснами кружится, кружится.
Конвоиры кричат в лесу...
Но стихи мои не об ужасах.
Не рассчитаны на слезу.

И не призраки черных вышек
У моих воспаленных глаз.
Нашу быль все равно опишут,
И опишут не хуже нас.

Я на трудных дорогах века,
Где от стужи стыли сердца,
Разглядеть хочу человека -
Современника
И борца.

И не надо бояться памяти
Тех не очень далеких лет,
Где затерян по снежной замети
Нашей юности горький след.

Там, в тайге,
Вдали от селения,
Если боль от обид остра,
Рисовали мы профиль Ленина
На остывшей золе костра.

Там особою мерой мерили
Радость встреч и печаль разлук.
Там еще сильней мы поверили
В силу наших рабочих рук.

Согревая свой хлеб ладонями,
Забывая тоску в труде,
Там впервые мы твердо поняли,
Что друзей узнают
В беде.

Как же мне не писать об этом?!
Как же свой рассказ не начать?!
Нет! Не быть мне тогда поэтом,
Если я
Смогу
Промолчать!

1962


НАЧАЛО ПОЭМЫ

Начинаю поэму.
Я у правды в долгу.
Я решить эту тему
По частям не смогу.

Только в целом и полном
Это можно понять.
Только в целом - не больно
Эту правду принять.

Как случилось такое,
Понять не могу:
Я иду под конвоем,
Увязая в снегу.

Не в неволе немецкой,
Не по черной золе.
Я иду по советской,
По любимой земле.

Не эсэсовец лютый
Над моею бедой,
А знакомый как будто
Солдат молодой.

Весельчак с автоматом
В ушанке большой,
Он ругается матом
До чего ж хорошо!

- Эй, фашистские гады!
Ваш рот-перерот!
Вас давно бы всех надо
Отправить в расход!..

И гуляет по спинам
Тяжелый приклад...
А ведь он мой ровесник,
Этот юный солдат.

Уж не с ним ли я вместе
Над задачей сопел?
Уж не с ним ли я песни
О Сталине пел?

Про счастливое детство,
Про родного отца...
Где ж то страшное место,
Где начало конца?

Как расстались однажды
Мы с ним навсегда?
Почему я под стражей
На глухие года?..

Ой, не знаю, не знаю.
Сказать не могу.
Я угрюмо шагаю
В голубую тайгу...

1962


СТИХИ

Когда мне было
Очень-очень трудно,
Стихи читал я
В карцере холодном.
И гневные, пылающие строки
Тюремный сотрясали потолок:

"Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - все молчи!.."

И в камеру врывался надзиратель
С испуганным дежурным офицером.
Они орали:
- Как ты смеешь, сволочь,
Читать
Антисоветские
Стихи!

1962


ОТЕЦ

В серый дом
Моего вызывали отца.
И гудели слова
Тяжелее свинца.

И давился от злости
Упрямый майор.
Было каждое слово
Не слово - топор.

- Враг народа твой сын!
Отрекись от него!
Мы расшлепаем скоро
Сынка твоего!..

Но поднялся со стула
Мой старый отец.
И в глазах его честных
Был тоже - свинец.

- Я не верю! - сказал он,
Листок отстраня.-
Если сын виноват -
Расстреляйте меня.

1962