Римма Казакова
Стихи разных лет
Часть 1
ОСЕНЬ
Все в природе строго.
Все в природе страстно.
Трогай иль не трогай -
То и это страшно.Страшно быть несобранной,
Запутанной в траве,
Ягодой несорванной
На глухой тропе.Страшно быть и грушею,
Августом надушенной,-
Грушею-игрушкою,
Брошенной, надкушенной...Страсть моя и строгость,
Я у вас в плену.
Никому, чтоб трогать,
Рук не протяну.Но ведь я - рябина,
Огненная сласть!
Капельки-рубины
Тронул - пролилась.Но ведь я - как ярмарка:
Вся на виду.
Налитое яблоко:
Тронул - упаду!Лес тихо охает
Остро пахнет луг.
Ах, как нам плохо
Без надежных рук!Наломаю сучьев.
Разведу огонь...
И себя измучаю,
И тебя измучаю.
- Тронь!..
...Не тронь!...1957
* * *
Я похожа на землю,
что была в запустенье веками.
Небеса очень туго,
очень трудно ко мне привыкали.
Меня ливнями било.
Меня солнцем насквозь прожигало.
Время тяжестью всей,
словно войско,
по мне прошагало.Но за то, что я в небо
тянулась упрямо и верно,
полюбили меня
и дожди и бродячие ветры.Полюбили меня
на моем пустыре небогатом.
И пустили меня
по дорогам своим непокатым.Я иду и не гнусь,
надо мной мое прежнее небо!
Я пою и смеюсь,
где иные беспомощно немы.Я иду и не гнусь -
подо мной мои прежние травы!
Ничего не боюсь.
Мне на это подарено право.Я своя у березок,
у стогов и насмешливых речек.
Все обиды мои
подорожники пыльные лечат.Мне не надо просить
ни ночлега, ни хлеба, ни света -
я своя у своих
перелесков, затонов и веток.А случится беда -
я шагну, назову свое имя...
Я своя у своих.
Меня каждое дерево примет.1960
* * *
Становлюсь я спокойной.
А это ли просто?...Мне всегда не хватало
баскетбольного роста.Не хватало косы.
Не хватало красы.
Не хватало
на кофточки и на часы.Не хватало товарища,
чтоб провожал,
чтоб в подъезде
за варежку
подержал.Долго замуж не брали -
не хватало загадочности.
Брать не брали,
а врали
о морали,
порядочности.Мне о радости
радио
звонко болтало,
лопотало...
А мне все равно
не хватало.Не хватало мне марта,
потеплевшего тало,
доброты и доверия
мне не хватало.Не хватало,
как влаги земле обожженной,
не хватало мне
истины обнаженной.О, бездарный разлад
между делом и словом!
Ты, разлад, как разврат:
с кем повелся - тот сломан.
Рубишь грубо, под корень.
Сколько душ ты повыбил!Становлюсь я спокойной -
я сделала выбор.
Стал рассветом рассвет,
а закат стал закатом...
Наши души ничто
не расщепит, как атом.1962
ДУРАКИ
Живут на свете дураки:
На бочку меда - дегтя ложка.
Им, дуракам, все не с руки
Стать поумнее, хоть немножко.Дурак - он как Иван-дурак,
Всех кормит, обо всех хлопочет.
Дурак - он тянет, как бурлак.
Дурак во всем - чернорабочий.Все спят - он, дурень, начеку.
Куда-то мчит, за что-то бьется...
А достается дураку -
Как никому не достается!То по-дурацки он влюблен,
Так беззащитно, без опаски,
То по-дурацки робок он,
То откровенен по-дурацки.Не изворотлив, не хитер,-
Твердя, что вертится планета,
Дурак восходит на костер
И, как дурак, кричит про это!Живут на свете дураки,
Идут-бредут в своих веригах,
Невероятно далеки
От разных умников великих.Но умники за их спиной
гогочут...- Видели растяпу?
Дурак, весь век с одной женой!
- Дурак, не может сунуть в лапу!
