Библиотека поэзии Снегирёва - Татьяна Глушкова «Её душа была истинно РУССКОЙ»

Не случайно родители назвали её Татьяной - в честь любимой героини Пушкина. Её душа была истинно русской, как у пушкинской Татьяны. И язык её стихов и прозы - глубинно русский. Образный и чистый. И то, что она выразила в своём творчестве, невозможно выразить ни на каком другом языке. В её роду были люди духовного звания и донские казаки. Настоящая благородная русская интеллигенция. В отличие от другой, роющей яму России, которую в своё время пророчески обличал святой праведный Иоанн Кронштадтский.

"Все в моей семье были беспартийные, их идеологию я определила бы как страстный культ труда во имя Отечества, культ всякого нестяжания", - говорит Татьяна Глушкова о своих родителях. И эту родовую линию служения Родине она продолжила с отвагой и бескомпромиссностью. Юной девушкой в 1960-м году в разгар хрущёвских гонений на Церковь, она пишет цикл стихов о храме Киевской Софии. Тогда казалось, что о вере в Бога интеллигенция, и в особенности творческая интеллигенция, напрочь забыла. И символом этого было то, что руководитель её семинара в Литинституте, маститый поэт, классик советской литературы, отказал ей за такие стихи в защите диплома.

Татьяна Глушкова - хранитель русского слова, носитель русского духа. То, что произошло с её Родиной, - произошло с ней самой. Это крик её души. Поэты, наверное, сказали бы - крик раненой птицы. Я имею в виду прежде всего стихи о 91-м, "Час Беловежья":

Это был расстрел России среди бела дня, при одобрении так называемого "мирового сообщества". "Линия крови", по определению поэта, длящаяся до конца нашей истории, навсегда разделила русских людей, и никому нельзя переступить через неё без искреннего покаяния. И если письмо сорока двух так называемых "деятелей культуры" останется в истории как документ - декларация наступающей новой эпохи открытого сатанизма, то стихи Татьяны Глушковой помогут понять русскому человеку будущих поколений, что на самом деле произошло с его Родиной. Несмотря на то, что так называемые демократы сделали всё, чтобы запретить объективное расследование этих страшных событий.

Этот год и последующие годы, как продолжение 93-го, - вся её оставшаяся жизнь - воспринимается как стояние у Креста Христова. Она и сама на кресте. В этот период с исключительной силой раскрывается в её творчестве всегда присущая ей естественность и подлинность. Существует известный соблазн для поэта - "казаться печальней, чем есть". И мало кому удаётся избежать его. Мало кому даётся стать подлинным поэтом. Но когда висишь на кресте, не думаешь, как выглядишь. Физически она умирает вместе с Россией, проходя через огонь её мук, но духом, благодаря вере во Христа, становится чище и сильнее. Она не побеждена этими испытаниями, она выходит из них победителем.

Эти строки созвучны известным стихам Фёдора Тютчева:

За это стояние до конца у Креста Христова, а не потому, что она умерла на первой Пасхальной неделе нового тысячелетия - внешнее здесь просто соединилось с внутренним - веруем, душа её принята в светлые райские обители. Но и оттуда мы слышим её голос любви к Отчизне:

Мы переживаем, кажется, беспросветные времена. Каждый день приносит нам вести о новых бедах. Как писала Татьяна Глушкова:

Но тот, кто стоял у Креста Христова, знает, что Христос всё победил, и смысл каждой человеческой жизни и всей истории заключается во вхождении крестным путём в Его победу. И потому Татьяна Глушкова, поэт, воин Христов, обращается к каждому из нас сегодня:

Татьяна Михайловна Глушкова родилась 22 декабря 1939 года в Киеве. Выросла в семье учёных-физиков. Войну пережила в малороссийском селе. В тринадцать лет осталась без родителей. В начале 1960-х годов работала в Михайловском заповеднике, водила экскурсии по Пушкинским местам. В 1965 году Глушкова окончила заочно Литинститут. Правда, руководитель семинара Илья Сельвинский дипломную работу своей студентки – цикл «София Киевская» – оценил весьма резко: «София Киевская и тому подобная сусальщина не могут быть темами советского поэта...». Из-за этого Глушковой на полтора года даже задержали выдачу диплома, пока не вмешался Сергей Наровчатов.

Первую книгу стихов «Белая улица» Глушкова выпустила в 1971 году. Вершиной творчества поэтессы стал роман в стихах «Грибоедов». Хотя на критика Валентина Курбатова самое сильное впечатление произвели другие глушковские вещи и прежде всего её цикл стихов середины 1990-х годов «Русские наши скрижали», посвящённый Некрасову. Критик писал: «Своё ли обступившее одиночество, усталость ли истории, так лично отозвавшаяся в каждом из нас встречной усталостью, общая ли глухота к слову, поразившая сегодня литературу, всё ли это вместе заставило Татьяну Глушкову вернуться к Некрасову – не знаю. Но это её нынешнее «возвращение», спровоцированное свиданием с местами детства поэта, почти смущающее исповедно, тоскующе и гневно, и читается как горячий дневник»

В 1990-е годы Глушкова часто выступала со статьями, анализирующими современное состояние России. Но особенно большой резонанс вызвали её работы «Хищная власть меньшинства» с рассуждением о сути нынешней российской демократии и «Авторитеты измены», разоблачавшая лидеров «патриотической» оппозиции. Глушкова не выбирала выражений, когда критиковала Вадима Кожинова и Игоря Шафаревича. Она не понимала Василия Белова, который утверждал, будто в 1990-е годы началась новая Отечественная война.

Естественно, такая критика нравилась далеко не всем. Как это ни парадоксально, больше всех вознегодовали не либералы, а лидеры патриотической прессы. И больше всего неистовствовал Станислав Куняев. Не сдержавшись, он в пылу полемики рискнул предать огласке даже письма поэтессы частного характера.

Правда, у Глушковой тоже характер был не сахар. Она могла отправить письма в инстанции с требованием покарать своих оппонентов или поставить под жалобными телеграммами в ЦК КПСС подписи известных людей без их ведома. Были случаи, когда Глушкова звонила своим критикам и желала, чтобы им передались те же болезни, которые выпали на её долю.

Незадолго до своей смерти Глушкова написала: «Стихи 90-х годов у людей моего поколения – во многом уже итоги духа. Биография, география уже почти вся позади: с нежным Михайловским, пушкинской деревенькой, навеки вошедшей в мою жизнь, с размеренным, хоть и вполне увлечённым, трудом… Гул Истории, или же, как я его назвала, «всё безмолвие русской Голгофы», стал тем фоном стихов, что затмевает и заглушает частности личных мытарств и страданий, размывает всё быстротекущее – может, и саму плоть живописной в её подробностях жизни. Улетучивается её аромат – в пользу грозной музыки, какую вбирает обнажённое поэтическое слово».
Умерла Глушкова от инсульта 22 апреля 2001 года в Москве.

Уже после смерти поэтессы вышла первая книга её прозы «После Победы: Летопись дальнего детства». Как образно выразился Виталий Петушков, эта «книга Глушковой – не поток незрело-ребячьих воспоминаний, устроенных по принципу «вот моя деревня, вот мой дом родной». Это учебник на тему: как принять жизнь страны, мироздания как твою собственную, причём раз и навсегда на долгие годы?»