- Дурак, на вдовушке женат
И кормит целую ораву!...Пусть умники меня простят -
Мне больше дураки по нраву.Я и сама еще пока
Себя с их племенем сверяю.
И думаю, что дурака
Я этим делом не сваляю.А жизнь у каждого в руках.
Давайте честно к старту выйдем,
И кто там будет в дураках -
Увидим, умники! Увидим.1963
ВОЖДИ
Смогли без Бога - сможем без вождя.
Вожди, вожди! Народец ненадежный.
Гадай: какая там под хвост вожжа,
куда опять натягивают вожжи...Послушные - хоть веники вяжи -
шли за вождем, как за козлом овечки.
Пещерный век, анахронизм, вожди!
Последней веры оплывают свечки.Лупите, полновесные дожди,
чтоб и в помине этого не стало!
Аминь, вожди! На пенсию, вожди!
Да здравствует народ! Да сгинет стадо!Я, может, и не так еще живу,
но верю в совесть.
По ее закону я больше лба себе не расшибу
ни об одну державную икону.1964
ПЯТНИЦЫ
Среди землетрясений, потрясений
живем, не запинаясь и не пятясь.
У времени не густо воскресений,
зато в любой неделе -
по семь пятниц.Вы, пятницы -
воскресники, субботники,
и просто так,
и что-то еще сверх...
Мы - ваши безотказные работники:
за так, за - после дождичка в четверг.Гуляем под сибирские пельмени.
Спим намертво,
как дети, как бойцы.
Но снова
к перемене, к перемене!
бренчат под ухом ваши бубенцы.Над тихими восторгами домашними,
над свадьбами, над грохотом работ
летит, как клоун, время вверх тормашками,
переиначив все наоборот.А счастья лотерейные билетики
пенсионер у ГУМа продает.
А время, как учебник диалектики,
полно противоречий и забот.А время чем-то мучается, мается,
замешивает в радость лебеду,
а время нас ломает и ломается,
и трудно жить на свете с ним в ладу.И все-таки прекрасно утром пялиться
на новый дом, что вчерчен в горизонт...
Ах, пятницы мои!
Я тоже - Пятница.
Чем удивишь сегодня, Робинзон?!..1965
ПАЛЬМА ПЕРВЕНСТВА
Пожалуйста, возьмите пальму первенства!
Не просто подержать, а насовсем.
Пускай у вас в руках крылато, перисто
возникнет эта ветвь на зависть всем.А вы пойдете, тихий и небрежный, как
будто не случилось ничего.
Но будете вы все-таки не прежний.
Все прежнее теперь исключено.У ваших ног послушно море пенится.
Кошмарный зверь, как песик, ест с руки.
От палочки волшебной - пальмы первенства -
расщелкиваются хитрые замки!А если кто был вредным - скис и смылся.
И пальмочка, в ладонь впаявшись твердо,
подрагивает, как коромысло,
когда полны до самых дужек ведра.Тот - еще мальчик, та качает первенца,
тот в суету гвоздями быта вбит...
Берите же, берите пальму первенства!
Черт шутит, пока бог спит...Что? Говорите: "Не хочу. Успеется. И вообще
почему вы решили, что именно я? Сейчас мне
некогда. Да отстаньте же в конце концов! Все.
Пока. Обед стынет..."Эй, кто-нибудь, возьмите пальму первенства!
Пожалуйста, возьмите пальму первенства...
Не бойтесь же, берите пальму первенства!
Глас вопиющего в пустыне.1965
* * *
Выпал снег, но до восьми
все убрали, черт возьми!Чтобы было все, как было,
у домов и у реки,
драют землю, как кобылу,
деревянные скребки.Дворник снег совком сгребает
и метлой метет крыльцо,
как редактор выскребает
неугодное словцо.Сон под утро слишком крепкий -
в нас скребки вонзают скрепки.
О, липучее, как грипп, -
скрип, скрип!С безответностью ребенка
снег выходит из игры.
Чисто-чисто, под гребенку
оболванены дворы.Встанем, выспавшись на славу,
высыпем на белый свет.
Белый? Снег свезен на свалку.
Все, как раньше. Снега нет...1965
* * *
Мой рыжий, красивый сын,
ты красненький, словно солнышко.
Я тебя обнимаю, сонного,
а любить - еще нету сил.То медью, а то латунью
полыхает из-под простыночки.
И жарко моей ладони
в холодной палате простынувшей.Ты жгуче к груди прилег
головкой своею красною.
Тебя я, как уголек,
с руки на руку перебрасываю.Когда ж от щелей
в ночи
крадутся лучи по стенке,
мне кажется, что лучи
летят от твоей постельки.А вы, мужчины, придете -
здоровые и веселые.
Придете, к губам прижмете
конвертики невесомые.И рук, каленых морозцем,
работою огрубленных,
тельцем своим молочным
не обожжет ребенок.Но благодарно сжавши
в ладонях, черствых, как панцирь,
худые, прозрачные наши,
лунные наши пальцы,поймете, какой ценой,
все муки снося покорно,
рожаем вам пацанов,
горяченьких,
как поковка!1965
* * *
Россию делает береза.
Смотрю спокойно и тверезо,
еще не зная отчего,
на лес с лиловинкою утра,
на то, как тоненько и мудро
береза врезана в него.Она бела ничуть не чинно,
и это главная причина
поверить нашему родству.
И я живу не оробело,
а, как береза, черно-бело,
хотя и набело живу.В ней есть прозрачность и безбрежность,
и эта праведная грешность,
и чистота - из грешной тьмы,-
которая всегда основа
всего людского и лесного,
всего, что - жизнь, Россия, мы.Березу, как букварь, читаю,
стою, и полосы считаю,
и благодарности полна
за то, что серебром черненым
из лип, еловых лап, черемух,
как в ночь луна, горит она.Ах ты, простуха, ах, присуха!
Боюсь не тяжкого проступка,
боюсь, а что, как, отличив
от тех, от свойских, не накажут
меня березовою кашей,
от этой чести отлучив...А что, как смури не развеет
березовый горячий веник,
в парилке шпаря по спине...
Люби меня, моя Россия.
Лупи меня, моя Россия,
да только помни обо мне!А я-то помню, хоть неброска
ты, моя белая березка,
что насмерть нас с тобой свело.
И чем там душу ни корябай,
как детство, курочкою рябой,
ты - все, что свято и светло.1968
* * *
Постарею, побелею,
как земля зимой.
Я тобой переболею,
ненаглядный мой.Я тобой перетоскую,-
переворошу,
по тебе перетолкую,
что в себе ношу.До небес и бездн достану,
время торопя.
И совсем твоею стану -
только без тебя.Мой товарищ стародавний,
суд мой и судьба,
я тобой перестрадаю,
чтоб найти себя.Я узнаю цену раю,
ад вкусив в раю.
Я тобой переиграю
молодость свою.Переходы, перегрузки,
долгий путь домой...
Вспоминай меня без грусти,
ненаглядный мой.1970
ГОМЕР
И. Кашежевой
Неважно, что Гомер был слеп.
А может, так и проще...
Когда стихи уже - как хлеб,
они вкусней на ощупь.Когда строка в руке - как вещь,
а не туманный символ...
Гомер был слеп, и был он весь -
в словах произносимых.В них все деянию равно.
В них нет игры и фальши.
В них то, что - там, давным-давно,
и то, что будет дальше.Слепцу орали: - Замолчи!-
Но, не тупясь, не старясь,
стихи ломались, как мечи,
и все-таки остались.Они пришли издалека,
шагнув из утра в утро,
позелененные слегка,
как бронзовая утварь.Они - страннейшая из мер,
что в мир несем собою...
Гомер был слеп, и он умел
любить слепой любовью.И мир, который он любил
чутьем неистребимым,
не черным был, не белым был,
а просто был любимым.А в уши грохот войн гремел
и ветер смерти веял...
Но слепо утверждал Гомер
тот мир, в который верил....И мы, задорные певцы
любви, добра и веры,
порой такие же слепцы,
хотя и не Гомеры.А жизнь сурова и трезва,
и - не переиначить!
Куда вы ломитесь, слова,
из глубины незрячей?Из бездны белого листа,
из чистой, серебристой,-
юродивые, босота,
слепые бандуристы...1970
* * *
Мне говорила красивая женщина:
"Я не грущу, не ропщу.
Все, словно в шахматах, строго расчерчено,
и ничего не хочу.
В памяти - отблеск далекого пламени:
детство, дороги, костры...
Не изменить этих праведных, правильных
правил старинной игры!
Все же запутанно, все же стреноженно -
черточка в чертеже,-
жду я чего-то светло и встревоженно
и безнадежно уже.
Вырваться, выбраться, взвиться бы птицею
жизнь на себе испытать...
Все репетиции, все репетиции,
ну а когда же спектакль?!"
...Что я могла ей ответить на это?
Было в вопросе больше ответа,
чем все, что знаю пока.
Сузились, словно от яркого света,
два моих темных зрачка.1971
* * *
...Ну и не надо.
Ну и простимся.
Руки в пространство протянуты слепо.
Как мы от этой муки проспимся?
Холодно справа.
Холодно слева.
Пусто.Звени,
дорогой колокольчик,
век девятнадцатый,-
снегом пыли!
Что ж это с нами случилось такое?
Что это?
Просто любовь.
До петли.
До ничего.Так смешно и всецело.
Там мы,
в наивнейшей той старине.
Милый мой мальчик, дитя из лицея,
мы - из убитых на странной войне,
где победители -
бедные люди,-
о, в победителях не окажись!-
где победитель сам себя судит
целую жизнь,
целую жизнь.1972
* * *
Из первых книг, из первых книг,
которых позабыть не смею,
училась думать напрямик
и по-другому не сумею.Из первых рук, из первых рук
я получила жизнь, как глобус,
где круг зачеркивает круг
и рядом с тишиною - пропасть.Из первых губ, из первых губ
я поняла любви всесильность.
Был кто-то груб, а кто-то глуп,
но я - не с ними, с ней носилась!Как скрытый смысл, как хитрый лаз.
как зверь, что взаперти томится,
во всем таится Первый Раз -
и в нас до времени таится.Но хоть чуть-чуть очнется вдруг,
живем - как истинно живые:
из первых книг, из первых рук,
из самых первых губ, впервые.1972
ПРЕДЧУВСТВИЯ
...И когда наступает пора
осознать непричастность,
умираю в глаголе -
протяжном, как жизнь:
"распроститься".
Потому что прощаюсь
еще до того, как прощаюсь.
Ничего нет больней и печальней таких репетиций.
Мы в плену у предчувствий,
что все же - увы!- не обманны.
Телепаты,
предтечи потомственных телепророков...
Ухожу от тебя -
как ребенок уходит от мамы,
от родного порога -
к речным норовистым порогам.
Знала: больно родить.
А теперь знаю: больно рождаться,
Только трижды больней оттого,
что в рождественской муке
расстаюсь до того,
как и вправду пришлось бы расстаться,
потому что разлука
и есть - это чувство разлуки.
Расстаюсь,
неизбежность конца проживая заране,
от безумного горя лишь яростней и бесшабашней.
А потом это будет -
как просто на белом экране
кадры жизни чужой,
прошлогодней ли,
позавчерашней.
Но одно меня греет,
как греет в землянке печурка,
и тогда я иду -
конькобежкою -
кругом почета:
может быть, ты поймешь,
к ритму сердца прислушавшись чутко,
что везде, где я буду,-
лишь мы,
неизбежно и четко.
Ты пойми меня, ту, оперенную, полную силы,
без школярской покорности,-
о, да простит мой наставник!-
все, что в сердце носила,
и все, что под сердцем носила,
обретет свою плоть,
наконец-то настанет, настанет!
Ощути этот мир, как твое и мое государство...
Как торопятся мысли,
как трудно прослеживать путь их!
И, еще не простившись,
готова сказать тебе:
- Здравствуй!-
Все, как было,
хотя все, как не было,
все так, как будет.
Но...
Собравшись в комок перед страшным прыжком
в непричастность,
замирает душа,
зная трезво, что ждет ее вскоре.
Не простившись с тобой,
я горюю, с тобою прощаясь,
Потому что предчувствие горя
и есть - это горе.1972
* * *
Быть женщиной - что это значит?
Какою тайною владеть?
Вот женщина. Но ты незрячий.
Тебе ее не разглядеть.
Вот женщина. Но ты незрячий.
Ни в чем не виноват, незряч!
А женщина себя назначит,
как хворому лекарство - врач.
И если женщина приходит,
себе единственно верна,
она приходит - как проходит
чума, блокада и война.
И если женщина приходит
и о себе заводит речь,
она, как провод, ток проводит,
чтоб над тобою свет зажечь.
И если женщина приходит,
чтоб оторвать тебя от дел,
она тебя к тебе приводит.
О, как ты этого хотел!
Но если женщина уходит,
побито голову неся,
то все равно с собой уводит
бесповоротно все и вся.
И ты, тот, истинный, тот, лучший,
ты тоже - там, в том далеке,
зажат, как бесполезный ключик,
в ее печальном кулачке.
Она в улыбку слезы спрячет,
переиначит правду в ложь...
Как счастлив ты, что ты незрячий
и что потери не поймешь.1972
* * *
Прости, что непростительно
груба, упряма, зла,
но соль была просыпана,
просыпана была.
Она лежала, белая,
странней цветка в грязи,
а я не знала, бедная,
чем это нам грозит.
Наветами опутанный,
сидел ты за столом,-
опутанный, окутанный
чужим далеким злом.
Чему ты верил, глупенький,
поспешный суд верша?
Душа моя обуглена,
ободрана душа.
Ободрана, оболгана
сверчок едва живой!-
оболгана, обогнана
лживою молвой.
Еще смотрю просительно,
еще не все - дотла,-
но соль была просыпана,
просыпана была!
Осталась снежной горкою.
Навеки? До весны?
Слезы мои горькие,
мои пустые сны!
Золою боль присыпана.
Зола, как соль, бела...
Но -
соль
была просыпана,
просыпана была...1972
* * *
В какой-то миг неуловимый,
неумолимый на года,
я поняла, что нелюбимой
уже не буду никогда.Что были плети, были сети
не красных дат календаря,
но доброта не зря на свете
и сострадание не зря.И жизнь - не выставка, не сцена,
не бесполезность щедрых трат,
и если что и впрямь бесценно -
сердца, которые болят.1978
ЗАСТОЙНОЕ РЕТРО
...Как жалко мне тебя! Ты взял и умер.
Решил дилемму: быть или не быть.
Увы, брат, ни в "Березке" и ни в ГУМе
ни счастья, ни здоровья не купить.Слегка жуликоват и враль немного,
чуть спекулянт, кому попало - друг,
а в общем, если говорить не строго,
нормальный парень, как и все вокруг.Мог выпить, но для жизни без урона,
слукавить мог - не больше, чем иной.
Ну да ведь ты - не белая ворона,
и не начальник ты, и не больной...
Ты умер. А вот время поменялось.
Ты б измениться мог ему под стать!
Но умер, умер ты - какая жалость!
Ты просто не успел хорошим стать.1986
* * *
Годы, годы!
Вы прошли?
Ну а может, вы настали?
Неужели соловьи
оттомили, отсвистали?Отблистало столько дней,
но во всем, что мне осталось,
все счастливей, все больней
я люблю любую малость.Мне что - холод, что - жара,
что - гулянка, что - работа...
Помирать уже пора,
а рожать детей охота!Ах, не ставьте мне в вину
грех прекрасного разлада!
Повернуло на весну!
Ну а может, так и надо?..1987
СТОЛИЧНАЯ РАПСОДИЯ
I КРЫМСКИЙ МОСТ
Город мой вечерний,
город мой, Москва!
Весь ты - как кочевье
с Крымского моста,Убегает в водах
вдаль твое лицо.
Крутится без отдыха
в парке колесо.Крутится полсвета
по тебе толпой.
Крутится планета
прямо под тобой.И по грудь забрызган
звездным серебром
мост летящий Крымский -
мой ракетодромВот стою, перила
грустно теребя.
Я уже привыкла
покидать тебя.Все ношусь по свету я
и не устаю
Лишь порой посетую
на-судьбу своюПрокаленной дочерна
на ином огне,
как замужней дочери,
ты ответишь мне:"Много или мало
счастья и любви,
сама выбирала,
а теперь - живи..."Уезжаю снова.
Снова у виска
будет биться слово
странное "Москва".И рассветом бодрым
где-нибудь в тайге
снова станет больно
от любви к тебе.Снова все к разлуке,
снова неспроста -
сцепленные руки
Крымского моста.1972
II
Ах, Москва моя летняя!
Звезды. Храмов лукошки...
Олимпийская ленточка
в неспортивной ладошке.
Чтоб к тебе природниться,
все сумела, сумею,
хоть не стала, столица,
чемпионкой твоею,
капиллярчик твой лучик
в свете, хлынувшем разом,
от равненья на лучших
чуть косящая глазом...
Твой, с мечтой беззаветной -
искру нежную высечь,
твой, совсем незаметный
человечек из тысяч,
все молящий душою:
вот такою большою,
породненной, родною
пребывай надо мною!
Пребывай многоточьем,
обещающим, вещим...
Пребывай моим отчим,
моим истинно вечным.
Ах, какого ты роста!
Как добра твоя сила.
И как славно и просто
подрастать пригласила.
Оттого и не маюсь
и с веселой толпою
я расту, поднимаюсь,
обнимаюсь с тобою...1981
III
Мой город, я с тобою - не одна.
Твой взгляд, с вниманьем пристальным
и жаждой
в мой каждый шаг вникающий, - за каждой
стеной, за каждой линзою окна.Днем, в сумерках, в прозрачный ранний час,
спасаясь от дождя, на солнце жарясь
или в метро полого погружаясь,
в себе, в своем я ощущаю нас.И всем, кто одинок, помочь хочу:
подросточку, что смотрит грустновато
из будки телефона-автомата,
усталому седому москвичу,который постигает новый жанр
пенсионерской поступи по скверу,
приезжему, утратившему веру
в отзывчивость столичных горожан.Мой город, весь - от сути до мазка,
твой вечный дополняющего облик,
ты - музыка, я - отголосок, отклик,
отливочка безмерного "Москва".Я не одна здесь, у Москва-реки,
где куполов округлость золотая,
где снег, на стены красные слетая,
касается свежо моей руки.Твой гул и шум - такая тишина...
А тишина - кипенье многолюдья.
Несу тебя в себе, и, что ни будет,
мой город, я с тобою - не одна!И добротой твоей окрылено
в моей душе органно, оркестрово
рождается несказанное слово...
Тебе и мне принадлежит оно.1984
IV ДЕНЬ ГОРОДА
...Да, Москва, ты видала немало,
ты себя воспевала и жгла,
ты, быть может, не все понимала,
но дышала, жила и была.Ты была отупением буден,
опрокинутых в праздничный шквал,
и не только вождем на трибуне,
а народом, что мимо шагал.Как постичь, где - просвет, а где прочерк,
как, что втоптано, вспомнить, поднять,
ту же самую Красную площадь
как по-новому сердцем понять?Только дни с дребеденью мирскою,
только лобные дни - не навек.
Ты, Москва, остаешься Москвою,
бесконечная, как человек.И враждебной виной не заляпать
неубитые наши мечты,
и нечистым рукам не залапать
первозданной твой лепоты!Кто - костьми, кто - душою, не вбитой
в безысходность чужой колеи,
мы в чумных, черных пятнах обиды,
те же самые дети твои.Что-то начато, что-то маячит,
рвется в подлинный мир из мирка.
Мы людьми остаемся, а значит -
остается Москвою Москва.1988
СТРЕЖЕВОЕ
Кружевной и вечный, как утес,
далеко остался город Томск.
Прилетела. Тихо огляделась.
Словно на посту сторожевом,
высоки деревья в Стрежевом.
Я для них - никто.
И в этом прелесть.Прелесть в том, что в цепкой суете
нас терзают те, кому мы - те,
кто зовется самым в жизни близким.
Я полетом душу тряхану,
от любви проклятой отдохну!
Я простором обопьюсь сибирским.Ты прими меня, чужая жизнь,
за мою ладошку подержись,
лоб горячий, холодя, потрогай.
Я, в своей запутавшись судьбе,
хоть на миг да прислонюсь к тебе.
Даже это будет мне подмогой.Потому что, мимо проскользя,
зла друг другу причинять нельзя.
Отдышусь - и что-то вновь забрезжит.
И, быть может, грешную, меня,
нежной, снежной свежестью звеня,
Стрежевое вынесет на стрежень!1989
ВАРИАНТ ГЕРОЯ
Саше Новикову
Друг мой, мелкий мафиози,
ты мне дорог потому,
что не маешься в колхозе,
не готовишь впрок суму,что в цеху не варишь сталь ты,
не пошел в ученый люд,
что начальником не стал ты,
что всего лишь - честный плут,но трудяга, хоть и жулик,
правда, в норме, не за край,
что стараешься, не шутишь,
создаешь свой личный рай.И, привычный к переменам,
счастье зыбкое куешь:
то - спортсменом, то - барменом,
то - водителем отменным,
то - базарным бизнесменом...
Ну и что же?
Ну и что ж?!Ах, мой милый доставала,
всплывший из народных гущ!
Век тебя недоставало,
ты и вправду всемогущ!Нынче, темпа не теряя, ясно,
что - не за стихи,
ты мне джинсы притаранил
и французские духи.Все, как надо, по-российски:
из какой-то пустоты
вытряхнул бутылку виски,
дефицитные сосиски
и шампунь яичный ты.И умчал, подобный грому,
не роняя лишних слов, к
гулкому аэродрому
совершать ночной улов.Энергичный хват столичный,
(что же делать, ты - таков!)
ты отхватишь куш приличный
у приезжих простаков.А к утру домой примчишься,
опрокинешься в кровать,
и вздохнешь, и отключишься:
все - о'кей, на сердце чисто,
можно честно почивать.Не случайно, не вслепую,
не за помощь мне любую,
понимая, что не прост,
все равно тебя люблю я,
обаятельный прохвост!Ты ведь, мальчик, - только детка,
ты наивен, чист и мал,
ты - на фоне страшных, тех, кто
полстраны разворовал.Кто фигуры так расставил,
что иначе не сыграть,
подворовывать заставил,
побираться, подвирать...Ты всего лишь плоть живая,
все мечты твои - дымок.
рядом с тем, чего желает
кабинетный демагог!Залетай опять с товаром
в дом мой, как к себе домой.
Накормлю тебя задаром
тем, что бог послал самой.Заскочи - хоть чуть согреться
и, расчетов не ища, поглупеть,
вернуться в детство
над тарелкою борща.1990
ИРОНИЧЕСКИЙ ЭТЮД ОБ ОТЦАХ И ДЕТЯХ
Не вся мне молодость по нраву,
не вся мне юность по нутру,
и я не всю ее ораву
себе под крылышко беру.Нас отличали пыл, и стойкость,
и романтический порыв.
А их неверье и жестокость -
обрыв, невскрывшийся нарыв.Наш долг нам в доблесть не засчитан,
их доблесть: что не так - на слом!
В чем нам неведенье - защитой,
для них невежество - заслон.И суть не в роке и не в брейке,
ты этим в душу им не тычь!
И все ж одно - на диком бреге,
другое - если в сердце дичь.Я заплатить готова кровью
за то, что, может, зря боюсь,
и что-то все же им открою
да и без них не обойдусь...И как там музыка ни бухай,
как спесью каждый ни надут,
быть может, с гордою "старухой"
они язык еще найдут.1990
* * *
Неосуществленные надежды!
Вы - как устаревшие одежды.
Возвратимся ль к вам мы?! И когда?
Если б поняла, еще девчонка, -
свет ваш лишь морочит обреченно, -
тратила бы страстно, увлеченно
столько сердца, воли и труда?!Но не то меня томит и гложет...
Мир на этом и стоит, быть может,
что умеем верить просто так.
Человек прекрасно безоружен
перед тем, чему он сам не нужен,
ну а он отдаст всю жизнь, всю душу
за ветрами взвитый этот стяг!Неосуществленные надежды!
Сбудьтесь хоть бы в чем-нибудь утешно!
И тогда не жалко ничего.
Вот опять счастливая, слепая,
в неосуществимое влипаю,
смелым сердцем стену прошибаю
и все также не щажу его!1990
* * *
"Питие есть веселие Руси..."
Вот и умчались хмельные года,
да не трезвее в народе.
"Умный проспится, дурак - никогда!"
Вот и проснулись навроде.Кто-то осудит былое, чудак:
что там - бутылка и корка?
Пьем вряд ли меньше, да как-то не так.
Горькую - истинно горько!Поднакопилась постыдная злость.
Светлыми редко бываем.
Раньше от радости зелье лилось,
нынче - тоску заливаем.Дух притупился, да ум-то остер.
Это ли не во спасенье?
Может, зальем негасимый костер
и будущее воскресенье?Может, научимся снова корпеть
над колоском и лозою?
Может, научимся пить, станем петь
и не с надрывной слезою...Может, заслужим, испив все сполна,
зерна от плевел отсеяв,
право на добрую чару вина,
на питие и веселье!1990
РЕЙТИНГ
Нынче модно слово "рейтинг".
Это значит те и эти,
ну а кто - первей, главней?
Стал двадцатым, вышел в третьи...
Торопитесь, руки грейте
в быстролетном, пестром свете
фейерверковых огней!...Как ваш рейтинг? Довод веский:
любит вас народ простецкий.
А кого ему любить?
Вас, коль в митинговом треске
вы - не пена, не довески,
вы к чему-то рветесь зверски!
Видно, так тому и быть.Вот решенье лобовое.
измерять твоей любовью
все, замученный народ
Пусть недолгою, слепою,
выклянченной, взятой с бою...
Нет, на мой аршин, с тобою
надо бы наоборот.Мне любви твоей не нужно,
безоружной и недужной,
той, что бьется, непослушный
дух надеждою трепя.
Горестно, непоказушно,
не вопя о том натужно,
как ни тошно, как ни душно,
я сама люблю тебя.Ты - народ, я - в поле ветер,
ты б меня и не заметил,
это я - с тобой вдвоем,
ты мне дан на белом свете,
ты за это не в ответе,
что с другими мне не светит.
У тебя - нормальный рейтинг
в сердце ревностном моем.А еще есть, - как плотина,
резкое "альтернатива".
Выбирай, дели, дроби!
Но одна, не коллективно,
может быть, вполне рутинно,
тихо, безальтернативно
я - в своей к тебе любви.1990
ПЕРСПЕКТИВА
Одинокая мать по проспекту пилит,
модно волосы распустила.
Одинокой душой в перспективе парит.
А в руке одиноко ребенок прилип -
ее истинная перспектива!1991
* * *
Заря аэропортная,
все снова впереди
Любимый, я работаю.
Любимый, подожди!Ну вот сидела б рядышком ...
Да я и так с тобой
А жизнь - она как ядрышко
под крепкой скорлупой.Иду с усмешкой бодрою,
а мир продрог, промок
Работаю, работаю,
держусь, как поплавок.Вскипают полдни потные,
слетает ночь к нулю...
Работаю, работаю!
Люблю тебя, люблю.И в дивный час свидания
не речь - одни слога,
не станет явным тайное -
понятнее слегка,Разлука беззаботная.
Просторы - кораблю!
Люблю тебя. Работаю.
Работаю. Люблю!1991
